Золотой след (легенды, сказки) - Михаил Чернолусский

От нее, между прочим, от Марьи Васильевны я впервые и услыхал про эту забарскую междоусобицу. Только мы поснедали, топилась печь. Помог я хозяйке два чугуна мелкой бульбы намыть для поросят, поставили в печь вариться. Пошевелила кочергой Марья Васильевна в печи угли и вдруг говорит:

- Эко мерещится, надо же. Будто ожили чугуны. Толстопузые, прямо тебе Харитон и Чуй. Вот уж глупость-то.

Я поинтересовался - кто такие Харитон и Чуй?

Марья Васильевна рукой махнула:

- Дед Беляй давеча задурил мне голову. Сама-то я мало чего помню. Девчонкой от бабки своей слыхала, да забылося.

Марья Васильевна все-таки добавила одну подробность: пушка в вирах затонула. А потом и про пожар вспомнила, глядя на огонь в печи.

- Говорят, страшно сказать какой пожар.

- Почему, однако, война называется конопляная?

- Так как же. Из-за виров началась, в которые у нас коноплю мочат по сию пору. Из-за виров, милый. Смеяться станешь, а вражда великая у Забары с Заречьем.

На этом все познания Марьи Васильевны о конопляной войне закончились. Мне ничего не оставалось, как идти к деду Беляю за подробностями.

На другой день подгадал, когда старик возвращается с дежурства, и пошел в гости.

Дед Беляй, услыхав мой вопрос, дымком от самокрутки поперхнулся.

- От чугунов, говоришь, Марье померещилось? Ну и ну. У баб завсегда мозги набекрень. Говорил я ей - Чуй был толст, верно, пузатый. А Харитон, наш забарский староста - жердь, какой там чугун.

Я не понял: выходит, старик в ту пору уже на свете был?

- Ты что, смеешься, парень? От деда моего память идет, от деда.

- А деду твоему кто рассказывал?

- А деду моему Савелию Даниловичу, царствие ему небесное, не надо было рассказывать, потому как он сам помогал Харитону пушку на черный луг выкатывать. Заметь себе это и слушай дальше. Не перебивай, а то я и замолчать могу.

Обидчивый народ эти старики, что дед Беляй, что дед Климка. Я извинился. Главное, что меня теперь интересовало - откуда пушка у сельского старосты могла быть?

Но дед Беляй, опытный рассказчик, издалека начал:

- Видишь ли, вирок-то у моста глубоченный. Сам замерял дно, веревки не хватало. А в глубокий вир побросай конопляные снопы, вытащишь ли обратно? Сколько труда потребуется.

Этот факт я никак не мог связать с пушкой. Но молча терпел, ждал новых подробностей.

- Сказать по правде, - продолжал дед Беляй, - Вражда давняя у Харитона с Чуем шла. Сам посуди: Харитон - только что в Забаре голова, а Чуй - богач на всю округу, в городе Брянске дом у него, и Заречью хозяин. Барин да и только, хотя купеческого сословия.

- Пусть так, - не выдержал я, - да только неслыханное это дело деревенский конфликт пушками разрешать. Глупость.

- А всякая война, парень, глупость, что большая, что малая. На двух одна лошадь - за лошадь воевать будут. На двух одна фабрика - за фабрику воевать будут. А иной раз и вовсе не поймешь - за что головы кладут. За коммунизм? А народ о том спросили - хотит он воевать?

Я понял, не может дед Беляй без философии рассказывать, и больше не провоцировал его на монологи.

С чего же началась свара у Чуя с Харитоном?

Однажды они на мосту встретились. Харитон по Зарядью спустился, а Чуй вроде как поджидал старосту. Чуй и говорит:

- Вот что, Харитоша. Урожай конопли нынче велик, так что все виры займу. А ты копай новые, топких лугов много. Ежели что нужно, подмогу.

Харитон на это молча показал кукиш. Чуй аж подпрыгнул от Харитоновой наглости.

- Это как понимать?

- А так и понимай - половина виров моя.

- Не бывать этому, Харитоша. Давай миром решать.

Но Харитон уперся.

- Займешь все виры, повыкидываю снопы. Я для народа стараюсь, а ты для своего кармано...

Как рассказывал потом Савелий Данилович, и дед Беляй сам это слыхал, Чуй обозвал Харитона - брехлом, а Харитон Чуя - вонючим боровом. Сцепились словом.

Конечно, поделить виры миром можно было бы, - так думал дед Беляй. Но закипела ярость у людей.

Дело в том, что у Харитона пушка хранилась в старом овине. В Забаре никто про это не знал, один пономарь пронюхал, но за бутыль самогонки поклялся, что никому на свете не скажет, даже попу с попадьей. Видать, однако, проболтался. Чуй о пушке пронюхал и тоже тайно, ночью из Брянска привез гаубицу и закатил в свой сарай. Вооружились, словом, враги.

У Харитона пушка наполеоновская, с войны 1812 года, трофей, со снарядами, - французы, отступая, на смоленском тракте побросали. Дед Беляй божился, что Савелий Данилыч перед смертью раскрыл эту тайну. Как дальше-то пошло? Выкатил Харитон пушку на черный луг охранять виры, а Чуй - гаубицу на мост, чтоб половчее было разнести харитоново орудие. Тут забарцы, конечно, поняли, что беда пришла. Но как помочь Харитону, народ не знал. А заречинцы и вовсе молчали, в страхе приучены были жить.

Между тем, Чуй стал к захвату луга готовиться. Призвал к себе зятя и приказал поторопить кузнеца, чтоб меч к полудню был готов, как уговорено ранее.

И у Харитона кузнец не дремал. Война, так война. Кто первый начнет, да кто посильнее, тот и победит.

Первым начал Чуй. Вышел на мост и скомандовал:

- Заряжай!

И Харитон крикнул на Черном лугу:

- Заряжай!

За мостом и на лугу люди собрались. Им бы разбежаться, но слух пошел, что обе пушки старые, поржавели, и стрелять из них невозможно. По этой причине смельчаков не убывало, а прибавлялось, чтоб поглазеть на смешную войну.

Однако, дело обернулось иначе. Увидел Чуй за мостом толпу, кричит: Ложись!

И Харитон своим приказал: - Ложись!

А забарцы смеются - вот, мол, цирк.

Смеялся и я.

Дед Беляй нахмурился и умолк. Завертел головой, будто пчелы над ним летали.

Я понял - смех мой некстати.

- Дальше-то что? - спрашиваю.

Старик продолжал молчать. Неторопливо достал из кармана кисет с махрой, стал мастерить козью ножку.

Наконец изрек:

- Раз ты такой неверующий, передам тебе слова Савелия Даниловича... Вот, говорил он мне, слышу вдруг, с небес, ребячьий голос: "Не балуйте, пушки, детские игрушки". Поднял Савелий Данилыч голову, а над ним - чистое небо да солнце. Почудилось, думает. Но тут опять голос: "Не балуйте, пушки, детские игрушки". Не чудо ли?

Я на сей раз сдержал улыбку. Дед Беляй продолжал:

- Мало ли на свете чего. Нет, а потом глядь - случилося. Вот скажи ты мне: какой дурак пушку на топь выкатит? А Харитон выкатил к самым вирам. И не дурак вроде человек был. А? Чье внушение? Сверхестественная сила есть над людьми, вот тут что, парень. Пушка-то дальнобойное орудие. С бугорка надо было прицелиться.

- Зато у Чуя позиция отменная, - сказал я, догадавшись, харитонова пушка в трясину ушла.

- Вот, вот. Так и Савелий Данилыч про Чуя думал. А что вышло? Что говорится, ни пером описать... Чуй будто не слыхал голоса с небес, поднял меч и скомандовал пушкарю: - "Огонь!" И вот надо же, - Савелий Данилыч глазам своим не поверил: мост затрещал и набок похилился, будто сваю по ним подбили. А гаубицу от толчка, видать, развернуло дулом на Заречье, в Чуево царство. И ухнуло, бабахнуло с такой силой, что уши людям заложило. Не чудо ли? Пушкарь - тикать от пушки. Чуй с саблей за ним, но не устоял на ногах, упал и в реку покатился. Люди - кто куда со страху. Вот какая история.

Сказать по правде, - я верил деду Беляю и не верил. Было ли, не было? Но дыма без огня не бывает, так ведь?

Переключили мы разговор на Харитона. Понятное дело - у зареченского старосты одно желание: орудие вытащить из трясины, а за пожар в Заречье пусть душа у Чуя болит. Мужики на подмогу прибежали. Но пушка никак не шла наверх. Ни вагой подцепить её, ни веревкой схватить. Сколько ни кричал пушкарь - "Раз, два! Взяли!" - так и не чавкнула трясина и не забулькала вода. Люди отступились. Харитон один остался. Удалось ему в конце концов за колесо веревкой зацепиться. Что было силы рванул на себя и упал от помутнения в голове. Уже не помнил, как принесли в избу, раздели и в постель уложили. Вот тебе и пушки, детские игрушки. В паху у Харитона кила надулась, да такая, что ходить не мог.

- Одним словом, повоевали, - сказал я. - У Чуя дом, поди, сгорел? ...

- Сгорел, парень, до последнего бревнышка. И Чуй съехал с Заречья, не захотел более отстраиваться. Заколдованные, мол, места. И то сказать разве не верно? Мы, правда, живем, не жалуемся...

- Харитон, значит, победил? Без единого выстрела.

- А много ли он пожил с той поры? Упаси Господи нас от такой победы. Что силой взял, то силой и отнимут у тебя. Савелий Данилыч рассказывал, будто сон Харитона перед смертью мучил. Стоит он голый у ворот и мужиков кличет, помочь ему пушку из трясины вытащить. А мужики проходят мимо и смеются: "У Наполеона взял, Наполеону и отдай. А нам она зачем?" Вещий, скажу тебе, сон.

Этими словами дед Беляй и закончил рассказ о конопляной войне. Я, правда, спросил еще, вспомнив о глубоком вирочке: - А почему бы теперь пушку харитонову не вытащить трактором да троссами? Делов-то всего на полдня.