Мастер силы - Андрей Жвалевский

Емельян Павлович увеличил свет воображаемого фонарика (он обшаривал внутренность воображаемой супружеской спальни). Ничего не произошло. "Зеркало" не рассыпалось и не подалось назад. Леденцов постарался ещё чётче представить спальню и - главное - людей в ней. "Зеркало" на мгновение завибрировало, но тут же успокоилось. Катенька оказалась гораздо более сильным мастером сглаза, чем алкаш-филолог.

Чем отчётливее фантазировал Емельян Павлович, чем ярче и точнее высвечивал его "фонарик" их виртуальное семейное счастье, тем больше и толще становилось "зеркало". Леденцов желал уже почти в полную силу, когда оно вдруг подалось. "Фонарик" превратился в полноценный прожектор, и отражающая поверхность "зеркала" начала плавиться и растекаться.

Но это была ещё не победа. Стеклянная масса оплыла и принялась обволакивать все предметы в воображаемой спальне. Кровать с балдахином, тумбочки, настенные часы, даже тёплые тапочки - всё оказалось словно залитым эпоксидной смолой. Кончиками пальцев и краешком сознания Емельян Павлович ощутил, что Катенька бьётся, словно в лихорадке.

– Потерпи, хорошая, - прошептал Леденцов и понял, что это первые его слова за последние… пять минут? Час? Три часа?

Сейчас нельзя было отвлекаться на всякую ерунду. Емельян Павлович чувствовал - вот он, предел, за которым всё кончится. И полоса несчастий в Катенькиной жизни, и неприятности, которые она несла ему. И самое главное - кончится эта пытка, эта безумная пляска луча света по полированной поверхности выдуманных предметов.

Он выдохнул и пожелал так сильно, как только смог. Стеклянная оболочка их с Катей мечты разом вздыбилась, пошла пузырями - и с бесшумным грохотом разлетелась в невидимую пыль. Вместе с балдахинами, тумбочками и тапочками…

27

Утром Катенька проснулась рано, что было совсем на неё не похоже. Емельян Павлович к тому времени тоже открыл глаза, но не шевелился. И старался не думать.

– Палыч! - сказала Катенька. - А что это вчера было? Ты меня будил среди ночи?

Леденцов осторожно поцеловал её в ухо.

– Значит, мне приснилось, - решила Катя и села в кровати. - Странный такой сон. Мы с тобой живём в одной квартире. А потом начинаем думать одно и то же. Как будто слышать одно и то же. Это сон, понимаешь? И вообще, я в душ, а ты сделай мне бутерброд. Ты мне за вчерашнее должен.

Возвратилась она свежая и, кажется, чуть-чуть накрашенная.

– Ты ещё, валяешься? Ты не Леденец, ты Ленивец! Где мой бутерброд? А ну бегом на кухню!

Емельян Павлович насладился очаровательным возмущением и извлёк из-под одеяла огромный сэндвич.

– С ветчиной! - Катенька с грацией колибри выхватила добычу из его рук. - И с помидорами! И сыром! Как я люблю! Лебиме, фы фуфер!

– Чего?

– Леденец! Ты супер! Я бы даже сказала, гипер! Я сегодня буду любить тебя вечно.

– Теперь так всегда будет, - сказал Емельян Павлович, откидываясь на подушке.

– В шмышле?

– Выходи за меня замуж.

У Леденцова совсем не было опыта предложения руки и сердца. Он не знал, что это нужно делать в атмосфере романтической, полуосвещённой - и ни в коем случае не тогда, когда избранница жуёт обалденно вкусный сэндвич.

Минут пять Катенька не могла откашляться.

– Палыч, - наконец проговорила она, - ты решил сразу стать вдовцом?

– А что ты полный рот напихала?

– Так вкусно же!

– Теперь я всё время буду тебя так кормить.

– Каждый день?

– Когда будет настроение.

– Тогда я должна подумать.

– Времени на раздумье нет, - Емельян Павлович нежно облапил хрупкую фигурку и начал демонстрировать самые серьёзные намерения.

– Отвали! - хохотала Катенька, торопливо дожёвывая пищу. - До свадьбы ни-ни! Ну дай доесть, зараза!..

Второй раз они проснулись уже в одиннадцать.

– Вставай, жена! - произнёс Леденцов сквозь зевоту.

– Во-первых, невеста, - ответила Катя, не открывая глаз и не меняя позы, - во-вторых, я ещё не дала согласия. В-третьих, скажи спасибо, что месячные закончились именно сегодня.

Тут будущая госпожа Леденцова встрепенулась и задумчиво сказала:

– А если я забеременею, ты меня все равно возьмёшь?

– Забеременеешь, когда я скажу, - отозвался Емельян Павлович.

"В конце концов, - подумал он, - это моя будущая жена. У нас не должно быть тайн". И в порыве благодарной откровенности рассказал всё, что знал, о мастерах сглаза и силы. Катенька выслушала всё это с неподдельным интересом.

– Бред какой, - довольно сказала она. - А я опять есть хочу.

Однако бутерброд ей пришлось делать самой - зазвонил телефон, и следующие двадцать минут Емельян Павлович объяснялся с Портновым. Тот требовал немедленного свидания ("И Екатерину обязательно привезите!") и всячески выражал недовольство. Как только Леденцов опустил трубку на рычаг, его плечи оказались во власти тонких, но цепких рук.

– Па-а-алыч, - попросила Катенька, - перестань злиться! Ты плохое задумал, я чувствую. Давай пусть будет хорошо.

– Так звонят всякие, - буркнул Леденцов, - хотят, чтобы мы с тобой все бросили и ехали к ним.

– Это тот милый старичок? Иван Иванович?

– Разве он старичок?

– Конечно. Он так смешно говорит. И головой так делает, как в фильмах про дворян. Поехали! Все, я пошла одеваться.

Пока Емельян Павлович ждал Катеньку в машине, мысли этого сумбурного утра начали выстраиваться. Прежде всего, следовало проверить, добился ли он вчера своей цели. "Чего она может сейчас хотеть? - размышлял Леденцов. - Поехать со мной куда-нибудь к людям, и чтобы все ею восхищались, и чтобы я во всеуслышание объявил, что беру её в жёны. Попробуем".

Леденцов как можно более тщательно представлял сцены Катиного триумфа. Дошёл даже до бракосочетания (правда, платье невесты вышло несколько невнятным). "Зеркальце" ни разу не появилось.

"Будем считать, - решил Емельян Павлович, - всё получилось. Катенька больше не «отбойник». Иначе…" Он энергично потряс головой. В целях психической безопасности следовало остановиться на первом варианте. "Портнов говорил, что свято место пустым не остаётся. Рана, так сказать, зарастает. Вернее, на её месте что-то вырастает. Что?"

Емельян Павлович пожалел, что не курит. Подобные мысли следовало обдумывать за крепкой сигарой.

"Компенсатор? Или чтец мыслей? - Леденцов поёжился. - Только не это. Но ведь как ловко она про «плохое» учуяла! Или это так компенсаторы чуют? Черт, как мало я обо всём этом знаю".

Тут припрыгала Катенька, и Емельян Павлович всю дорогу от греха подальше думал только о том, как она очаровательна. Это было несложно.

28

Впервые в центре внимания Ивана Ивановича и компании оказался не Леденцов, а Катенька. Емельян Павлович мудро решил не педалировать обиду. То есть сначала он решил просто не обижаться, но потом вспомнил недавно подслушанное словцо и решил не педалировать. Он просто сидел на кухне и пил чай, пока вдохновлённая общим вниманием невеста порхала по квартире. В середине "второй воды" первой чашки она пропала.

На начале третьей чашки Катенька возвратилась в кухню. Щёки её пылали.

– Товарищ Леденцов, - сказала она, что было сигналом "Осторожно, опасность!", - ты почему мне не сказал, что этот… молодой человек умеет читать мысли?

В коридоре замаячила очень довольная физиономия молодого человека Сани.

– Я же говорил, - ответил Емельян Павлович, - утром, когда рассказывал про "топоров", про "отбойников"…

– Ты рассказывал вообще. Почему ты не предупредил, - Катя мотнула головой в сторону Сани, - что мысли умеет читать конкретно этот?

"Конкретно этот" подал голос, держась на безопасном расстоянии.

– Завидую вам, Емельян! Такой темперамент! Такая раскрепощенность!

Равномерная пунцовая окраска эволюционировала в пятнистую. Это уже означало "Все в укрытие!". Леденцов поспешно подскочил и крепко прижал к себе Катеньку. Его хрупкая невеста в минуты ярости могла швыряться неожиданно тяжёлыми предметами.

– Саня! - сказал он. - У вас есть разряд по бегу?

– Я не собираюсь бежать от столь заводной особы! - теперь чтец неприличных мыслей решился приблизиться на расстояние вытянутой руки.

И зря. Руки Катеньки Емельян Павлович контролировал, но ногой она двинула очень резко и метко.

– В следующий раз сначала думай, а потом лягайся, - Саня снова оказался в конце коридора, поглаживая лягнутое колено. - Я хоть отскочить успею.

Катенька не удостоила наглеца ответом. Она прижалась к суженому и тараторила:

– Я ничего такого не думала! Он просто меня взял за руку и начал в глаза смотреть. У меня мысли сами по себе появились! Атак я только тебя люблю.

– Вас - так, - хихикнул Саня, - а меня собиралась эдак.

– Сейчас я её отпущу, - сказал Леденцов.

Катенька зарычала. Саня понял, что лимит острот на сегодня исчерпан.

– Не буду вам мешать, - произнёс он и скрылся.

Только теперь Катя позволила себе нескупую девичью слезу. Емельян Павлович уже начал промокать в области плеча, когда на кухне появился Иван Иванович.