Моя"крыша" - Кремль - Сергей Соболев

Две вещи сейчас напрягали Бушмина более всего — неопределенность в его нынешнем положении и еще то, что он уже более двух суток вынужден маяться от безделья.

В самом деле: чем может занять себя человек, запертый в медизоляторе, где из обстановки имеются лишь топчан с постелью, привинченные к полу стол и два табурета, хромированный умывальник и запертый на ключ металлический шкаф? Разве что медленно сходить с ума?

Чтобы занять себя хоть чем то, Андрей вновь ударился в воспоминания. В частности, он заставил себя припомнить детали той странной истории с пленением Горца, первую часть которой, заподозрив, что вайнах, которого он сдал в моздокский "фильтр", и нынешний Султыбеков, — это одно и то же лицо, он восстановил в памяти в Ханкале, еще до их вылета в Москву.

…Декабрь девяносто девятого. За несколько дней до наступления Нового года (миллениума), время близится к полуночи, местонахождение сводной РДГ — город Джохар, он же Грозный, центральный район чеченской столицы, все еще занятый "вооруженными силами Ичкерии".

В доме, на второй этаж которого Кондор и трое его бойцов из "группы управления" поднялись по чудом уцелевшей лестнице без перил, сохранились лишь вертикальные балки и межэтажные перекрытия. А вот стены отсутствовали напрочь. Выглядел он, этот грозненский дом, как мертвое существо, с которого содрали кожу и соскоблили мышечную ткань, — сохранился лишь обглоданный хищными челюстями скелет. Идеальный НП: отсюда, оставаясь незамеченным, можно вести наблюдение и за улицей Ленина, строения на которой сильно руинированы, и за обширным пространством плошади Минутка.

Андрей поднес к губам портативный "Кенвуд":

— Всем занять исходные позиции. Действовать только по моему сигналу!

Рация тут же отозвалась голосом Володи Мокрушина. Рейндж и еще восемь бойцов заняли — скрытно — позиции в двух соседних коробках. Мокрушин, кстати говоря, по жизни лучший приятель Андрея, он тоже являлся выходцем из морпехов. Из двух спецгрупп, которые они возглавляли, соответственно "Город" и "Терек", начальство велело, отобрав лучших из лучших, составить сборную РДГ в составе дюжины штыков. После чего, поставив Кондора старшим, а Рейнджа его замом, отправили переодетую под "чехов" и наемников группу прямиком в волчью пасть, в центр занятого моджахедами города.

Бушмин подозвал к себе приданного им офицера авианаводчика.

— Сообщите своим по рации, что мы на месте! Подлетное время?

— От четверти часа до двадцати минут.

Как по заказу, в просвет между тучами выглянула полная луна, залив своим призрачным светом чудовищный окрестный пейзаж. Какое то время Андрей не мог понять толком, что же у него здесь, на глазах, вершится. На площади, окантованной с трех сторон остовами многоэтажек, там и сям группами стояли нохчи. Их и сейчас уже было довольно много, но подкрепление продолжало к ним прибывать со всех сторон: из центра, от проспекта Революции, и с востока, от Старой Сунжи, и еще сходились откуда то из ближних кварталов.

На временный НП поднялся Мокрушин, рослый, крепкий, очень сметливый и шустрый чертяка; на перемазанном сажей лице, как приклеенная, держалась белозубая усмешка, в глазах здоровый спортивный азарт.

— Ну ни...ф...фига себе! — воскликнул Мокрушин, которому отсюда и без ночной оптики все было видно как на ладони. — Что это еще за "толковище"?! Черт… Чичики, однако, сегодня какие то чумовые.

Бушмин стоял в полный рост, привалившись плечом к бетонной балке. На самом краешке пропасти, как ему сейчас казалось. По спине у него гулял смертный холодок. Ему многое довелось повидать в своей жизни, но такого — никогда.

Площадь в центре Грозного в эти самые минуты превратилась в некое подобие древнего языческого амфитеатра, в подмостки, где воинственные вайнахи взялись — по своему, известному им поводу — разыгрывать свой дьявольский спектакль.

Повод был такой: публичная казнь нескольких "кяфиров", — это были ребята из разведгруппы ВДВ, которая позавчера попала в засаду и несколько человек из числа которой попали в плен ранеными и контужеными, — на площади Минутка в присутствии двух западных и одного российского "стрингеров" с телекамерами, при большом скоплении вооруженных нохчей и наемников, — благо выдалась пауза в боевых действиях с федералами, — которым это зрелище должно лишь прибавить воинственности, мужества, решимости сражаться против русских "свиней" до упора, до победного конца…

На глазах у Кондора началась черная месса: боевики казнили путем обезглавливания первого из пленных, и тут же вокруг места казни стало складываться, постепенно увеличивая в диаметре окружность и число вовлеченных в танец "зикр", некое дьявольское "колесо", жестоко и неумолимо раскручивающееся во времени и пространстве…

В ночном эфире деловито прозвучали кодированные переговоры:

— "Серафим", ответьте "Наемнику"!

— "Наемник", я "Серафим", слышимость нормальная.

— Молния! "ЗАКАТ ДЕВЯНОСТО ДЕВЯТЬ"! "Молнию" вручить немедленно!

Через пятнадцать минут внутренности прилегающих к Минутке двух или трех каменных коробок пылали адским огнем; "колесо" на площади, по которой "иваны" откуда то с ночного неба — сначала площадь штурманули ночные "Су 25Т", а спустя минуты две или три мост и периметр дополнительно обработала пара новейших "Су 39" — лупили своими калеными огненными дубинами, мигом развалилось, а сами недавние участники "мессы" из числа уцелевших бросились спасаться в свои глубокие подземные норы.

Кондор и его бойцы тоже быстро отошли от границ Минутки, по которой "ночные ангелы" напоследок ударили из своих тридцатимиллиметровых пушек "ГШ 301" — огневая мощь "гаттлингов" была таковой, что сплошная огненная струя оставляла после себя двухметровой глубины траншеи…

Вот здесь то, когда кучка переодетых федералов, воспользовавшись вызванной внезапным авианалетом сумятицей, стала отходить, в двух кварталах от Минутки они и столкнулись с небольшой группой чеченов, среди которых Кондор, отказываясь верить своим глазам, увидел плененного им неделю назад в Аргунском ущелье Горца, а также опекающего его двухметрового верзилу нохчу.

Спасло их, возможно, всех вместе, и федералов и вайнахов, то обстоятельство, что в тот момент, когда они пересеклись и заметили друг дружку, над ними, делая последний заход, прогрохотала в небе пара "ночных ангелов".

Попадали на землю, смешавшись, русские и чечены (причем последние так и не врубились, что среди них — вынужденно — затесались бойцы федеральной разведгруппы).

Справа от Бушмина, уткнувшись в землю, залегли уже знакомый ему Горец в новеньком камуфляже и его богатырь охранник. Чечен, повернув голову к Бушмину, что то крикнул на своем гортанном языке. Потом еще раз повторил свой вопрос (Андрей немного понимал вайнахское наречие; Горец, приняв его за своего, спрашивал, как им добраться кратчайшим путем до бункера бригадного генерала Исмаилова).

Да, спасала общая сумятица и еще то, что лица спецназовцев, включая Кондора, были сплошь вымазаны сажей и гря зюкой, так что их и мама родная сейчас вряд ли признала бы. Кондор, чуть приподнявшись, сначала показал на уши, затем махнул рукой в направлении одной из соседних коробок. Пока он раздумывал над тем, не пустить ли им с Мокрушиным в ход "бесшумки", Горец, словно почуяв опасность, вскочил с земли и рванул вместе со своей свитой числом до семи "духов" в том направлении, которое указывал ему минутой ранее переодетый под боевика командир русской спецгруппы…

Позже, уже по окончании этого опасного задания, Бушмин в своем рапорте упомянул и этот эпизод. Спустя еще несколько дней, когда подвернулась оказия, он поинтересовался у одного из своих знакомых, компетентного товарища из органов, что бы все это могло означать? Тот сказал ему, что за Горцем в изолятор наведались двое сотрудников "органов", они же и забрали его оттуда (тот, выходит, и суток не просидел в "фильтре"). Дальнейшее было уже из области слухов: еще один информированный товарищ, к которому обратился Кондор, рассказал ему, что этот самый субъект, которому сам Андрей присвоил прозвище Горец, вроде как работает на два фронта: и на федералов, и на каких то спонсоров, которые финансируют чеченских боевиков. Что живет он чуть ли не в Кувейте, в Чечне бывает редко и по важным поводом, ну и т. д., и т. п.

Потом было множество всяких новых дел, он сам стал делать стремительную карьеру, поднимаясь по лестнице тайной спецслужбистской иерархии, жизнь вокруг него била яростным ключом, а потому тот кажущийся уже давним эпизод с Горцем постепенно перемещался в самые дальние закутки памяти.

Лица Султыбекова он разглядеть не мог — из за маски.

Но голос и сама манера поведения показались ему знакомыми.

Неужели давеча в Грозном ему пытался устроить ловушку тот самый чечен, с которым жизнь уже однажды сводила его — четыре с лишним года назад?