Человек из Кабула - Жерар Вилье

– Если хотите, – предложил он ледяным тоном, – я могу снова отправиться покурить гашиш с полковником Пильцем. Он наверняка с радостью сообщит мне точный час отъезда и маршрут...

Американец громко икнул и жестом попросил извинить его.

– Давайте немного порассуждаем. Он сказал «послезавтра». Думаю, что это произойдет ночью. То есть в ночь со среды на четверг. Отсюда они могут отправиться только в Пешавар. Но, как он сказал, они пойдут по Хайберскому проходу...

– Совершенно верно, – согласился Малко. – Поэтому наблюдение нужно установить всего-то на протяжении нескольких сотен километров...

Честно говоря, он не представлял себе, что можно было предпринять. Горная граница между Пакистаном и Афганистаном была настоящим лабиринтом, состоящим из тропинок и ущелий, даже не обозначенных на картах... Его блестящий подвиг мог оказаться напрасным. Сэндс продолжал думать, сжимая голову руками. Вдруг он сказал:

– Пойду оденусь. Подождите меня минут пять.

Он исчез на лестнице, прежде чем Малко успел спросить его, что он задумал. На столе стояла бутылка «крепкой» водки. Малко налил себе порцию в большой стакан, добавил туда бутылку тоника и выпил все одним махом.

В этот час он не чувствовал себя способным пить неразбавленную водку... А эта смесь его приятно освежила.

«Тойота» подпрыгнула на ухабе и окончательно остановилась. Улица заканчивалась пустыней, как и во всем Кабуле, хотя они находились всего лишь в трехстах метрах от «Интерконтиненталя» в северо-западной части города, рядом с Чарикарским шоссе. Сэндс вышел первым и принялся барабанить в дверь маленького саманного домика.

– Внимание, – прошептал Малко.

На другой стороне улицы, завернувшись в одеяло и держа между ног старое ружье, прямо на земле сидел афганец.

Его храп был почти таким же громким, как стук в дверь...

– Это ночной сторож, – сказал Сэндс. – Он охраняет дом «богатых хозяев».

Внутри дома послышался шум, и мужской голос за дверью что-то спросил по-афгански. Сэндс ответил также по-афгански. Дверь открылась, и появился Якуб, тот самый маленький пуштун, с которым американец познакомил Малко в Пешаваре и которого в посольстве использовали для самых разнообразных надобностей. Весь растрепанный, с гноящимися глазами, он был одет в длинную ночную рубаху.

Он отступил в сторону, пропуская в дом посетителей. Обстановка в комнате была бедной. Якуб был в полном смятении. Сэндс сказал по-английски:

– Я буду говорить с ним по-персидски. По-английски он может не все понять.

Он говорил довольно долго. Якуб слушал и просыпался прямо на глазах. После того, как американец закончил свой монолог, он задал несколько вопросов, подумал и в конце концов согласился:

– Балех, балех[4].

Томас Сэндс обратился к Малко:

– Якуб нам поможет. Он знает всех нуристанских контрабандистов. Он говорит, что все, кто нелегально переходит границу, всегда пользуются одними и теми же дорогами, примерно в двадцати милях к северу от Хайберского прохода, и думает, что сможет найти именно ту дорогу, по которой они пойдут. Он сейчас же отправится к Хайберскому проходу. Скорее всего, в это время года проходимой является лишь одна тропинка.

– Но почему, черт возьми, афганцы не пользуются для прохождения военного конвоя шоссе? – спросил Малко. – Они ведь у себя дома, им незачем прятаться.

Сэндс покачал головой:

– Потому что они еще не сошли с ума... В их армии полно русских. Практически рядом с каждым афганским командиром находится русский офицер. Русские наверняка подложили бы им свинью. Не забывайте, что они очень хотели бы заполучить генерала Линь Бяо. Афганцы, которые их искренне ненавидят, не будут от этого в восторге... Что же касается пуштунских контрабандистов, то здесь все обстоит иначе. Когда им хорошо платят, то они не вмешиваются в политику. Кроме того, если это будет военный конвой, то он не сможет сопровождать Линь Бяо по ту сторону границы. Не думаю, чтобы пакистанцы захотели оказаться официально замешанными в эту историю.

Малко посмотрел на часы. Через полчаса начнет светать.

Якуб молча оделся. Поверх своей афганской рубашки он надел европейский пиджак. Его жена следила за всем этим молча. Сквозь царивший в комнате полумрак Малко видел ее черные, полные беспокойства глаза.

– Я готов, – сказал пуштун.

– Допустим, вы определите, что это тот самый конвой, и что же вы собираетесь делать дальше? – спросил Малко.

Греческий профиль Томаса Сэндса оставался неподвижным, словно высеченный из мрамора.

– Мы нападем на него и захватим генерала Линь Бяо, – ответил он хорошо поставленным голосом.

Полковник Курт Пильц никак не мог уснуть. Его мозг был затуманен гашишем, и он всеми силами пытался осмыслить то, что произошло прошлым вечером. Биргитта спала на спине, на подушках, брошенных прямо на пол. Немец вдруг понял, что только она могла знать ответы на вопросы, которые он себе задавал. Он нагнулся и потряс ее за плечо.

Биргитта что-то пробормотала и посмотрела на него невидящими глазами.

– Кто этот человек, которого ты привела с собой? – спросил немец, приблизив к ней свое лицо.

Ни малейшей реакции. Затем губы молодой женщины слегка задвигались, и лицо ее снова стало неподвижным. Пильц повторил вопрос. На этот раз Биргитта даже не пошевельнулась: она спала с открытыми глазами...

Пильц глубоко вздохнул, сел в кресло и опять начал размышлять. Все больше и больше у него создавалось впечатление, что он говорил с незнакомцем не на сексуальную тему, а о чем-то другом. Но, несмотря на все усилия, он никак не мог вспомнить о чем. Полковник встал. Через четыре часа он должен быть в своем служебном кабинете. Беспокойство и нервное напряжение еще больше увеличивали его усталость. Он прошел в ванную комнату, посмотрел в зеркало и увидел в нем свой красный и огромный зрячий глаз, свою изуродованную губу и большой белый шрам над виском.

Он вернулся в гостиную и посмотрел на спящую молодую немку. Приступ ненависти сдавил ему грудь. Пильц привык к ее выходкам, к ее любовным похождениям. Знал, что она способна отдаться первому встречному, если сильно выпьет или одурманит себя наркотиком. В конце концов, рано или поздно он совершит из-за нее какую-нибудь глупость. Биргитта задвигалась во сне, раскрыв свои ноги. Горло полковника сдавила судорога. При виде этого роскошного и всегда доступного тела он терял рассудок. Биргитта, если она была в хорошем настроении, с энтузиазмом принимала самые необычные ласки.

Полковник Пильц не устоял. Он быстро разделся и лег рядом с ней. Биргитта никак не отреагировала. Даже когда он снял с нее юбку и трусики... Когда он овладел ею, она тихо застонала, обвила вокруг него свои руки, но глаза не открыла. Немец яростно ласкал ее податливое тело, сознавая при этом, что он был сейчас для нее не более чем еще одним анонимным партнером.

Затем, обессилев, он остался лежать, тесно прижавшись к ней. И тут же вспомнил об этом незнакомом блондине. Ему достаточно было позвонить по телефону, и за тем сразу же будет установлено наблюдение, можно будет даже приказать его арестовать.

Но он колебался. Уже несколько раз он приказывал устанавливать слежку за людьми, с которыми встречался через посредство Биргитты. Но ему докладывали лишь о любовных приключениях, о пьянках, в которых всегда была замешана молодая немка. Приходилось молча выносить едва скрываемую иронию своих афганских подчиненных.

Он готов был просто выть от ярости.

На этот раз Пильц решил провести расследование сам. Он больше не хотел выглядеть смешным.

– Вы шутите, – сказал Малко.

Томас Сэндс не переставал смотреть на дорогу. Сидя на заднем сиденье, Якуб, казалось, спал. Хотя уже почти рассвело.

– Вам что, страшно?

– Нет, но мне платят не за то, чтобы я совершал разбойничьи нападения на дилижансы. И я не представляю себе, как мы можем втроем совершить подобную операцию.

– А кто вам сказал, что только втроем? Для нападения на конвой Якуб наймет несколько «нафаров»[5].

– Европейцев?

– Нет, таких же пуштунов, как и он. Уже полтора года здесь не было дождей, и их стада дохнут от голода. Эти типы за несколько афгани готовы на что угодно. Они отчаянно смелы и являются лучшими стрелками в мире. Восемьдесят лет назад англичане на Хайберском проходе испытали это на собственном горьком опыте. Горстка пуштунов буквально целиком перестреляла тогда Второй гуркхский полк. Малко отказывался понимать.

– Вы хотите сказать, что мы перестреляем весь конвой, чтобы захватить этого китайца?

– Если это окажется необходимым, – хладнокровно ответил Сэндс, – игра стоит свеч. Мы не имеем права упустить Линь Бяо.

Малко затормозил и поставил машину у пустынного бульвара.

– Я на это не согласен! Я ведь не убийца.

Томас Сэндс медленно повернулся в его сторону и сказал ровным голосом: