Прилив - Нора Робертс

— Она имела в виду, что дети быстро растут. — Поскольку аппетит не возвращался, Этан закрыл крышку коробки с пиццей и вытащил деньги; чтобы расплатиться. — Давай заберем остатки с собой. Раз тебе утром не надо в школу, мы можем поработать еще пару часов.

Они провели на верфи гораздо больше времени. Когда Этан начинал работать, ему всегда бывало трудно остановиться. Работа прочищала мозги, заставляла сосредоточиться, отвлекая от всяких сомнений и тревог.

Здесь, на верфи, как и в заливе, он знал, что делает. Ясная цель, осязаемый результат, минимум всяких «может быть» и «если».

Этан продолжал работать, даже когда Сет свернулся калачиком на куске брезента и заснул. Радио было выключено, а шум инструментов, похоже, не тревожил мальчика, хотя Этан не понимал, как можно спать с такой порцией пиццы в животе. Слышались лишь плеск воды и тихая музыка ночного ветра, лениво заглядывающего в распахнутые грузовые ворота.

Этан аккуратно укреплял угловые столбы каюты, а мысленным взором уже видел законченную яхту. С внутренней отделкой прекрасно справится Кэм — это его конек. Филип больше годится для подготовительных работ, хотя управляется с инструментами гораздо лучше, чем хотел бы признаться даже самому себе.

Если они сохранят такой темп, то яхта выйдет в залив меньше чем через два месяца и Филип сможет подсчитать полученную прибыль. Деньги пойдут на гонорары адвокатов, арендную плату за верфь и пропитание братьев Куин.

Этан нахмурился, выбирая подходящий болт. Почему Грейс никогда не говорила ему, что хочет купить дом? Какой смысл обсуждать такой важный шаг с десятилетним мальчишкой? Правда, следует признать, что Сет спросил, а сам он только твердил, что Грейс не должна так много работать, и даже не поинтересовался, почему она надрывается.

Грейс должна наладить отношениях отцом, подумал он. Если они оба хоть на пять минут забудут о своей чертовой гордости, то смогут найти общий язык и помириться. Грейс не виновата в том, что забеременела. Этан не сомневался, что Джек Кейси воспользовался ее неопытностью… Однако это все в прошлом.

И в его семье, конечно, не обходилось без споров, а он и братья часто дрались, но, разобравшись; никогда не затаивали обид друг на друга. Правда, если быть честным, он злился, когда Кэм укатил в Европу, а Филип переехал в Балтимор. Слишком мало времени прошло после смерти матери, и все изменилось, прежде чем он успел опомниться.

И все равно, если бы братья попросили о помощи, он никогда не отвернулся бы от них, как и они — от него.

То, что Грейс не просит помощи у отца, а тот не предлагает помочь, казалось Этану величайшей глупостью на свете.

Он оглянулся на большие круглые часы, прибитые к стене над главным входом. Еще одна идея Филипа, решившего, что им необходимо рассчитывать вложенное в яхту время, однако, кроме самого Филипа, никто из них не отмечал потраченных часов.

Почти час ночи. Смена Грейс заканчивается через час. Можно было бы перенести спящего Сета в машину и заглянуть к Шайни. Просто на всякий случай… убедиться, что все в порядке.

Мальчик заскулил во сне, и Этан покачал головой. Наверное, начал сказываться сытный ужин, но чье детство обходится без болей в животе? Этан спустился с палубы, повел плечами, разминая затекшие мышцы, присел на корточки рядом с Сетом и легонько встряхнул его.

Мальчишка замахал руками, отбиваясь от неведомого Этану врага.

Этан не ожидал удара и не успел увернуться от сжатого кулака: Выругавшись скорее от изумления, чем от острой боли в разбитых губах, он заблокировал второй удар и крепко схватил Сета за руку.

— Хватит.

— Убери свои грязные лапы! — Еще не вырвавшись из когтей страшного сна, Сет не понимал, где он и что происходит. — Не смей трогать меня своими траханными лапами.

Увидев бешенство и дикий страх в глазах Сета, Этан сразу все понял. Когда-то он сам испытывал то же самое… вместе с жуткой беспомощностью. Он отпустил мальчишку, попятился, подняв руки, и тихо сказал:

— Ты спал. Это просто дурной сон.

Сет не ответил, не разжал кулаков. Лишь его судорожное дыхание нарушало воцарившуюся тишину.

Он не помнил, как заснул. Он просто прилег на брезенте, отяжелевший после сытного ужина, и слушал, как Этан работает. А потом словно провалился в бездну и оказался в одной из тех темных вонючих комнат с кислыми запахами и мерзкими животными звуками. И кто-то из мужчин, спавших с его матерью — для него все они были на одно лицо, — подкрался к нему и схватил своими скользкими лапами.

Кошмар рассеялся. И не кто-то страшный и безликий, а Этан смотрел на него печально и сочувственно. Сета затошнило не столько от воспоминания о прошлом, сколько от того, что Этан теперь знает. Сгорая от стыда, не в силах придумать какие-то объяснения, Сет просто закрыл глаза.

И именно абсолютная капитуляция потрясла Этана до глубины души. Он чувствовал в мальчике эту рану, но надеялся, что она затянется сама собой. Не затянулась, и теперь придется заняться лечением.

— Ты не должен бояться прошлого.

— Я ничего не боюсь. — Глаза Сета распахнулись. В них сверкали недетские гнев и горечь, но голос дрожал и срывался, как у обиженного ребенка. — Я не боюсь каких-то глупых снов.

— И ты не должен ничего стыдиться.

Слова Этана попали точно в цель. Сету было стыдно, невыносимо стыдно. Он вскочил на ноги, держа кулаки наготове.

— Мне нечего стыдиться. И вы ни черта об этом не знаете!

— Я все знаю.

Несмотря на вызывающую позу, мальчик дрожал, и Этан знал, что он сейчас чувствует. Ему очень не хотелось говорить, но разговор — единственное, что сейчас поможет. Деваться некуда.

— Я знаю, что творилось со мной, когда я видел такие сны после того, как все кончилось. — «И сейчас иногда вижу, только незачем говорить парню, что прошлое не отпускает и возвращается иногда с убийственной ясностью». — Я знаю.

— Чушь собачья. — Слезы обжигали глаза Сета, от унижения горели все внутренности. — Со мной все в порядке. Я ведь избавился от нее, так? И никогда к ней не вернусь, что бы ни случилось.

— Да, ты не вернешься, — согласился Этан. — Что бы ни случилось.

— Мне плевать, что вы или любой другой думаете о том, что там было. И вы не одурачите меня. Нечего притворяться, будто вы знаете.

— Можешь ничего не рассказывать. И мне нет нужды притворяться.

Этан подобрал кепку, сбитую ударом Сета, помял ее в руках, затем водрузил на место. Легче ему не стало.

— Моя мать, моя биологическая мать, была проституткой. И наркоманкой. — Этан смотрел Сету прямо в глаза, его голос был лишен всяких эмоций. — Я был моложе, чем ты сейчас, когда она в первый раз продала меня мужчине, предпочитавшему маленьких мальчиков.