Последний наказ - Павел Комарницкий

Действительно, могучий медвежий окорок был чудо как хорош — и прокопчён, как надо, и просолён. Вот только купчина упёрся, называя уже и вовсе несусветную цену. И что это за манера такая у всех купцов — слупить с клиента три шкуры, едва почуяв, что человеку товар очень понравился?

— Нет, нет, уважаемый — купец был твёрд во грехе сребролюбия — По всему видать, что осадят град стольный Владимир поганые. Кто знает, сколь простоят под стенами, может, до весны проторкаются. А припасы…

Ратибор вздохнул. Похоже, мания величия коснулась не только великого князя Владимирского, но и простых горожан. Надо же, до весны в осаде купчина продержаться собрался…

— Три куны моя последняя цена — на взгляд витязя, цена была и так непомерно завышена, ну да пёс с ним, пусть подавится…

— Шесть — отозвался купец.

— Желаю здравствовать тебе и домочадцам твоим — Ратибор направился к выходу. Купец, похоже, заколебался, даже сделал движение вслед, но осадил себя. Марку держит. Ладно, пусть его…

Витязь вышел из лавки, с силой захлопнув низенькую забухшую дверь. Постоял, приглядываясь и прикидывая, куда идти. Вон там вроде приличная мясная лавка…

Ратибор готовился к походу — да, да, к тяжёлому зимнему походу, и никак иначе. Надо было запастись провизией, и копчёная медвежатина была для такого дела самое то. Но запастись подходящей дла похода едой в княжьих закромах оказалось не так просто. После того памятного разговора отношения молодой княгини Лады с хозяйкой, великой княгиней Агафьей Вячеславной испортились окончательно. Несмотря на недалёкий ум, княгиня Агафья обладала весьма развитым чувством собственного достоинства, где-то на грани мании величия, и не терпела дерзких речей от окружающих. Но даже если бы она была княгине Ладе вместо родной матери, это ничего не изменило бы. Коломна пала. Ещё несколько дней простоит Москва, а потом… Дорога до Владимира по замёрзшей Клязьме займёт у поганых два дня, от силы три.

— Господине — кто-то дёрнул витязя за рукав. Он оглянулся. Совсем молодой парнишка, в бедной, поношенной, но чистой одёже шмыгал носом, переминаясь с ноги на ногу.

— Чего тебе?

— Купи у меня, господине, чего торговал-то. За полкуны уступлю.

— Ну? — Ратибор смотрел на малого с весёлым интересом.

— Купи, господине — малый тряхнул головой — Дешевле не найдёшь!

— Воруешь, стало быть, у хозяина?

— Хозяин… — малый скривился — Батю моего булгарам продал за долг малый, и меня едва не продал магометанам… А матушка с горя померла нынче — глаза парнишки сверкнули — Аспид он хищный, а не хозяин!

Ратибор размышлял. Вот как…

— Ну вот что. Дам я тебе не полкуны, а куну серебром. Токмо надо мне… — и он перечислил список товаров — Есть такое в лавке у хозяина твоего?

— Найдётся. Не в лавке, так в дому — отозвался парнишка.

— Хозяин дознается, убьёт тебя — усмехнулся Ратибор.

— Пожар всё спишет — мрачно отозвался парень — Поганым меньше достанется.

На том и порешили. Уходя с торга, Ратибор усмехался в бороду. Жадность никогда и никого до добра не доводит. Тем более жестокость к слугам.

И вообще, самые низкие цены, как известно, у сторожа.

…

— Ну, вроде всё.

Ратибор в последний раз придирчиво оглядел снаряжение. Княгиня Лада уже стояла подпоясанная, брови на бледном лице собраны в нитку.

— Готова я, Вышатич.

Они покинули светёлку, бывшую их жилищем все последние дни, и Ратибор, закрывая дверь, вдруг испытал непонятное щемящее чувство. Странно всё-таки устроен человек. И не свой дом, а всё жалко. Когда-то ещё придётся ночевать в тепле…

Игреня и Серко, уже осёдланные, ждали внизу. Они заметно отъелись в тёплых стойлах, застоялись, и сейчас, похоже, были рады размяться.

— Кого несёт… — недовольно высунулся из двери тёплой караулки привратник. Осёкся, узнал. Всё-таки какое-никакое уважение…

— Чего не спится-то тебе, госпожа?

— На богомолье еду, в Суздаль. Поклониться иконам святым в монастыре — смиренно произнесла молодая женщина. Ратибор чуть усмехнулся, уголком рта — не стоило, конечно, каждому давать отчёт… Ладно, проехали.

Привратник, сопя и почёсываясь, отворил одну створку тяжёлых ворот. Застоявшиеся кони резво взяли с места крупной, пританцовывающей рысью.

Они ехали бок о бок в сереющей предрассветной мгле. Город ещё спал, крепко и безмятежно, и только кое-где над избами уже курились первые дымки — самые расторопные хозяйки уже встали, начиная свои повседневные хлопоты. У Ратибора вновь защемило сердце. Город добирал последние мирные деньки.

Флюгер на верхушке надвратной башни Золотых ворот вспыхнул золотом под первым лучом. Заскрипели исполинские створки, распахиваясь, и чьи-то нарядные сани выкатились из города. Витязь и молодая княгиня обогнали розвальни с сонным, нахохлившимся мужиком в тулупе с поднятым воротником, копыта гулко процокали в зеве башни, и стольный город Владимир остался позади. Ратибор покосился на княгиню. На бледном лице не было ни страха, ни каких-либо других заметных чувств. Хорошо держится, однако…

Витязь обругал себя. Кой чёрт хорошо! Всё равно ей, вот что. Чего уж тут хорошего…

Уже отъехав от города на пару сотен саженей, витязь прощально оглянулся, и алый огонь брызнул ему прямо в глаз. Над миром вставало ярко-алое зимнее солнце, окружённое нарядным искрящимся ореолом. Длинные белые дымы вставали над крышами стольного града столбами, тянущимися прямо к небу, предвещая ясный, тихий, морозный день.

Он толкнул пятками Серка и вырвался вперёд, беря на себя роль ведущего. Княгиня тоже пришпорила свою Игреню. Впереди всадников маячили, метались на розовом утреннем снегу длиннейшие тени.

Да, впереди… Что-то ждёт их впереди?

…

— …Вот он, Суздаль, госпожа моя. А вон и монастырь!

Княгиня всматривалась в открывшуюся панораму города, но Ратибор уже не смотрел на город. Из леса высыпали чёрные мошки, роем расползавшиеся по снежному полю, неспешно окружая город.

— Кто?.. — молодая женщина облизала вдруг разом пересохшие губы, уже наперёд зная ответ.

— Они это — чуть помедлив, ответил Ратибор — Гога и магога. Пожаловали в гости к великому князю Владимирскому.