Много добра, мало зла. Китайская проза конца ХХ – начала ХХI века - Антология

Пришла хорошая новость. Я как раз пил чай с Ван Гуанчжи, вицемэром, который отвечал за сельское хозяйство. На три звонка мобильного я не ответил, а на четвертый вообще отключил. Отключая, увидел, что звонит Ду Цзюаньхун, а она, я знаю, из-за ерунды беспрестанно названивать не будет. Но не мог же я отвечать на звонок в присутствии вице-мэра, проявлять такую невежливость! Дождался окончания четвертого звонка и выключил телефон, показывая таким образом, что беседа с мэром – это не то что разговор с кем-то еще, демонстрируя искренность и уважение к собеседнику.

Этим звонком, на который я не мог ответить, Ду Цзюаньхун наверняка хотела сообщить что-то срочное, но, что бы то ни было, сначала нужно доиграть спектакль с уважаемым вице-мэром. Через какое-то время я сказал, что отлучусь в туалет, и перезвонил по мобильному Ду Цзюаньхун. Новость была вдохновляющей. Оказывается, Ван Дунфан сообщил о звонке Фан Яна из Цинхая. Красный камень таки нашли, почти такой же, как тайваньский розовый, но с более сочной окраской. Местные называют его яшмой «цветок персика».

– Хорошо, – сказал я. – Я еще с вице-мэром. Как закончу, найду тебя.

С сияющим лицом я вернулся в отдельный кабинет ресторана. Вицемэр Ван и девица, специалист по чайной церемонии, обсуждали способы заварки чая «лунцзин». Судя по тому, как увлеченно они это делали, я понял, что этот паршивец Ван Гуанчжи никакой не любитель «чайного дао» – воспитания духа изысканным вкусом к чаю, ему больше по нраву покорность и застенчивость девицы.

Этого Ван Гуанчжи повысили совсем недавно и перевели в городское правительство с поста партсекретаря города, а когда новый чиновник вступает в должность, в нем предостаточно высокомерия, еще и не договоришься о встрече. Несколько раз договаривались, но встреча так и не состоялась, пока ему не позвонил сын Чжуна, замсекретаря парторганизации всей провинции, и не сказал, что я свой. Только тогда он и согласился. Сперва я хотел залучить его в «Ааобинчэн», чтобы он подразвлекся как следует с дунбэйскими[25] красотками. Не думал, что с первого раза этот тип общаться не станет. Ему непременно чаю подавай. Оставалось лишь примириться с этакой утонченностью. Только назначили паршивца, а ему-то всего сорок с небольшим, младше меня на восемь лет! Про меня-то он был наслышан, а вот мне про него, естественно, многое было неясно. Спешить он, конечно, не станет. Хоть к красоткам неравнодушен, но не может же он сразу показать свое истинное похотливое обличье! Надо что-то и оставить, первый раз встречаемся все-таки. Вот мы и зашли в лучшую в городе чайную «Дагуаньюань»[26]. Этот паршивец не успел войти, как тут же заявил:

– Эх, управляющий Сяо! Открытая тобой, дружище, чайная великолепна, да, а вот духа литературы не хватает! Коли уж выбрал такое название – «Дагуаньюань» – должен присутствовать стиль «красного терема». Взять хотя бы иероглифы: тут рука одного мастера, там другого, просто неприлично, да и стихи не из романа. А картины: на одной стене птицы, на другой – лошади, куда же это годится! На мой взгляд, лучше было бы заменить стихи на те, что в романе, картины же – всех этих птиц и лошадей не надо, заменить все на «Двенадцать шпилек из Цзинлина»[27]. Название комнаты тоже не очень, думаю, нужно сменить. И при чем здесь «мерседесы», БМВ, «линкольны», это же не автовыставка. Поменять на стихи из «Сна в красном тереме», и славно!

Глядя на его потуги изобразить человека образованного, знатока изящных искусств, я в душе знай посмеивался. Сегодня у него перебор вышел, заигрался он в эстета, а тут с ним какой-то солдафон. Только вот у солдафона от всех «ведь» и «же», которыми этот эстет пересыпает свою речь, даже кожа на голове онемела[28]. Я тут же подозвал девицу-метрдотеля и велел сходить за управляющим Ли. Тотчас, радостно виляя задом, прибежал Ли Чэнфан и, поднося сигарету, залебезил:

– Мэр у нас воистину человек высокообразованный, абсолютно верно, подчиненные мои подзагнили, образования маловато, ой маловато, завтра же все поменяем, завтра же. Это я обожаю любоваться машинами, вот подчиненные так комнату и назвали. Это они, видать, чтобы мне угодить. Низкопоклонством нельзя наслаждаться как попало, можно и ошибку допустить. На этот раз моя ошибка велика. Если бы не мудрые слова мэра, так ничего бы и не понял. Премного благодарен, премного благодарен. – И договорив, расплылся в улыбке до ушей.

Так и хотелось дать ему пинка, чтобы свалился. «Что же ты, мать твою – говоришь, что подчиненные перед тобой низкопоклонничают, а сам перед вице-мэром стелешься? Да еще, мать твою, “вице” добавить забываешь? Повилял хвостом и проваливай, занимайся своими делами, здесь тебе делать нечего, давай, чтобы в момент тебя здесь не было». Пока я так ярился про себя, Ли Чэнфан рассыпался перед мэром, приглашая проследовать в самый лучший кабинет, и одновременно велел метрдотелю приготовить его и заварить лучшего чаю. Потом подмигнул мне и удалился.

Мы с Ван Гуанчжи прошли в другой кабинет, но о базе экологически чистых продуктов так и не заговаривали. Мы понимали друг друга без слов, он чувствовал, что не позволить мне осуществить этот проект у него не получится. Не стоит и устраивать конкурентную борьбу, чтобы отобрать его у меня, потому что слишком у многих это вызовет неудовольствие. Я, конечно, тоже понимал, пусть сила велика и мне помогают высокопоставленные лица, которых он знает, нужно одолеть этот барьер, чиновник не то что уездное начальство[29]. Мы оба четко понимали это. Я осмотрительно пытался переиграть его, он тоже осмотрительно на это реагировал. Никто не знал, что у противника на руках, каждый наблюдал, кто с какой карты пойдет, и нельзя было опрометчиво раскрывать их. По сути дела, расклад каждого был известен, поэтому, раскрыта карта или нет, особого смысла не имело. Тут все дело в психологии: кто первый не выдержит, заговорит о главном, вытащит тот самый козырь, о котором и тот и другой прекрасно знают.

Тем не менее встреча уже показала, что линия, которой мы оба придерживаемся, одна, и это линия старика Чжуна, заместителя секретаря парткома по организационной работе. Вице-мэр это понимал, знал он и о наших со стариком отношениях. Не то чтобы эта встреча была сигналом от старика Чжуна, да и зачем ему давать такой сигнал? Достаточно одного слова его сына. Все в этом замешаны, неужели он этого не понимает? Старик Чжун, конечно, тоже не мог знать о таком деле слишком много.

Недавно назначенный на пост вице-мэра, этот Ван Гуанчжи уже преуспел в привлечении инвестиций, отдал много сил продовольственной базе городского населения. Сам я тоже не страдаю от недостатка пищи и одежды, но нужно думать и о скудной продуктовой корзине народа, и эта задача, если всеми силами не добиваться капиталовложений, очень велика. Но ведь все служат народу, так стоит ли беспокоить по этому поводу заместителя секретаря парткома провинции?

На самом деле нам сегодня незачем обсуждать базу экологически чистых продуктов, этот козырь у нас на руках, вопрос лишь в том, показывать его или нет. Сегодня только познакомимся, станем ближе. Впоследствии – раз мы оба придерживаемся одной линии – о любом деле можно долго и не разговаривать. Если во всем расставлять точки над 1, будет уже не тот уровень. А не будет уровня, то мы уже не сможем посидеть вместе, попивая чай и разговаривая о том о сем. Если не побеседовать сначала какое-то время за чаем с незнакомым человеком, разве это, мать его, не безумство? Ведь в это время могут позволять себе чего душа пожелает. Сумеет незнакомый человек пройти через эти церемонии, значит, это судьба, а судьба соединит длинной вьющейся лианой меня и множество таких, как он, чтобы всем расти и крепнуть.

Когда мы уселись, он перестал обсуждать чайную церемонию с девицей-экспертом, а с видом человека сведущего заявил:

– Управляющий Сяо, что-то больно долго ты в туалете сидел, наверняка дело какое!

«И впрямь вундеркинд этот паршивец, понял, что я звонить ходил». А вслух сказал:

– Ничего особенного, управляющий Ван из ювелирной компании докладывал о партии алмазов из Южной Африки, которую готовят выставить завтра на продажу, и спрашивал, не оставить ли один, и я сказал, мол, конечно, самый лучший. – Тут я замолчал, отложил мобильник и, взяв чашку, стал попивать чай. Потом обратился к девице сказав, что я в этом деле разбираюсь неплохо и заварю чай сам.

– Хорошо-хорошо, – согласилась она. И направилась к выходу. Дойдя до двери, обернулась: – Если господам что-то понадобится, прошу нажать на звонок вызова.

– Хорошо-хорошо, – откликнулся я.

Я сменил чайный лист, продемонстрировал, как должно, весь процесс заварки, разлил заваренный чай по чашкам, накрыл заварочный чайник крышкой и отставил на другой край чайного столика. Через некоторое время от чашек пошел аромат, я поднес одну под нос и повращал:

– Понюхайте, это тайваньский улун[30] – очень ароматный.