Кольцо с шипами Карина Рейн (СИ) - Рейн Карина

А теперь выставил меня злодейкой и сбежал в свою компанию.

На дворе стояла середина сентября — первого месяца моего любимого времени года; любимого и вместе с тем самого грустного, потому что оно каждый раз напоминало мне о том, что впереди — холодная зима, от которой не спасали ни тёплые свитера, ни тем более тонкое осеннее пальто. По крайней мере, так было раньше; но зато я узнала цену всему — от вещей до отношений.

Несмотря на то, что сентябрь в принципе выдался тёплым — в отличие от прошлого года — по вечерам всё равно становилось зябко; но вместо того, чтобы вернуть в дом за тёплой кофтой я просто обнимаю себя за плечи и засматриваюсь на водную гладь пруда, покрытую мелкой рябью из-за ветерка. Не знаю, как долго продолжалась моя «прогулка» — наверно, пару часов — но продрогнуть я успела настолько, что даже не замечала своей дрожи.

Зато прикосновение горячих ладоней к плечам почувствовала сразу.

Вздрагиваю от простого, но мягкого прикосновения, и поворачиваю голову к обладателю рук; натыкаюсь глазами на неодобрительный взгляд Демида, который говорит о том, что он ещё и близко не остыл, но всё же обеспокоен тем, что я стою на улице практически раздетая. Не отдавая себе отчёта в действиях, льну к теплу его сильного тела, стуча зубами, и прячу холодные ладони под полами его пиджака.

— Сумасшедшая девчонка, — ворчит Демид, подхватывая меня на руки. — Мало мне с тобой проблем — решила ещё немного подкинуть, чтобы не расслаблялся?!

Недовольно соплю, по-прежнему отбивая зубами чечётку, и вцепляюсь пальцами в отвороты его рубашки, расстёгнутой на три верхние пуговицы.

— А я з-за мной с-сюда т-тащиться и н-не прос-сила, — копирую ворчание Пригожина, но неумело — лязг зубов портит весь эффект. — М-мог бы с-сидеть в т-тёплом доме у к-камина в ус не д-дуть.

— Неблагодарное дитя, — бубнит под нос, но я всё равно слышу. — В следующий раз я так и сделаю.

По тону его голоса понимаю, что он не шутит, и что я снова хожу по краю, но рядом с ним во мне почему-то просыпается всё самое плохое, что есть. И всё же я автоматически крепче хватаюсь за его шею, на что Демид только фыркает, но продолжает нести меня дальше, чтобы спасти от вечерней прохлады в тёплом нутре дома.

Тут уж мне приходится признать, что он джентльмен.

Не подкопаешься.

В доме меня опускают в мягкое кресло прямо возле камина; прожигают очередным недовольным взглядом и усаживаются напротив.

— Что ты делала на улице совсем одна? — слышу его голос. — Я ведь велел тебе собрать свои вещи к моему приезду.

— Я не собачка, чтобы выполнять твои к-команды, — снова огрызаюсь. — Но вообще-то я уже всё давно собрала.

Демид хмыкает с таким видом, будто адекватного ответа от меня и не ожидал; отворачивается к камину и смотрит на пламя — должно быть, оно, в отличие от меня, его успокаивало — а я тем временем изучаю его профиль, на котором плясали огненные отблески, делая его слишком резким. Он вполне себе вязался с моими представлениями о его характере, но всё равно был довольно-таки пугающим и непреклонным.

— Нам нужно ехать, — роняет тихо, и я безропотно поднимаюсь на ноги.

Два тяжёлых чемодана Демид подхватывает, словно пушинки, и уносит вниз, пока я натягиваю поверх платья тёплую кофту; спускаюсь обратно в гостиную, где застаю отца и обнимаю его на прощание, не переживая о том, что он уморит себя голодом: благодаря Демиду за папой есть кому присматривать.

— Будь осторожна, дочка, — гладит по голове, как маленькую. — Я знаю, ты у меня сильная и достаточно мудрая, чтобы поступать правильно.

— И ты береги себя, пап, — целую его в морщинистую щёку. — А я буду звонить.

Окидываю взглядом гостиную, выхожу к машине и вопросительно выгибаю бровь, когда вместо пассажирской Пригожин с непроницаемым лицом открывает для меня заднюю дверь.

— Садись.

Вздыхаю, смиряясь со своим наказанием — наверняка ведь не хочет ехать со мной рядом — и юркаю в салон; не успеваю устроиться поудобнее, потому что замечаю за рулём незнакомого мужчину, а сам Демид садиться на заднее сиденье рядом со мной.

— Добрый вечер, Ульяна Николаевна, — весело здоровается водитель, и мои глаза широко распахиваются. — Меня зовут Андрей, я работаю водителем в компании вашего мужа.

— Очень приятно, — растерянно выдавливаю и поворачиваю голову в сторону Демида, но тот отрешённо смотрит в окно.

И какие ещё сюрпризы меня ждут?

Центр города мне никогда не нравился; да, здесь по большему счёту был элитный район с дорогостоящими квартирами, но они навевали своим бездушным видом такую тоску, что их стоимость не оправдывала себя ни на грамм. Такое ощущение, что дизайнеры просто пичкали их самыми дорогими вещами, особо не парясь по поводу того, как это смотрится со стороны.

Машина тормозит у двадцатиэтажной высотки, которая в свете ночных фонарей поблёскивала темнеющими окнами — видимо, «сливки общества» предпочитают проводить время на светских раутах, а не дома. Демид отказывается от помощи водителя и снова самостоятельно тащит чемоданы в подъезд, в котором его встречает зоркий консьерж; Пригожин представляет меня как свою жену и шагает в сторону лифтов.

— Какой этаж? — спрашиваю, подавляя зевок: спать хотелось страшно.

— Последний, — фыркает Демид, будто я спросила глупость, но я и впрямь могла бы сама догадаться.

Вот лифт доползает до самого верха, распахивается, и я застываю, как вкопанная, потому что прямо передо мной вместо коридора с набором квартир одна-единственная дверь. Не говоря ни слова, Демид достаёт ключ, отпирает преграду и жестом приглашает меня войти в кромешную тьму. Делаю пару неуверенных шагов, но Пригожин добирается рукой до выключателя, и я наконец-то снова могу видеть. Его холостяцкое логово отличалось простотой, свободой и функциональностью — не было всех этих дурацких примочек вроде бильярдного стола, курительной комнаты или кучи антиквариата, который богатеи обычно скупают лишь для того, чтобы пустить пыль в глаза.

— Это гостиная, — озвучивает муж очевидную истину, обводя рукой широкий диван, небольшой шкаф, тёмный рояль и настенную плазму. — Справа кухня, а слева коридор, через который можно попасть в три комнаты и ванную с уборной.

Механически киваю, мечтая лишь о душе и тёплой постели, и очевидно, это отражается на моём лице, потому что Демид подхватывает мои чемоданы и несёт их в сторону коридора; я плетусь за ним по пятам и останавливаюсь в небольшой уютной спальне, выполненной в серо-голубых тонах. Пригожин ставит мои пожитки возле платяного шкафа и отходит к двери, пряча руки в карманах брюк.

Знакомый жест.

И обычно он не предвещает ничего хорошего.

— Это твоя спальня. Сегодня можешь отдыхать, а завтра будешь разбирать свои вещи; делай здесь всё так, как тебе удобно, если захочешь сделать перестановку — дай знать, — напутствует Демид, но я с трудом соображаю. — Моя комната через стенку, если что-то будет нужно — зови.

С этими словами он разворачивает и просто выходит, а с меня слетает весь сон: он ведь говорил, что наш брак будет настоящим, так почему выделил мне отдельную спальню? Неужели мои утренние слова задели его сильнее, чем я предполагала?

Выскакиваю за ним следом; Демид как раз избавлялся от пиджака и галстука, когда я залетаю в его комнату.

— Мы будем спать раздельно??? — спрашиваю, недоверчиво округлив глаза.

— Ты как будто удивлена, — хмыкает он. — Видишь ли, я решил, что так будет лучше для нас обоих — ты будешь спокойна за свою честь, а я не буду ждать очередного скандала по поводу моей непорядочности.

Точно обиделся…

Не то чтобы мне были нужны ночи в одной постели; это замечательно, что он не принуждает меня к близости, но причина, по которой он это делает, удручала — не для того, чтобы получше узнать друг друга, попробовать наладить отношения и, быть может, со временем действительно стать семьёй, а потому что я показала характер.

Так мы точно ни к чему не придём.

Киваю, потому что такие вещи лучше обсуждать на свежую голову, и поворачиваюсь к двери.