Замок из дождя - Кристина Лестер

Он усмехнулся. Человеку почти тридцать лет, а играть в любовь совсем не умеет. Какое-то тепличное растение, эта Джессика. Неужели ее никогда раньше не отвергали мальчики?.. А вот Селин сейчас так не сделала бы. Она, наверное… Филипп с силой зажмурил глаза. Селин так не сделала бы. Просто она никогда не окажется на месте Джессики. Потому что ой ни за что не уйдет от нее в парке. Он вообще не отпустит ее ни на минуту. Все дни и ночи. Всегда.

— Слушай, ты! Проснись! Эй, Филипп, что с тобой?

Он открыл глаза и увидел, что одна из девиц стоит перед ним. Он так и не запомнил имени и мысленно стал звать ее Студенткой. Она вытащила его на танцпол, извиваясь словно питон, прижималась и висла на шее. К тому же танец был быстрый, а весила она немало. На свое счастье Филипп владел начальными навыками балетного искусства и сейчас ему пришлось их вспомнить.

— Ну ты даешь! — взвизгнула Студентка ему на ухо, когда он в очередной раз закрутил ее за руку и успел поймать у самого пола. — Где ты этому всему научился?

— Еще в детстве. Я уже почти все забыл.

— А может, ты меня научишь? Ну как-нибудь встретимся и будем… танцевать?

— Может быть. Очень даже может быть.

Грудь ее была мягкой и упругой, спина податливо изгибалась, и, поймав Студентку в очередном па, Филипп почти коснулся губами ее губ. Доли секунды оба размышляли, стоит им целоваться или пока нет. Джессика, которую тем временем кружил Сеймур, больно задела его локтем.

— Извините!

Сеймур послал ему еще один безумный извиняющийся взгляд и снова пожал плечами. Филипп отступил от Студентки.

— Твоя девчонка? — с пониманием спросила та.

— Типа того.

— Ревнует?

— Наверное.

— Вы оба сидите как отмороженные. Только мне показалось, что это она грезит о тебе, а ты как будто перед ней провинился… Я не сильно вам все испортила?

— Нет, что ты.

— И мы можем как-нибудь заняться… мм… танцами?

— Разумеется.

Филипп, не вполне осознавая, что делает, поцеловал ее в щеку и, чуть задержавшись у лица, прошептал цифры своего телефона. Это был скорее привычный жест из прошлого. Ни к чему не обязывающий и ничего, впрочем, не скрывающий: да, ему понравилась девушка, и он хочет с ней разочек… встретиться. Не более того.

За их столиком повисло скорбное молчание. Все смотрели, как Филипп милуется со Студенткой. Даже Сеймур почему-то был мрачен. Может, он сам положил на нее глаз? Музыка стихла, диджей колдовал над пультом, по залу расползался ровный гул голосов.

— Послушайте, друзья, — наконец не выдержал Сеймур, — может, не стоит разбивать компанию и нарушать чужие планы?

Филипп почувствовал, что дело грозит закончиться скандалом. Или хуже того — дракой. Как-то незаметно рядом появилась Джессика, молча взяла его за руку и притянула к себе. В это время на сцену вышла шикарная девица и запела что-то очень — соблазнительное, медленное, низким, будоражащим воображение голосом. Как у Селин… Филиппу стало тошно. Он почти не заметил, как Джессика взяла его за руку и вывела на танцпол.

Ну почему? Ну почему так? Почему, когда эта красивая и замечательная девушка пытается быть ему ближе, перед глазами, словно бдительный часовой, все время встает Селин? Она как будто ревнует. Не видя его и в общем-то не испытывая привязанности, она все время мешает ему сблизиться с другими женщинами.

У Филиппа уже начались эротические кошмары, потому что раньше он имел частый и регулярный секс не реже одного раза в два дня (а чаще — несколько раз в сутки), а в последний раз он занимался любовью с Селин. И было это две недели назад. Организм настойчиво требовал самовыражения хоть с кем-нибудь. Но душа так же настойчиво не принимала суррогата.

В это время голос девицы заложил, красивый лирический поворот, а руки Джессики прошлись по его спине… Филипп почувствовал легкое шевеление в брюках. Джессика молчала. Она просто нежно прижималась к нему, положив голову на грудь. Филипп тоже ничего не говорил, осторожно обнимая ее за талию.

А песня была, прямо сказать, заводная. Нет, она не звала пуститься в пляс, но, следуя ее медленной, волнующей мелодии, в душе Филиппа поднималось мощное возбуждающее томление. Возбуждало оно не резко, но очень глубоко и основательно. И вообще он не мог понять, что происходит: сердце рвется ввысь, душе не хватает воздуха и места в груди… Ему хотелось, чтобы выросли крылья, взлететь и пробить головой высокий купол этого странного клуба. Как журавль в небе! Или… как синица?

— Джессика.

— Что, Филипп?

— Ты прости меня, дурака. Это пройдет. Надеюсь, что пройдет.

— Думаешь, мне стоит подождать?

— Думаю. Джессика, да, тебе нужно подождать. — Филипп нежно держал ее лицо обеими ладонями.

Песня закончилась, на сцене начинался долгожданный стриптиз, на них никто не обращал внимания.

Она опустила глаза, отвела его руки от своего лица:

— Я не смогу.

— Но почему? Почему?!

— Я… мне невыносимо знать, что ты обнимаешь меня, а думаешь о ней! — Она замолчала, глотая слезы, и пошла к выходу.

— Нет! Джессика, стой. Все совсем не так!

Филипп поймал ее, развернул к себе и, не помня себя от переполнявших чувств, начал жадно, безудержно целовать. Теперь он не хотел быть нежным, как тогда с Селин. Он хотел сжечь, уничтожить, забыть ее образ, вытравить его из сердца, чтобы полюбить эти новые мягкие губы. Эти прекрасные серые глаза, которые смотрят на него всегда с грустью и нежностью… Он целовал Джессику, а ему казалось, что он целует весь мир, всех женщин на свете, ибо только все женщины мира, набросившись на него в бессчетном своем количестве, способны стереть образ Селин…

Филиппу было хорошо. Он отрекался. Он предавал Селин и свою любовь к ней, и в этом чувстве было огромное облегчение.

Джессика отвечала на его поцелуй с той же жадностью и неистовством и, слава богу, не заметила отчаяние, притаившееся в глазах любимого мужчины. Они пытались пробраться к выходу, сейчас обоими владело желание остаться вдвоем. Отель, где проживал Филипп, был отсюда недалеко…

Но им мешала страсть. Она набросилась голодной волчицей и пожирала их, а они — друг друга. В каком-то коридоре Филипп прижал Джессику к стене, она обвила его ногами, теперь им еще мешала одежда, но посторонние люди — уже нисколько.

Потом она очнулась:

— Нет, Филипп, нет. Пойдем отсюда.

— Хорошо, мы добежим до моего отеля.

— Нет, поедем ко мне.

— Здесь очень близко.

— Я потом тебе объясню. Поехали ко мне.

Колени у него дрожали. На подгибающихся ногах он добежал до остановки такси, поймал машину, и, оказавшись на заднем сиденье, они вопреки всем ожидаемым продолжениям своего безумства вдруг забились каждый в свой угол и замолчали.