У сумрака зелёные глаза - Алана Инош

На фоне упавшей мне на глаза пелены мрака на меня мчались блестящие глаза. Вспышка сиреневого света озарила оскаленную пасть с длинными клыками и бледное лицо… Вроде бы человеческое, но от него веяло могильным ужасом и холодом.

Выкарабкавшись из малины на четвереньках, я бросилась к дому, задыхаясь и хрипя:

— Аида… А… А… Аида…

Она уже спешила мне навстречу — уже успевшая переодеться в чёрные леггинсы и шёлковую фиолетовую тунику с высокой талией, расширяющимися книзу рукавами и каким-то этническим орнаментом по подолу.

— Алёна!

Мои колени подкосились, но она не дала мне упасть, прижав к себе. Гладя меня по волосам и заглядывая в глаза, она спрашивала встревоженно:

— Что такое? Что с тобой?

Я не могла ничего выговорить: слова слиплись в удушающий ком, который невозможно было ни проглотить, ни выплюнуть.

— Ну-ка, пошли!

Через пять минут я сидела на кровати, навалившись на подушки. Аида поднесла мне рюмку какой-то очень крепкой настойки и велела залпом выпить, а закусить дала кружком апельсина. Взяв моё лицо в свои ладони, она заглянула мне глубоко в глаза, и её лицо посуровело, брови жёстко сдвинулись.

— Кто это? — только и смогла выдохнуть я. — Лицо… как у человека, а клыки… Кто это?

Глава 8. Охотница

Аида стояла у окна, глядя на кроваво-алый закат. Её волосы были гладко зачёсаны и собраны в хвост высоко на затылке, открывая длинную изящную шею, а руки — скрещены на груди. Вся её поза выражала суровую задумчивость и принятие непростого решения.

— Вампир, — сказала она наконец.

— Что? — пролепетала я.

Она повернула ко мне лицо, черты которого, как мне показалось, заострились и стали жёстче. Глаза мерцали твёрдыми и холодными изумрудами.

— Ты хотела знать, кто на тебя напал? Я отвечаю — вампир. Это и есть та правда, к которой ты не готова.

— Но ведь это всё — сказки, — вывалился из меня комок жалких, смятых слов.

— Я хотела бы сказать — да, сказки… Когда-то я тоже так думала. Пока не узнала, кто я. — Аида закрыла глаза.

Я почти не чувствовала своего тела, мягкость постели подо мной стала призрачной, а перед глазами стояли эти клыки. Нет, та чёрная тень мне не померещилась, нападение было. Это — реальность. И вдруг передо мной вспыхнула картина сегодняшнего утра: Аида кусает тост с яйцом. Клыки! Волна холода накрыла сердце: сказка становилась былью.

— Ты всё-таки заметила необычное строение моей челюсти, как я вижу, — сказала Аида. — Да, сегодня я немного расслабилась, подпав под твоё очарование, и забыла об отведении глаз… Клыки выдвигаются из особых пазух при необходимости.

Она приподняла верхнюю губу, и я увидела её белоснежный оскал: теперь клыки стали крупными не только в ширину, но и в длину.

— Нет, это не то, что ты подумала. Я — не одна из них. Я дампир — вампир-полукровка. Я обладаю их силой, но у меня нет их слабостей: дневной свет мне не вредит, я могу есть человеческую еду и сдерживать жажду крови. Тебе не нужно меня бояться, Алёна… Я не причиню тебе зла, напротив — хочу тебя защитить. Я ведь — бывшая охотница.

Моя картина мира трещала по швам. Разум не хотел верить, пытался отторгнуть страшное видение, но оно наползало на него тяжким мороком. Дыхание перехватило, а сердце пронзила кинжальная боль.

— Алёнушка… — Аида была уже рядом — сжимала мои пальцы. — Я понимаю, в это тяжело поверить. Конечно, лучше бы ты никогда не узнала об этом… Но эта реальность коснулась тебя тогда в лесу, и я уже не смогу дальше ограждать тебя от этого знания. Сумеречный мир дотронулся до тебя своим дыханием.

Моя рука судорожно щупала шею. Как будто никаких следов укуса… Господи, что за бред. Начиталась вампирских романов…

— Нет, он тебя не укусил: я не позволила. Пришлось вступить с ним в бой и прогнать… Пятнадцать лет назад я оставила путь охотника — из-за моего отца и единокровной сестры, но вампиры до сих пор не могут мне простить того, что я когда-то убивала их сородичей.

Боль в сердце душила меня. Ловя ртом воздух, я откинулась на подушки. Аида склонилась надо мной, гладя мои щёки.

— Алёна… детка, — говорила она, щекоча дыханием мои губы. — Отпусти напряжение, не противься открывшейся тебе новой стороне реальности. Твой разум, сопротивляясь непривычной картине бытия, ставит блок — вплоть до физических реакций. Если ты не расслабишься, будет плохо.

— Мне уже… плохо… — прохрипела я.

— Тем более. Иди ко мне! — Аида бережно приподняла меня и заключила в объятия. — Дыши медленно и глубоко. На четыре счёта — вдох, на другие четыре — выдох.

Я дышала, а Аида поглаживала меня по спине. Боль постепенно отпускала.

— Вот так… Умница. — Она опустила меня на подушки, вытирая пальцами слёзы с моих щёк. — Это, конечно, моя вина, малыш… Всё началось с нашей встречи. Из-за своей сущности я соприкасаюсь с сумеречным миром, и ты через меня невольно с ним соприкоснулась тоже. С ним всегда так: где одна встреча — там и вторая. И если ты не достаточно силён, каждая следующая может стать последней.

С моих губ был готов сорваться стон, но Аида нежно прижала их пальцем.

— Нет, Алёна. Я не позволю никому тебя тронуть, даже если для этого вновь придётся встать на тропу войны. Ты пробудила какие-то давно дремавшие струны в моей душе… Я не могу отпустить это просто так. Если судьба свела нас, значит, так хочет Вселенная. А сейчас… — Она склонилась ко мне, кладя ладонь мне на лоб. — Сейчас тебе нужен отдых, чтобы справиться со всем этим. Сон поможет переварить свалившуюся на тебя информацию.

Она дала мне ещё сто пятьдесят граммов ягодной настойки (крепость у неё была, наверно, как у рома) и подарила баночку с каким-то белым порошком, а также серебряный кастет. Баночка была цилиндрической, из мягкого пластика, с отверстием с одной стороны — как детская присыпка. При нажатии на бока флакона порошок распылялся через отверстие.

— Это защитная противовампирская пудра, — сказала Аида. — Для девушки — первое средство и для красоты, и для безопасности. Пудрить желательно всё тело, ну, или хотя бы лицо, шею и руки. А кастет — сама знаешь: бить промеж глаз. Ну, всё, отдыхай, Алёнушка.

Спальня плыла вокруг меня, и я проваливалась в тошнотворную круговерть. Некоторое время я лежала, то закрывая глаза, то открывая, а потом полетела с дикой скоростью в чёрный колодец…

Хмельной морок начал отпускать, когда уже совсем стемнело. Придавленный сушняком организм требовал воды, голова раскалывалась, а желудок — хоть выбрось. Видимо, во мне перегорел какой-то предохранитель: я не чувствовала ничего, кроме бескрайнего, как пустыня Сахара, безразличия ко всему. Ну, ещё плюс настоечка. Вампиры? Ой, я вас умоляю… Какие, к чёрту, вампиры-шмампиры! Я засохну к едрене фене, если срочно не найду источник холодной воды!