Карл VI. Безумный король - Франсуаза Отран
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но костюм и язык, все это мелочи. Было и нечто большее. Существовала пропасть, которая отделяла территории севера от юга. Между регионами, не имевшими ни общего языка, ни общей культуры, не было ничего общего, кроме короля. Южане были поэтами или юристами, но ничего не знали об истории. Если к северу от Луары любой образованный человек был знаком с Большими французскими хрониками, то на Юге этот бестселлер в библиотеках отсутствовал. Законодательство в областях говоривших на языке ок несло на себе отпечаток римского права, а письменность в общественной жизни играла важную роль. В городах на юге уже давно существовали земельные кадастры, в то время как на севере до сих пор не могли сосчитать домохозяйства. В экономическом плане север и юг принадлежат к двум чуждым друг другу мирам: один смотрел на Северное море, другой — на Средиземное. Неудивительно, что они не испытывали особой солидарности.
Но сердце королевства находилось в Лангедойле, во Франции, рядом с королем. В результате жители Юга стали жертвой этого разделения, их считали иностранцами и относились к ним с презрением, которое даже не скрывалось. Когда церковные бенефиции, епархии или сельские приходы, расположенные на севере королевства, были дарованы некоторым из клириков Лангедока, которые были столь многочисленны в университетах, королю сразу же был заявлен протест: "Эти звери в одежде, не имеющие ног ослы, из Лиможа, Оверни или Лозера (родины тогдашнего Папы Римского) или из другой части Гиени, не имеющие ни литературы [культуры], ни дисциплины [обучения], не могут ни проповедовать, ни исповедовать, поскольку не говорят на том же языке, что и люди, которыми им было доверено управлять". Все эти оскорбления можно прочитать в Соне о фруктовом саде (Songe du Vergier), трактате по политической теории, написанном в королевском окружении в конце правления Карла V.
Будучи членами одного политического сообщества, жители севера и юга настолько не чувствовали солидарности, что короли Франции вскоре взяли за правило проводить свои представительские ассамблеи отдельно: Генеральные Штаты Лангедойля в Париже и Лангедока в различных городах Юга. С 1343 по 1420 год они не провели ни одного совместного заседания.
Если королевство для этого было слишком обширно, то в каких географических рамках формировалась солидарность? Она была очень сильна в узких рамках "страны", неопределенной людской и физической единицы, которая была гораздо меньше епархии. Многие историки отмечают местечковость людей XV века. Она проявлялась в обсуждении налогов, в ходе которого, в зависимости от обстоятельств, королевским чиновникам приходилось получать согласие от одной общины за другой, от добрых городов, от бальяжей и провинций. В этих случаях идея, которой руководствовались представители общин, была понятна: каждый сам за себя.
Но в других случаях глубокая солидарность, объединявшая жителей страны, брала верх над всем остальным. Мы видели это на примере Шампани. В 1358 году, во время восстания в Париже, на глазах будущего Карла V в результате бунта, возглавляемого Этьеном Марселем, были преданы смерти маршалы Шампани и Нормандии. Роль маршалов заключалась в командовании войсками своей провинции, когда они отправлялись в королевскую армию для выполнения своего феодального долга. Таким образом, они выступали в роли представителей дворянства своей страны. Когда через два месяца после убийства маршалов Карл, испытывая нехватку средств и поддержки, созвал провинциальные Штаты Шампани, оратор, выступивший с ответным словом, и представитель делегатов совершенно четко заявили, что отказываются сотрудничать с убийцами маршала Шампани. Поскольку такая участь постигла одного из них, жители Шампани никогда больше не поедут в Париж, ни на какие собрания. В знак солидарности с Жаном де Конфланом, своим маршалом, его семьей, его вассалами и его подданными жители Шампани больше не хотели иметь ничего общего с Генеральными Штатами Лангедойля.
Историки часто рассматривают только негативные стороны этого отношения как провинциальный партикуляризм, противостоящий национальным чувствам. Но это совершенно ошибочно, поскольку региональная солидарность поддерживала наиболее конструктивные начинания, начиная с защиты королевства. Городские общины, местные ассамблеи в своих узких географических рамках — город, страна и не в последнюю очередь Бассе-Овернь, Беарн или Веле и Жеводан — заключали перемирия, находили средства для изгнания рутьеров или ремонта стен. На протяжении всего правления Карла VI, и особенно в самые тяжелые времена, наиболее эффективная помощь территориям, отданным на откуп солдатам всех мастей, оказывалась именно благодаря этим привычкам местной солидарности.
Апанаж или фьеф обеспечивали подходящую территориальную основу для всех этих языковых, обычаев и интересов, а также для возникающих на их основе чувств солидарности. Между принцем и его подданными часто существовало глубокое взаимопонимание. Так, например, было и в Фуа и Беарне.
Гастон Феб, владевший Фуа и Беарном был замечательной личностью, он умело лавировал между Францией, Англией и Наваррой и хорошо разбирался в хитросплетениях пиренейской дипломатии, чтобы уберечь свои владения от войны. Но за ним стояли все его подданные, соглашавшиеся ежегодно платить ему налоги, вооружаться так, что не было "ни одной головы, на которой не было бы шлема", и пастухи, соглашавшиеся 15 августа вывести свои стада с летних пастбищ, чтобы противостоять угрозе вторжения. Дипломатические успехи и военные победы графа открывали им свободный доступ к Тулузе и Байонне, французскому Средиземноморью и Атлантическому океану, между которыми они перемещались на своих мулах и повозках, являвшихся существенным дополнением к ресурсам заурядной страны.
В апанажах офицеры принцев, будучи по сути иностранцами, не могли сжиться со своими подданными. Дворяне же, объединенные в рыцарский орден и собирающиеся при дворе принца, не отрывались ни от своих подданных, ни от своего господина. Прочно укоренившись среди знакомых ему людей, территориальному принцу трудно было быть тираном.
Однако жители Франции твердо знали, что вдали от их повседневных дел у них есть король, и, что они составляют единую нацию. Двойная структура королевства соответствовала двойной верности его подданных.
Глава IV.
Наследие Карла V
Вступив на престол, Карл VI унаследовал королевство в пределах, которое оно занимало с незапамятных времен. При его отце такого не было, поскольку к моменту прихода к власти Карла V в 1364 году у королевства была отторгнута треть его территории, переданная под полный суверенитет английскому королю по договору в Бретиньи четырьмя годами ранее. Как только появилась такая возможность, Карл V нашел повод отменить эту уступку и занялся отвоевыванием утраченных провинций. К концу его правления у Англии во Франции оставались только город Кале и герцогство Гиень, а
