Детектив, смартфон и шифер - Валерий Гусев

– Я угляжу, – пригрозила Ираида. – У нас четкий режим. Здоровый образ жизни. Что еще? Да, мангал для шашлыков на свежем воздухе. Да все что угодно для продвинутых мальчишек.

Мама разлила чай, нарезала торт. Она все еще была в сомнениях, но тут как раз пришел с работы голодный папа и присоединился к чаю.

– О! – сказал он, сделав глоток. – Великолепный чай. Из верхних листочков с высокогорных склонов. Я такой чай пил только в Англии. В полицейском участке.

– О! Сергей Александрович! – Ираида вся порозовела от удовольствия. – Вы такой знаток!

Наш знаток за чаепитием развеял все мамины сомнения.

– Я бы не возражал. Пусть ребята отдохнут по полной программе. Что им в городе сидеть в такую пору? Осень за городом – это совсем другая осень, приятная и полезная.

– Особенно в наших местах, – поддакнула Ираида.

– Только я хочу вас предупредить, Ираида Андреевна, – сказал папа, – что наш Алешка большой фантазер. За ним надо приглядывать, иначе он всех в ваших местах втянет в какую-нибудь интригу.

– Я обожаю интриги! Я сама интриганка в душе.

– Вот и славно, найдете общий язык.

– Да, – согласился Алешка, – особенно у мангала.

Ираида рассмеялась, а мама спохватилась:

– Мы о самом главном забыли. Ведь у вас прибавятся расходы на питание.

– Какие пустяки! – Ираида так резво повела плечами, что зазвенели все ее подвески в ушах. – Ваш Алеша кушает, как воробей.

– Как голодный воробей, – уточнил папа.

– Как стая голодных воробьев, – добавила мама. – Нет-нет, какие-то деньги на его содержание вы должны принять.

– Ну что вы! Какие деньги! – отнекивалась Ираида. – Ну разве что символически. Для вашего спокойствия.

Они еще поторговались и договорились. Чаепитие завершилось. Баночку с чаем Ираида забрала с собой.

– А торт? – спросил Алешка. – Мы его тоже не доели.

– Отдайте его домработнице.

– У нас нет домработницы, – сказала мама.

– Уволилась? – с сочувствием ахнула Ираида. – Прислуге это свойственно – увольняться в самое неподходящее время.

– У нее вдруг наследство возникло, – объяснил Алешка. – Она за ним в Америку укатила, в самую дальнюю Австралию. Теперь мы сами можем к ней в домработницы записаться.

– Более-менее, – кивнул папа, скрывая улыбку.

Когда Ираида ушла, мама недовольно сказала:

– Отец, я тебя не понимаю. Неужели не ясно: Леве нужна нянька! В виде Алешки.

– Нянька у него есть, – встрял Алешка. – А ему нужен друг.

Никто ему не возразил. Даже папа промолчал.

– А еще и эта Италия. Неужели Алешка туда поедет?

– Никто туда не поедет, – отчеканил папа. – Ну, может, только Джонни из Скотленд-Ярда.

– И Лешка с Вернадского, – ввернул Але-шка.

Мама только вздохнула и вывалила остатки торта в помойное ведро.

– Баночка, конечно, красивая, – заметил папа. – Но чай в ней самый обыкновенный. Очень Ираиде Андреевне хочется выглядеть знатной дамой.

– А мне ее жалко, – вздохнула мама.

– А мне Леву жалко, – подхватил папа.

– А мне никого не жалко, – сказал Алешка.

Все удивились, но опять ему никто не возра-зил. А он ехидно добавил:

– Нам надо с Таньки денег содрать символически, на ее прокорм.

В общем, в один прекрасный дождливый день Алешка надел свой рюкзачок с личными вещами и уехал с Чашкиными в их экологически чистое имение. На целую неделю.

В доме сразу стало пусто, тихо и скучно. Тем более что мы даже по мобильникам общаться с ним не могли. Потому что Ираида Андреевна нас предупредила:

– Мобильники я у них конфискую. Раз уж мы на рождественских каникулах будем в Италии, ребята должны освоить английский язык углубленным методом. – Я, правда, не совсем понял: едут в Италию, а учить будут почему-то английский язык. – Всю неделю мы будем общаться только на языке Шекспира.

Что называется «фейсом об тэйбл». Алешка, по-моему, кроме этой лаконичной фразы знает только «герл», «э пенсил» и «йес-обэхаэс». Но ничего, если будет трудно, он там их живо научит жестами общаться.

А маме, чтобы она не волновалась, Ираида пообещала, что время от времени Алешка будет давать эсэмэски о своем крепком здоровье и хорошем настроении.

– А я его послания, – добавила она, – стану контролировать, чтобы ваш фантазер вас чем-нибудь не напугал.

«Правильнописанием», например.

– Вы очень этим нас обяжете, – вежливо сказала мама.

А папа, как ни странно, ничего по этому поводу не сказал. И я опять подумал, что они с Алешкой знают больше, чем мы с мамой. И с Танькой тоже.

С отъездом Алешки наши оперативные дела как-то затухли. И раздувать их пока не было смысла. Танька проверила на наличие (вернее, на отсутствие) весь лицейный запасник, и мы имели полный список исчезнувших рисунков. Никишов снял наружное наблюдение за банками, потому что до очередной выплаты пенсий, как мы установили, оставалось еще недели две.

Так что делать по этим направлениям было нечего. Алешка-то что-нибудь придумал бы, а вот без него в делах наметился застой. Меня даже немного удивило, что он так легко все бросил и уехал развлекаться на квадроциклах под яблонями, между мангалами. Но вот когда от него пришла первая эсэмэска, меня осенило: он ведь туда работать поехал, разведчик наш.

И вот пришла его первая «радиограмма», шифровка такая. От которой все мы немного прибалдели. Впрочем, прибалдели не все. А которые прибалдели, те ненадолго.

Вот ее подлинный текст (с уточненным «правильнописанием»):

«Привет от фазаньих курочек. Здесь много картин природы. Яблок нет. Зато есть всякие разные вещи. Алекс».

Мама схватилась за голову:

– Он простудился в бассейне на этом дурацком квадроцикле! Он бредит! Куда смотрит Ираида Андреевна?

– Надеюсь, – улыбнулся папа, – она никогда не смотрела в книгу о Шерлоке Холмсе.

– Отец, ты тоже не здоров?

– И у меня жар, – добавил я. – Это «Глория Скотт» меня заразила!

Папа обнял маму и сказал:

– Не волнуйся, мать. Мы все здоровы. Это не бред, а шифровка. Алешка передал нам секретную и важную информацию.

– Переведи. – Мама села и приготовилась слушать, держа в руке мобильник с Алешкиным сообщением.

– Мам, – сказал я, – ты плохо знаешь детективную классику. У Конан Дойла есть такой рассказ – «Глория Скотт». Там один дядька посылает загадочное письмо другому дядьке. И тоже вроде бред. А чтобы не был бред, нужно читать только каждое третье слово.

– Поняла? – спросил папа. – Теперь прочитай. Каждое третье слово.

Мама прочитала, запинаясь:

– «Фазаньих много яблок много разные Алекс». Это, по-вашему, уже не бред? Все понятно: много фазаньих яблок и разных Алексов. С температурой.

– Мам, первую фразу не надо читать, – объяснил я. – Это как пароль. Алешка подсказал этот шифр. В книге есть эта ключевая фраза: «Фазаньих курочек берегитесь».

– Сразу надо было сказать. – Мама заметно успокоилась. – Шпионские игры! Фазаньи курочки! Читаю снова: «Картин нет. Есть вещи». Так, что ли? И как это понять? Он что, торговлю там открывает? «Картин в продаже нет, могу предложить краденые вещи», так?

Как ни странно, мама почти угадала. А папа сказал:

– Ну, с картинами все ясно. Они уже греются под итальянским солнышком. А вот вещи…

– Какие еще вещи, отец? Нет у Лешки вещей. Он даже зубную щетку забыл.

– Он ее не забыл, – наябедничала Танька. – Он ее спрятал. – И спросила папу: – А почему вы сказали, что с картинами все ясно?

– Да вот почему. – Папа достал из кармана пачечку фоток. – Посмотри, это они?

Танька перебрала снимки и чуть не заплакала.

– Они, конечно. Только названия другие и вместо авторов опять «Неизв. худ., 11 л.». Это ваш инспектор прислал?

– Да, я попросил его понаблюдать за экспозициями галереи.

– Я только никак не пойму, зачем все это нужно? Их ведь на продажу не выставили?

– Пока нет, – как-то загадочно ответил папа. – Время еще не пришло. Но подготовка уже ведется.

– Какие-то сплошные загадки, – недовольно заметила мама. – Сплошные фазаньи курочки.

– А вот еще одна, – усмехнулся папа и протянул ей какую-то иностранную газету.

Мама повертела ее и вернула папе:

– Я такими зарубежными языками плохо владею. Как-то позабылось все.

– Да вот мне перевод сделали. – И папа показал нам распечатку. – В двух словах: готовится всемирная сенсация; кажется, раскрыто имя загадочного художника; юное дарование творит шедевры!

– И кто же это? – задумалась мама. – Какое такое дарование?

– Я очень удивлюсь, – улыбнулся папа, – если это не Алексей Оболенский.

Больше он ничего не сказал, забрал фотки и статью и скрылся за дверью своего кабинета.

А мы остались в большой комнате с раскрытыми ртами…

Мне надо было собраться с мыслями. Вернее, в них разобраться. Я совершенно запутался. В голову лезла сплошная ерунда. Даже вроде того, что Алешка отправил за рубеж свои детские каракули. Они у него уже тогда были чересчур талантливые.