Вкус яблока - Роберта Хиккетс

Что-то она темнит, подумал Гард, наблюдая, как Мэйбл машинально чертит на песке кончиком туфли какие-то фигурки. Нетерпеливо покусывает губы, смущенно прячет глаза... С чего бы это?

Может быть, испытывает неловкость, оттого что не сумела удержать богатого муженька? Или разозлилась, когда Барбара намекнула, что Реджи в отличие от мамаши мог бы чем-то помочь, а может быть, стыдится обсуждать свои личные проблемы в его присутствии?

Как-никак он не какой-то сторонний наблюдатель!

- Я поработаю с Аланом еще одну неделю, - неохотно заметил он. - И если не будет никаких сдвигов, передам его другому наставнику.

Хотя это чревато иными проблемами. Алан может подумать, что он и в самом деле никуда не годный пацан, которого, как мячик, кидают от одного воспитателя к другому.

Мэйбл мрачно кивнула и, повернувшись, зашагала к машине, а Гард стоял и смотрел ей вслед. Она захлопнула дверцу, отъехала, а он все смотрел и смотрел...

- Красивая женщина, - заметила Барбара.

- Внешность бывает обманчива. - Лейтенант незаметно отодвинулся и отступил на шаг назад. - А что это ты здесь до сих пор делаешь? Насколько я помню, у тебя сегодня свидание с твоим полковником.

- Не пойду к нему, только скажи! Он недоверчиво взглянул на нее.

- Неужели променяешь полковника на какого-то лейтенантика?

- На тебя кого угодно! - Лучезарно улыбнувшись, Барбара подошла к нему вплотную. - Ну, что скажешь на это, офицер? Давненько мы не виделись...

Действительно, сто лет прошло, подумал Гард. Они познакомились, когда он только что прибыл в форт Джи-Пойнт. Несколько раз ходили в кино, несколько раз переспали, а потом она вернулась к полковнику, метившему в генералы, с которым встречалась до него, а он... Он - к своему одиночеству, с которым провел бок о бок почти полжизни. Мэйбл он не мог получить из-за Роллинса, а ни одну другую женщину не хотел из-за возлюбленной. Она ни на миг не отпускала его от себя.

И со временем ничто не изменилось. Вот стоит перед ним роскошная женщина и предлагает ему все мыслимые и немыслимые наслаждения, а он не в состоянии думать ни о ком, кроме Мэйбл.

- Нехорошо динамить одного, если подвернулся кто-то получше, поддразнил он ее, а сердце больно сжалось. Мэйбл, не дрогнув, разбила его сердце, когда встретился кое-кто побогаче. - Так что развлекайся со своим полковником.

- Не передумаешь?

- Нет.

- Смотри, от меня так просто не отделаешься!

Он притворился, что не понимает.

- До завтра, Барбара.

Гард поехал домой, принял душ и растянулся на кровати. Был седьмой час - впереди длинный, пустой, скучный вечер. Обычно он не страдал от скуки, находил себе дела, но в последнее время эти свободные от работы часы были целиком заполнены думами о Мэйбл. Он вспоминал другие длинные вечера в той прошлой, счастливой, жизни, которые они проводили в кино, в кафе - их в Стампе полным-полно, - в каком-нибудь укромном уголке, где целовались и ласкали друг друга до тех пор, пока страсть, как пламя, не охватывала их, ища и не находя выхода... Девушка была тогда так невинна и так полна готовности эту невинность потерять. Ей хотелось потрогать каждую жилку на его теле, и она ласкала с такой нежностью, с таким наслаждением.

Что ж, надо думать, Реджи оценил уроки, которые его невесте были преподаны до замужества.

Повернувшись на бок, Гард взял с тумбочки бумажник. В нем было всего несколько предметов - полицейское удостоверение, водительские права, фотографии племянниц и племянников, две десятидолларовые банкноты и маленький смятый кусочек бумаги. Люди бывают разные. Одни хранят письма своих бывших возлюбленных, другие - их фотографии, у него же не было ни того, ни другого. О Мэйбл ему остался лишь этот клочок бумаги - черно-белое свидетельство ее предательства.

"Мистер и миссис Ральф Уиндхемы объявляют о помолвке и предстоящей свадьбе своей дочери Мэйбл Уиндхем с Реджинальдом Роллинсом, сыном мистера и миссис Питер Роллинсов".

Он редко доставал эту газетную заметочку и обычно читал только первую строчку, но бумажку не выбрасывал, чтобы не забыть и не простить.

Он сунул клочок обратно в бумажник и, откинувшись на подушку, вновь предался мыслям о Мэйбл. Интересно, что она сегодня делает. Сидит дома со своим сыночком? Или пошла в гости к сестре, с которой всегда была дружна? Или к родителям? А может, отправилась на свидание?

Эта последняя мысль ему не понравилась. Впрочем, должны же быть мужчины в ее жизни! Год в разводе... Молодая, красивая... Конечно, с Барбарой не сравнить. Та даже чересчур хороша - пышнотелая броская брюнетка. Но скорее привлекает к себе какой-то спокойной внутренней красотой. Ей, наверное, так хочется иметь надежного друга и... любовника.

Когда они с Мэйбл впервые стали близки, он был на седьмом небе от счастья, хотя она плакала, да и сам он готов был разрыдаться, оттого что причинил ей боль. Но уже тогда понял, что их связывает не просто страсть, а некое особое чувство. И название ему - любовь. У него были другие женщины, не много, но достаточно для того, чтобы понять - с Мэйбл их роднит единство душ.

Как было бы хорошо, если бы она никогда не выходила замуж за Реджи!

Еще лучше, если бы никогда не встретилась ему на пути.

А самое лучшее, если бы он вообще никогда не влюблялся в нее, подвел Гард итог своим невеселым мыслям.

Было воскресенье. К четырем часам мальчишки уже отработали половину смены, и лейтенант решил, что неплохо было бы передохнуть. Он достал небольшой холодильничек, который принес с собой, и открыл его. Конечно, в такую жару лучше всего было бы попить простой воды, но в холодильник влезали только маленькие бутылочки с фруктовым соком. Волей-неволей пришлось остановить свой выбор на них. Гард бросил по бутылке Фрэнсису и Мэтью - они растянулись под деревом, а две другие отнес Алану - тот сидел на пеньке неподалеку.

Мальчишка взглянул на бутылочку и помотал головой.

- Не хочу пить.

- Все равно выпей. Жарища неимоверная...

Паренек неохотно согласился. Воспитатель опустился рядом с ним на землю и, откупорив свою бутылку, одним глотком ополовинил ее.

- Что-то ты сегодня тише воды, ниже травы, - заметил он.

- Вам не угодишь! Сами ведь этого добивались.

- Вовсе нет. Я просто хотел, чтобы ты перестал ныть по поводу и без повода. И еще чтобы хоть капельку постарался подружиться с Фрэнсисом и Мэтью.

- Они и так уже не разлей вода. Без меня прекрасно обойдутся, равнодушно бросил Алан. - Ходят в одну школу. Полно дружков-приятелей.

- Но ведь и у тебя с ними много общего. Школа, спорт, музыка...

- А мама вчера наконец-то призналась бабушке и дедушке, что меня арестовали, - перебил его Алан.

Высказывание прозвучало настолько неожиданно, что Гард застыл на месте. Если бы ему сказал об этом кто угодно, только не Алан, он, не задумываясь, поинтересовался бы, как именно происходило дело. Но расспрашивать сына своей бывшей любовницы о том, как отреагировал на это признание ее отец, всегда считавший ухажера чем-то вроде пустого места, Гард не мог себя заставить.

Но мальчишка, похоже, и не ждал от него никаких слов - ему самому не терпелось выговориться.

- Все собрались у моей тети Дороти. Меня с остальными ребятами отправили наверх - не хотели, чтобы я подслушивал. Дедушка Роллинс назвал маму безответственной мамашей, а бабушка сказала, что лучше бы я жил с отцом.

- Алан отхлебнул из бутылки, потом закрыл ее крышкой и повертел в руках. - А другой дедушка сказал, что от вас всегда были одни неприятности, другого и ждать не приходится.

- Твой дедушка не очень-то меня любил, - спокойно заметил Гард.

Да, похоже, старика не переделать. Вбил себе в голову тринадцать лет назад, что он, Гард, ничтожество, да так и остался при своем мнении. Хотя, казалось бы, пора забыть старое.

- Мэйбл в конце концов послушалась его и вышла замуж за Реджи. Так нет, все никак не успокоится...

Алан сухо взглянул на него.

- Мой дедушка вас не не очень-то, а совсем не любит, - отчеканил он и усмехнулся, но вспомнил, с кем разговаривает, и усмешка тут же исчезла.

Как же он похож на мать, в который раз подумал Гард.

Паренек между тем снова открыл бутылку и, отпив глоток, принялся носком кеда выковыривать из земли какой-то корешок.

- Они довели маму до слез, - прошептал он.

Гарду не составило никакого труда представить себе заплаканную Мэйбл. За время их знакомства она плакала дважды - в ту ночь, когда он лишил ее невинности, и еще раз, когда они поссорились из-за какого-то пустяка. В тот вечер он был настолько взбешен, что отвез ее обратно на пустую стоянку, где она оставила свою машину. Когда девушка сняла мотоциклетный шлем - он всегда перед поездкой заставлял его надевать, - увидел, как по ее щекам текут слезы. Не проронив ни слова, сел на свой драндулет и умчался прочь, но, не проехав и сотни метров, не выдержал, вернулся. Подбежал к ней, крепко прижал к себе, покрывая ее лицо поцелуями. Несколько секунд спустя они уже нетерпеливо, жадно любили друг друга на заднем сиденье ее машины. Как это случилось, никто из них так и не понял...