Поступь хаоса - Патрик Несс

Кассор нюхает сыр, пробует на вкус и тут же проглатывает: по его шее проходит волна. Он несколько раз щелкает клювом — как бутто облизывается, — но потом волна идет в обратную сторону, и брусок сыра летит прямо в меня, — целый и невредимый, только обслюнявленный. Он попадает мне в щеку и оставляет склизкий след.

Еда?

повторяет кассор и медленно уходит в глубь болота, потеряв к нам всякий интерес.

— Прочь! Прочь! — лает Манчи ему в спину, но следом не бежит. Я вытираю с лица слизь и вижу, что девчонка улыбается.

— По-твоему, это смешно? — спрашиваю я, и она отворачивается, как бутто и не улыбалась никогда. Но я-то знаю, что улыбалась.

Она поднимает сумку.

— Да, — говорю я, снова становясь за главного. — Мы слишком долго спали. Надо торопиться.

Какоето время мы идем, ничего не говоря и больше не улыбаясь. Шагаем довольно быстро: земля становится суше. Деревья потихоньку редеют, пропуская редкие лучи солнца. Вскоре мы выходим на поляну, скорее, даже на маленькое поле, которое заканчивается небольшим утесом. Мы вскарабкиваемся на него и смотрим поверх деревьев на горизонт. Девчонка протягивает мне еще один пакет с сухофруктами: завтрак. Мы жуем и молча смотрим.

Сверху прекрасно видно, куда надо идти дальше. Большая гора прямо впереди, на горизонте, а две поменьше вдали, за клочками легкой дымки.

— Нам туда, — говорю я, показывая пальцем направление. — Ну, вроде бы.

Девчонка кладет пакет с фруктами на землю, снова залезает в сумку и достает самый клевый бинокль на свете. Мой старый (он сломался два года назад) по сравнению с этим похож на хлебницу. Она подносит его к глазам, смотрит вдаль, а потом передает мне.

Я беру бинокль и гляжу вперед. Все такое четкое. Перед нами зеленый лес, который потом сменяется настоящими горными долинами, и можно разглядеть, где болото снова превращается в нормальную реку, по мере приближения к горам прорезающую в земле все более и более глубокие ущелья. Если прислушаться, можно даже ее услышать. Я смотрю, смотрю и никаких поселений впереди не вижу, но кто знает, что кроется за теми изгибами и поворотами? Кто знает, что ждет нас впереди?

Я оглядываюсь назад. Болото застилает утренний туман, за которым ничего не разглядишь.

— Клевая штука, — говорю я, возвращая бинокль девчонке. Она убирает его в сумку, и еще минуту мы молча едим.

Мы стоим на расстоянии вытянутой руки друг от друга, потомушто ее тишина все еще меня пугает. Я жую сухофрукты и гадаю, каково это — не иметь Шума, жить в бесшумном мире. И что это за мир такой? Прекрасный? Ужасный?

Допустим, ты стоишь на вершине холма с человеком, у которого нет Шума. Что ты чувствуешь? Как бутто ты один? Как ты поделишься с этим человеком своими чувствами? Да и захочешь ли? К примеру, вот мы с девчонкой: впереди у нас куча опасностей и вапще неизвестно что, но мы не слышим Шума друг друга и не знаем, что думает другой. Неужели так и должно быть?

Я доедаю фрукты и сминаю пакет. Девчонка забирает его у меня и кидает обратно в сумку. Ни слов, ни мыслей — только мой Шум и огромная пустота с ее стороны.

Неужто так было с моими ма и па, когда они приземлились? Ведь раньше Новый свет был тихим…

Я резко вскидываю голову и смотрю на девчонку.

Раньше.

О нет!

Какой же я дурень.

Нет, ну и дурак!

У нее нет Шума. Значит, она прибыла с планеты, где нет Шума, идиот.

То есть она прилетела недавно и не успела заразиться микробом.

А как только заразится, с ней произойдет то же самое, что и со всеми остальными.

Он ее убьет.

Он ее убьет.

Я смотрю на девчонку, светит сонце, и ее глаза открываются все шире. И шире. И постепенно до меня доходит очевидное.

Я не слышу ее Шум, но это еще не значит, что она не слышит мой.

11

Книга без ответов

— Нет! — выпаливаю я. — Нет, не слушай! Я ошибся! Это неправда! Я ошибся!

Девчонка уже пятится, роняя пустые пакеты на землю и тараща глаза.

— Нет, постой…

Я шагаю к ней, но она начинает пятиться еще быстрее, роняя и сумку.

— Я просто… — Ну что тут скажешь? — Ошибся я, поняла? Ошибся! Я думал совсем про другое.

Вот глупость-то, она ведь слышит мой Шум, что толку врать? Она видит, как я пытаюсь выдумать себе оправдание, видит все мои мысли, и хотя они ужасно путанные, в них везде она, она, и к тому же мне давно известно: подуманного не воротишь.

Вот черт, черт, черт!

— Черт! — лает Манчи.

— Почему ты сразу не СКАЗАЛА, что слышишь меня?! — ору я. И плевать я хотел, что за все это время она вапще ни слова не вымолвила.

Она пятится дальше, прикрывая рот рукой, в ее глазах сплошные вопросительные знаки.

Я пытаюсь подумать хоть о чем-нибудь, чтобы все исправить, но в голову ничего не приходит. Только Шум, в котором сплошь смерть и отчаяние.

Девчонка разворачивается и бегом бросается вниз, прочь от меня.

Черт.

— Погоди! — ору я, пускаясь в погоню.

Она бежит назад, туда, откуда мы пришли, и скрывается за деревьями по другую сторону поляны, но я не отстаю, Манчи тоже бежит следом.

— Стой! — кричу я. — Подожди!

Только с какой стати ей ждать? Какая причина может заставить ее остановиться?

И знаете, бегает она будь здоров — когда захочет.

— Манчи! — кричу я. Он тут же все понимает и бросается в погоню. Хотя оторваться от меня девчонка не сможет, да и я не смогу ее потерять — от моего Шума никуда не денешься, и ее тишина ровно такая же громкая, даже сейчас, даже когда она знает, что умрет, — могильная тишина.

— Подожди! — кричу я, споткнувшись о корень и рухнув прямо на локти. От удара боль просыпается во всех ушибленных частях моего тела, но я должен встать. Я должен встать и бежать за ней. — Черт!

— Тодд! — лает Манчи. Он где-то рядом, но я его не вижу. Спотыкаясь, огибаю большие заросли кустарника и… вот она, девчонка, сидит на огромном плоском валуне, прижав колени к груди, раскачиваясь из стороны в сторону и глядя перед собой широко распахнутыми, по-прежнему пустыми глазами.

— Тодд! — снова лает Манчи, завидев меня. Он вскакивает на камень и начинает обнюхивать девчонку.

— Уйди, Манчи, — приказываю я, но он не слушается и продолжает обнюхивать ее лицо, облизывает пару раз, а потом садится рядом и упирается всем телом в ее бок.

— Слушай, — говорю я девчонке, отдуваясь и прекрасно зная, что сказать мне нечего. — Слушай… — повторяю я и умолкаю.

Я стою молча и тяжело дышу, а она все качается и качается. Мне остается только сесть рядом, но не слишком близко — из уважения и ради собственной безопасности. Так я и поступаю. Она все раскачивается, а я сижу и думаю, что теперь делать.

Так мы проводим несколько минут, несколько бесценных минут — а ведь должны были бежать. Болото вокруг нас продолжает жить своей жизнью.

Наконец мне приходит в голову дельная мысль.

— Возможно, я неправ, — тут же говорю я и начинаю тараторить: — Я могу и ошибаться, ясно? Все, что я знал, оказалось неправдой. Мне врали. Если не веришь — покопайся в моем Шуме, я разрешаю. — Я встаю и продолжаю все быстрей и быстрей: — Никакого второго поселения быть не должно. Прентисстаун всегда был единственным городом на этой клятой планете! Но вот оно, второе поселение, ты же сама видела карту. Такшто…

Я думаю, и думаю, и думаю.

— …возможно, вирус распространили только в Прентисстауне, и за городом ты в безопасности. Может быть, ты здорова. Потомушто ничего близко похожего на Шум я от тебя не слышу, и больной ты тоже не выглядишь. Возможно, ты не умрешь.

Она смотрит на меня, не переставая раскачиваться, и я понятия не имею, о чем она думает. «Возможно» — не такое уж приятное слово, когда речь идет о твоей жизни.

Я продолжаю думать, как можно шире открывая девчонке свой Шум. «Может быть, мы все заразились этим микробом и… и… — Да! Отличная мысль! — …и нарочно отрезали себя от остального мира, чтобы никого не заразить. Да-да, наверняка так и есть! А на болоте ты в полной безопасности!»

Девчонка перестает раскачиваться и молча смотрит на меня… Вдруг поверила?

Потом я, идиотина, продолжаю соображать в том же направлении, и что, вы думаете, приходит мне в голову? Если Прентисстаун и впрямь изолирован, в другом городе вряд ли примут меня с распростертыми объятьями, так? Может, это не мы отрезали себя от остального мира, а они нас? Может, прентисстаунцы заразны…

И если Шум можно подцепить, то девчонка тоже может…

— Ох, черт, — выдавливаю я и роняю руки на колени. Все мое тело как бутто обваливается, хотя я стою на месте. — Ох, черт!

Девчонка опять обхватывает себя руками, и все начинается заново, только еще хуже, чем было.