Темные пространства - Владимир Горбачев

— Перестаньте, там же никого нет, посмотрите же! — кричала она.

Они посмотрели и увидели, что там, куда они стреляли, и правда никого не было. Никого и ничего, кроме большого куста облепихи.

Инспектор подумал, что зря он так издевался над местными егерями и охотниками, сочинившими целый роман о превращениях, якобы происшедших со здешним зверьем, над лесорубами, бульдозеристами, геодезистами, которые подняли такую панику, свернув все работы на новой трассе. Места здесь и правда глухие, людям тут делать нечего, люди пусть живут в городах, а в тайге должны жить звери.

Тут ему почудилось, что слева за пихтой кто-то стоит, наблюдая за ним. Инспектор резко развернулся в ту сторону — нет, никого. Зато зашевелились кусты справа, и вроде кто-то окликнул его по имени. Медленно, чтобы не спугнуть шутника, он подошел поближе, долго разглядывал кусты, потом, вздохнув, повернулся к остальным — и увидел, что поляна пуста, он остался один.

Ужас сжал сознание стальными клещами, и одновременно в ноздри с необыкновенной, никогда ранее не испытанной остротой ударили запахи тайги: мерзлой листвы, гниющего дерева, старой медвежьей мочи, прошедшего недавно лося, железа, крови — много запахов. Наверное, он закричал, потому что слышал, словно издалека, чей-то крик. Он почувствовал, что кто-то трясет его за плечо, и увидел, что сидит на корточках, сжавшись, спрятав голову между колен, вокруг, растерянно глядя на него, стоят его спутники, а женщина сидит рядом, ловя пульс и глядя ему вглаза. Он с трудом поднялся, в горле стоял ком, ноги дрожали. Снайпер расстегнул свой декрон, вытащил плоскую фляжку и протянул инспектору. Руки тоже тряслись, однако он сумел отвинтить колпачок и сделал большой глоток. Постоял, закрыв глаза, сделал еще глоток и вернул фляжку хозяину. Все продолжали смотреть на него. Он откашлялся и сказал:

— Сердце, наверное. Давно не проверялся. — Он знал, что ему никто не верит.

— Возвращаться надо, — буркнул Николай. — А то стемнеет скоро.

Инспектор думал о том же. А еще о том, как они вернутся в поселок, и его обитатели будут спрашивать их: ну как?вы выяснили?вы застрелили?

— Тут вроде сторожка должна быть, — ни к кому не обращаясь сказал инспектор.

Николай быстро взглянул на него, сделал судорожное движение, словно глотал что-то, и нехотя ответил:

— Есть сторожка. Километра три будет.

— Вот в ней и переночуем, — заявил инспектор, стараясь говорить как можно, тверже. — А завтра видно будет. Пошли.

Он закинул карабин за спину и решительно двинулся к лесу. На ходу прилаживая ружье, поправляя лямки рюкзаков, люди потянулись за ним. Перед тем как покинуть поляну, женщина оглянулась. Она хотела рассказать руководителю о возникшем у нее неясном ощущении, но не решилась.

Дошли без особых приключений. Несколько раз кто-то начинал шумно возиться в кустах в стороне от тропинки, неясные тени мелькали впереди, они останавливались, сжимая оружие, потом шли дальше. К сторожке подошли уже в полной темноте. Войдя, Алексей тут же закрыл дверь на засов. Рядом с очагом были сложены дрова. Николай разжег огонь, и тут выяснилось, что надо бы сходить за водой. К счастью, немного воды осталось в ведре, стоявшем на плите; решили, что этого хватит.

Поужинав, стали укладываться. Инспектор объявил, что дежурить будут всю ночь, парами, и начнут он с Николаем.

Женщина смотрела, как ее спутники разворачивали спальные мешки, и думала, чувствуют ли они то же, что и она. Неясное прежде ощущение стало теперь отчетливым; она чувствовала, что кто-то зовет ее, желая сообщить что-то важное и убеждая не бояться. В глубине души она знала, что любопытство в ней окажется сильнее страха.

Глава 8

СМЕРТЕЛЬНОЕ СИЯНИЕ

В начале третьего тысячелетия мир — точнее, его процветающая часть — переживал своего рода эйфорию. Не сбылись (неизбежные при столь впечатляющем числе нулей на календаре) мрачные пророчества о конце света, природных катаклизмах и новых повальных эпидемиях. Мало того — не оправдались и прогнозы относительно эпидемий и катаклизмов общественных, казавшиеся настолько обоснованными и даже очевидными, что их принимали за аксиому. Две волны насилия, поднимавшиеся все выше по мере приближения к порогу нового тысячелетия — сепаратистский террор и панисламистский экстремизм, — перевалив через этот порог, начали стремительно спадать. Их потенциал оказался значительно меньшим, чем предполагалось, и исчерпал себя в XX столетии. Франция, живущая по законам шариата под справедливым управлением кордовского эмира, Германия, вновь распавшаяся на 360 воюющих друг с дружкой княжеств, — все эти мрачные картины, еще недавно казавшиеся готовыми к воплощению, так и остались феноменами запуганного общественного сознания. И хотя из вступившего в полосу политических потрясений Китая что ни день поступали известия о расстрелах демонстраций, переворотах и массовых казнях, хотя кровавые этнические столкновения продолжали сотрясать Индию и Африке никак не удавалось выбраться из пучины бед, в целом в мире все обстояло просто превосходно: должно же где-то что-то происходить, давая пищу для телепрограмм и газетных комментариев.

Общественная стабильность подкреплялась начавшимся новым витком хозяйственного подъема. Технология малого водородного синтеза развивалась невиданными темпами, на глазах возникали новые отрасли, котировки ценных бумаг были необычайно высокими, общее благосостояние росло.

Революция в энергетике помогла решить и казавшуюся принципиально нерешаемой проблему взаимоотношений человека с природой. Новые способы производства продуктов питания позволили резко сократить обрабатываемые площади и вернуть лесу его земли. Пространства, занятые лесами, в Европе и Америке вновь начали расти. Кроме того, под давлением экологов был принят «Всемирный кодекс защиты живого», поставивший крест не только на китобойном промысле, но и на производстве изделий из натурального меха и кожи и весьма стеснивший развитие промышленности.

Впервые за многие годы человечество вздохнуло с облегчением. Казалось, устранены препятствия для безграничного развития. Мало кто сомневался в том, что является очевидцем наступления новой эпохи. Спорили о том, как ее назвать — Эра Терпимости, Век Свободы или Новое Просвещение. Предсказывали расцвет культуры и науки, гуманизацию всех религий и их сближение. И действительно, экуменическое движение делало поразительные успехи. Папа протянул руку патриарху, суннит — шииту, раввин — имаму. В общем, все обстояло просто великолепно.

Правда, некоторые отличавшиеся оригинальностью мыслители — в частности, знаменитый Чердынцев — оценивали положение иначе и высказывали разные тревожные прогнозы, однако причин столь сильной тревоги никто так и не понял.

Скажем, философов беспокоила проявившаяся тенденция бегства части населения в леса, тяга к примитивной, отшельнической жизни, возникновение общин «лесного народа», как они сами себя называли. Как на источник угрозы указывали также на складывающиеся на глазах новые формы досуга и общежития — «культуру участия», или экшн-культуру, натур-шоу, полидромы и «открытые семьи». Однако люди благоразумные не видели во всем этом ничего пугающего. В конце концов новое время требует новых форм, и кто сказал, что человечество обречено всегда довольствоваться традиционной семьей и всем прочим, к чему мы так привыкли?

Наконец, как на главный источник угрозы Чердынцев указывал на невиданный всплеск оккультизма, магизма и возникновение в связи с этим огромного количества всевозможных сект. Действительно, новые секты возникали сотнями, религиоведы и социологи сбились с ног, регистрируя и изучая их, — какая пища для пытливой научной мысли! Можно было согласиться с тем, что учения и обряды некоторых сект носили довольно отталкивающий характер, но ведь ничего особенно нового (рассуждали просвещенные люди) во всем этом не было. Во все времена ищущий человеческий дух устремлялся не только по широким дорогам, выводящим на новые просторы, но и в тупики, где застаивался и застывал, порождая, как было когда-то сказано, чудовищ. Всегда существовали изуверские секты, доктрины, научно выводившие всеобщее счастье из всеобщей же ненависти, и люди, всей душой устремленные к злу. Даже так: каждый прорыв духа, порождавший в мире нечто подлинно новое, сопровождался оживлением этих уродливых фантомов. Однако всяческие маги, колдуны и посланцы Шамбалы представляли опасность лишь для доверчивых простаков, а кровавые оргии сатанистов и прочие эксцессы по числу жертв не шли ни в какое сравнение с преступностью или рутинным функционированием транспорта.