Дневники. 1913–1919: Из собрания Государственного Исторического музея - Михаил Богословский

6 сентября. Воскресенье. Трамваи не ходят. Не вышли и газеты. «Товарищи» продолжают глупить вовсю и показывать полное отсутствие всякого политического смысла. У меня студент Академии Протодиаконов, с просьбой принять его в кандидаты, писать мне сочинение на тему об отношении правительства Николая I к сектантству, которое он должен был подать доценту Ремезову, ушедшему в военное училище. Затем И. Н. Бороздин, пришедший за учебниками, А. П. Басистов, разрушивший мое намерение идти к Ст. Ф. Фортунатову. Вечером Л. И. Львов и Липушата54.

7 сентября. Понедельник. Должен был ехать в Академию начинать лекции, но не поехал, потому что трудно добраться до вокзала: трамваи не ходят, извозчики вздули невероятные цены 3 и 4 рубля, да утром извозчика и не найдешь. Пешком же идти под лившим все время дождем мне не хотелось. Писал речь. Выходит так, чтобы только была готова и отделаться. Вижу, что ничего порядочного из нее не выйдет, так как она рассчитана была первоначально на 25–30 минут на юбилейном собрании, и я вовсе не готовил исследования, какое принято давать обыкновенно в актовых речах. Выходил только утром, а затем весь день дома из-за дождя. Вечером у нас Маргарита55, возвестившая о возобновлении трамваев. К чему же, следовательно, этот трехдневный самовольный праздник? Наказана городская казна на трехдневный убыток от трамвая, т. е. тысяч на полтораста-двести. Из газет появились только понедельничная «Молва»56, которая и расхватывалась. Известия неважные, окружается Вильна, и неизвестно, удастся ли оттуда выйти сражающейся там армии57.

8 сентября. Вторник. Вышли газеты. Вчера открылись в Москве одновременно два съезда: общегородской и земский58, и первый день отведен общеполитическим дебатам. Те же слова, слова и слова, что и в Государственной думе, о министерстве общественного доверия и об амнистии; дела для армии отложены на следующий день. Выступал и А. И. Гучков с речью; с одной стороны, нельзя не сознаться, с другой – нельзя не признаться. Изволите видеть: надо бороться с властью и в то же время не надо колебать престижа власти59. Говорилось о преступлениях и о «безнаказанности» власти – словом, власть стала у нас подсудимой. Разыгрывается партитура 1905 г. Уже «товарищи», руководимые присяжным поверенным, собираются в Думе «для обсуждения создавшегося положения»60. Челноков отказывается участвовать в их собрании, но ведь сам же и начал все это дело. У нас говорить против власти есть признак гражданских чувств, а соблюдать верность власти в тяжкие для государства минуты считается недостойным гражданина. Вечером был Вл. Ал. Михайловский, настроенный крайне пессимистически.

9 сентября. Среда. Утром почувствовал тошноту и головокружение, до завтрака лежал. Весь день дома, читал книгу Флоровского.

10 сентября. Четверг. Утром на прогулке встретил М. М. Покровского, недавно женившегося, и поздравил его. Жена его, оказывается, третью неделю лежит очень больна. Утро за речью. Затем был на экзамене в Университете. Было довольно много плохих ответов, хотя курс мой уже издан61. Из Университета вернулся по людным улицам: по Тверской и бульварам. Вечером опять много ходил, наслаждаясь движением после вчерашнего лежания и неподвижного сидения дома. Съезды вынесли резолюции все с теми же требованиями о министерстве. Вот идолопоклонство. Ну что такое Горемыкин? Председатель без портфеля, вероятно, очень формально исполняющий свои обязанности по открытию и закрытию заседаний. Министры правят каждый своим ведомством, самостоятельно докладывают и некоторые пользуются полным доверием общества, как Поливанов, Сазонов, Игнатьев, Щербатов, Григорович. Нет, непременно сделай перемену формального председателя! Наивно думать, что от этой тени, какою мне представляется Горемыкин, зависят наши неуспехи, а вот посади другого – будет победа и все пойдет как по маслу. Психоз, объясняемый еще тем, что к съезду примазались зачем-то журналисты, представители Бог весть каких городов и земств: кн. Е. Н. Трубецкой, Милюков и еще кликуши в юбках. В газетах весть о мобилизации Болгарии62.

11 сентября. Пятница. Утро за перепиской речи, также и с 4 до 6. Затем отправился обедать к Богоявленским пешком. Лиза с Миней ездили в мастерскую Россолимо63.

12 сентября. Суббота. Все утро за перепиской и отделкой речи. Затем на заседании Совета, где выбирали проректором энергичного и способного к административным делам С. В. Позднышева. М. К. Любавский докладывал о ходе совещания в Петрограде по университетской реформе64. Возвращался с Юрой Готье. Вечер за изготовлением тем для семинария. Сегодня надо бы начать лекции, но отложил из-за речи, о чем и сообщал декану.

13 сентября. Воскресенье. Утро за речью. У меня были А. А. Фортунатов, просивший поддержать в факультете его ходатайство о продлении ему срока оставления при Университете для сдачи экзаменов. Его требуют на военную службу, но какой он солдат – только для умножения госпитального материала. Затем студент Саарбегян [19] , просящий карточки к проф. Митропольскому; он добивается перевода его с естественного факультета на медицинский. Затем беженец юноша Борухин, присланный ко мне Ф. А. Уховым с просьбой оказать ему содействие в поступлении вольнослушателем в Университет, типичный иудей из Белостока. После завтрака были двое моих оставленных, Новосельский и Рыбаков, с которыми пробеседовал час и подарил им свою книгу и оттиски статей. Приехала Маня65 с детьми, я отправился к Гершензону, с которым философическая беседа о значении войны и текущих событиях. Мы с ним сходимся в ненависти к верхоглядству нашей так называемой интеллигенции и к ее стадности. Я же еще развивал тему о ее идолопоклонстве. Все идолы: положительный кумир [в. кн.] Н[иколай] Николаевич (младший)], отрицательный – Горемыкин, кумир – Государственная дума. Это за последнее время. Прогулявшись и занеся В. М. Хвостову учебники, вернулся домой. У нас обедали все Богоявленские и Холи66. Вечер с ними.

14 сентября. Понедельник. Лиза с Миней после завтрака уехали к Богоявленским. Я в три ч. отправился к Троице. На пути случилось происшествие. Около Мытищ повстречали воинский поезд. Из мелькавших вагонов неслись крики. Вдруг – бац! и окно того отделения, где я сидел один, разбилось вдребезги. Меня прямо засыпало осколками битого стекла. В тревоге прибежали пассажиры соседнего отделения. Пришли кондукторы, заявившие, что и вчера был подобный же случай озорства новобранцев. У Троицы почему-то масса народа на вокзале. Новая гостиница, где я обыкновенно в течение 6 лет останавливался, отведена под лазарет. Пришлось останавливаться в старой, менее удобной. Был большой наплыв постояльцев, так что я должен был занять первый попавшийся неуютный и темный номер. Когда я подъехал к гостинице, вдруг погасло электричество. Вот уж не знамение ли, вроде как в «Слове о полку Игореве». Устроившись, вечер провел у проф. Шостьина, чтобы дать указания его сыну, поступившему на наш факультет.

15 сентября. Вторник. Читал лекцию вступительную о значении древнерусской истории, импровизируя. В Москву вернулся к факультетскому заседанию. Переизбрали проф. Грушку в деканы 13-ю голосами против 5. Эти пять, конечно: Сперанский, Щепкин, Поржезинский, [М. М.] Покровский и, вероятно, Савин или Брандт. Устроил стипендии своим оставленным: Львову – Володи Павлова в 700 р., Рыбакову – Соловьева в 600 р., Новосельскому – Иловайского в 500 р.67 Экзаменовали Лукина, магистранта всеобщей истории, – по русской истории, отвечал о земских соборах очень хорошо, и, наоборот, нашего магистранта Панова – по всеобщей истории. Бестактно держал себя И. И. Иванов, стараясь показать свои познания и предлагая экзаменующемуся вопросы из того круга, который, очевидно, им не был приготовлен. Вечером прогулка.

16 сентября. Среда. Утром прогулка. Затем приготовлял темы для просеминария по эпохе Александра I. В 31/2 ч. отправился в Университет, где встретился с Поржезинским. Так как мой просеминарий совпадает с обязательным для всех студентов нашего факультета курсом введения в языковедение Поржезинского, то я нашел у себя в аудитории всего человек 20, и то половину второкурсников. Этому нельзя не порадоваться, так как в прошлом году при 60 участниках просеминария приходилось иногда прочитывать до 5 рефератов к заседанию. Вечером был в бане, где служитель Василий Иванович, беседуя со мной, вместо обычных политических разговоров, жаловался на то, что он находится в крепостном праве у хозяина. На улицах расклеено объявление градоначальника, в котором говорится, что 14-го на Страстной площади произошли беспорядки, и призывается благомыслящее население к спокойствию. Нервное настроение, тревоги, связанные с войной, науськивания либеральной печати, дороговизна, недостаток то того, то другого из необходимых предметов – все это создает такое напряженное состояние, которое ежеминутно готово разразиться вспышкой. Произошла свалка толпы с полицией из-за того, что городовой по указанию кондуктора высадил из трамвая пьяного солдата. Были убитые и раненые.