Сибирская жуть-3 - Андрей Буровский

Сейчас здания институтов Академии наук больше похожи на декорации американского фильма про последствия атомной войны… Но у Славы и сейчас уютно, в обжитой лаборатории — дивный запах химикалий.

— Так что, у деревьев есть биополе, и у березы биополе очень сильное?

— Похоже, что так… Но, понимаешь, надо всерьез исследовать, а никто толком не занимается. Вот разве Годик занимался…

— А как он уехал, нет больше данных об его исследованиях?

— Как в воду канул.

— Может, канадцы его работу засекретили?

— Кто знает… Я бы не удивился.

— А у нас почему не занимаются биополем деревьев?

— Причины разные… Чтобы заниматься полями, надо быть физиком или хотя бы хорошо разбираться… Физиков биополе деревьев не интересует, потому что есть более интересный объект — человек. А лесоводы… Андрюша, ты не обижайся (Слава знает, что у меня вся семья уже несколько поколений — лесовод на лесоводе)… Но они, лесоводы, серые просто. Они, может, чего-то и хотели бы, да слишком уж многого они не знают и не умеют. А кроме этого, ну кто заплатит? Такая работа требует тщательности, аккуратности, точности, и долгая она, года на три.

— Неужели же совсем не занимались?

— Да нет, занимались… Бум поисков излучения деревьев, их биополя пришелся на 1950-е годы, но ведь ничего потрясающего не нашли… Потому и свернули постепенно эти исследования как малоперспективные. Этим заниматься можно, только зачем? Другие направления перспективнее, и ни один доктор наук сейчас не порекомендует своим аспирантам заниматься биополем деревьев.

— Так ведь если биополе есть и у человека, и у растения… Это же такое можно сделать!

— Может быть да, а может быть и нет. Та же история с Орловским… Что это — его собственные выдумки или все-таки факты?

— Зубец на энцефалограмме — это факт.

— Факт! Но как он образовался? Может быть, он во время аварии головой ударился? Могло быть такое?

— Могло…

— То-то… И вообще, что это такое — биополе? Надо же конкретизировать, что это за поле, — электромагнитное, торсионное…

— Вот ты бы и занялся.

— Нужны СКВИДы. А это прибор, который требует гелиевых температур, нужен дюар с гелием, а если изучать деревья, как прикажешь это все тащить в лес? Приходится работать с деревьями в кадках… или с тем, что растет под самыми стенами института, а это уже хилая работа… Да и попросту дорогие они. В 1982 году стоило это богатство 20 тысяч, а у меня было всего 10 тысяч. Я и хотел провести эксперимент, а вот не смог… А как сейчас приборы доставать?

На этот вопрос я пожимаю плечами, и Слава задает более доступный:

— Еще чаю хочешь?

На этот вопрос я смог ответить, но вопрос о биополе деревьев так и остался неясен. И с тех пор всякий раз, когда я прохожу через березовую рощу или сосновый лес возле своего дома, я вспоминаю, как мама агитировала меня пойти по семейной стезе, в лесоводы, когда мы шли через лес:

— Ты подумай, ведь все они живые… И все что-то чувствуют, а может быть, и думают.

Кто знает? Может быть, вполне справедливо это старое поверье лесоводов. Вдруг и правда — думают и чувствуют? Ведь СКВИДы дорогие, тема неперспективная, и никто ничего толком не знает.

ГЛАВА 5

СОСЕД СНИЗУ

— А может, сыграть их… Ну, скажем, в городском парке?

— Не советую. Откуда мы знаем, что там на глубине трех метров?

Эта история тоже связана с красноярскими новостройками — такими же унылыми и заурядными, как и любые другие. Произошло это в начале 1980-х годов в семье, которая не так уж давно перебралась в пятиэтажки из бараков. Семья тоже была очень обычная: папа, мама и двое мальчишек, братья десяти и восьми лет от роду, Петька и Вовка. Жили они в общежитии, в 12-метровке, то есть, говоря попросту, жили вчетвером в одной комнате на пятом этаже огромного девятиэтажного дома.

Двухкомнатная квартира, да еще с раздельными комнатами! Это казалось всем членам семьи настоящим богатством, квартира — огромной, а жизнь в ней — совершенно лучезарной. Братцы так прямо маршировали по этой квартире под советские военные марши, потому что казалась им квартира чем-то вроде парадного плаца.

У квартиры было еще одно преимущество перед комнаткой на пятом этаже — квартира находилась на первом этаже, а на прежнем месте внизу жила вредная бабка, и только уронишь кружку с чаем, как она тут же стучала в потолок щеткой или что-то еще придумывала. А то и приходила, делала замечания и могла испортить целый вечер.

Родители, получив квартиру, пропадали на работе весь день, как правило, до вечера. Мама еще не каждый вечер, а папа, можно сказать, каждый. Но и оставаться одним братцам нравилось, им так было даже веселее. В общем, семья как семья, дети как дети и даже квартира как квартира.

Уходить из дома вечером им было строжайше запрещено — маленькие еще, район толком неизвестный, могут обидеть. Поэтому гуляли ребята днем, сразу же после школы, а до прихода родителей несколько часов так и сидели дома одни. Учились парни хорошо и на уроках, по собственному выражению, «не застревали», так что без родителей в зимние вечера времени им куда как хватало, и, оставшись в доме без родителей, детки вели себя как обычно, то есть резвились как могли.

Фантазия у них была и не особенно обширная, и не злая, тут нечего и говорить, — обычнейшая ребяческая фантазия. Кроме ролевых игр с игрушками (оба постепенно из них вырастали) были кубики и конструктор, настольный футбол и, наконец, возможность просто гоняться друг за другом по комнатам с дикими воплями. После коридоров общежития здесь было просто замечательно много места! И ни одного человека за весь вечер, до прихода папы и мамы! После общежитского многолюдства мальчики ценили и это.

— Не топай по полу! Соседи снизу придут! — временами возглашал старший, более бойкий, и оба дружно заливались хохотом. Они почему непрерывно шутили по поводу соседей снизу? Мол, не стучи, соседи снизу придут! Гадкой соседки здесь нет! Это у них была такая форма радости.

Да, дети были не особенно умные, может быть, но и вовсе не злобные и не противные. Случались у них и недостатки, но тоже невинные, детские. Младший, к примеру, повадился беспрерывно ругаться: чертыхался в духе «Черт побери!» или «Черт возьми!». Тут уж Петька его все останавливал, все стращал и воспитывал: а что будет, если он придет и возьмет? Ну, не сразу самого поберет, допустим… а возьмет, к примеру, все игрушки?

Если вы знаете детей, вам не надо объяснять: на младшего все это действовало крайне слабо. Говоря проще, плевать хотел этот самый младший, Володька, на всякие попытки его утихомирить.