Царица эльфов - Дороти Шелдон

– Господи! Что ты здесь делаешь? – спросила она, приходя в себя от неожиданности.

Бой сильно дернул повод, и она едва не выпустила его из рук.

– Ты ужасно напугал меня.

Он виновато улыбнулся.

– Извини. Я сначала подошел к дому, но услышал в конюшне ржание и заглянул узнать, все ли в порядке.

– Я в полном порядке, – ответила Мэри, пытаясь успокоить внезапно участившийся пульс. Она кивнула на Боя, который перестал рваться и приветствовал Тони негромким ржанием. – Но вот он... Мне нужно вывести его, чтобы привести в порядок стойло и вычистить его самого, а он ведет себя, словно я собираюсь отправить его на мыловаренный завод. – Она сердито взглянула на жеребца. – Не такая плохая мысль, между прочим.

Тони хмыкнул и, прежде чем она успела возразить, отобрал у нее кожаный повод.

– Дай-ка, я попробую.

Он тихо защелкал языком и спокойно двинулся к двери. К негодованию Мэри, жеребец помедлил лишь мгновение, а потом послушно пошел следом.

– Только не надейся, что папина страховка покроет твои расходы на лечение, если этот негодник решит наступить тебе на ногу.

– Он этого не сделает, – произнес Тони тихим успокаивающим голосом, его рука уже плавно скользила по темному лошадиному боку. – Правда, мой мальчик?

Бой издал низкий умиротворенный звук и замер как вкопанный. Чувствуя себя довольно глупо, Мэри скрестила руки на груди и заметила с сарказмом:

– Очень впечатляюще! Я думала, твое обаяние действует только на представительниц человеческой породы.

Тони бросил на нее недовольный взгляд, но продолжал говорить тем же мягким, завораживающим тоном, проводя щеткой по спине Боя:

– Ты, наверное, забыла, что это твой отец учил меня ездить верхом и ходить за лошадьми.

Нет, она не забыла. Когда Тони было лет одиннадцать-двенадцать, каждую свободную минуту, освободившись от домашней работы, он прибегал на ранчо.

Теперь, наблюдая, как он проводил щеткой по буйной, спутанной гриве, она вспомнила, что несколько раз забиралась на сеновал и как завороженная любовалась атлетической грацией его фигуры, пока он чистил кого-нибудь из отцовских питомцев. Как изнемогала она от смутного, неосознанного еще томления. Как стучало ее юное сердечко...

Почти так же, как оно стучит сейчас, вдруг с тревогой подумала она. Мэри была не в силах отвести взгляд от великолепного зрелища, которое он представлял собой; блестящие черные волосы, едва касающиеся сзади воротничка, широкие плечи, натягивающие тонкую голубую ткань рубашки, безупречно сидящие джинсы...

Он неожиданно повернулся и поймал ее взгляд, и она почувствовала, как щеки заливает румянец.

– Почему ты меня так рассматриваешь? – спросил он, и рука его замерла на холке лошади.

Мэри сурово упрекнула себя. С его-то опытом он, должно быть, видит ее насквозь.

– К-как «так»? – пробормотала она, запнувшись.

Он слегка улыбнулся и медленно направился к ней.

– Ты опять строишь мне свои оленьи глазки, – пробормотал он, – как и в тот раз, когда я поцеловал тебя.

– Я смотрела так от потрясения и обиды, – ответила она, машинально отступая назад.

– Обиды? – Он покачал головой. – Не думаю. Потрясение – может быть. Я и сам был слегка ошеломлен. Ты меня просто сразила.

Говоря это, он посмотрел на ее губы, и она почувствовала, как они начинают гореть под его взглядом.

– По правде говоря, я хотел бы попробовать еще раз, просто чтобы убедиться, не была ли это случайность.

Значит, и он тоже что-то чувствовал, удивилась Мэри. Но она и так с трудом подавляла сейчас неожиданно налетевшие чувства и вовсе не нуждалась в его праздных опытах.

– Ты не можешь меня поцеловать, – пробормотала она неловко, задев плечом столб у входа в загон.

– Почему? – спросил он, быстро сокращая расстояние в три фута, оставшееся между ними.

– Потому, что я не хочу.

– Правда? Но твои глаза говорят совсем другое.

И он обезоруживающе улыбнулся ей. Мэри почувствовала, как бурной волной в ней всколыхнулось что-то дикое, стихийное, напугавшее ее саму. Она торопливо отвела взгляд.

– Ты... совершенно неправильно понимаешь меня.

– Да? Тогда перестань убегать и докажи, что я ошибаюсь. – Он остановился перед ней. – Ну, Мэри, посмотри мне в глаза и скажи, что ничего не чувствуешь. И скажи, что ты не помнишь, как мы поцеловались впервые много лет назад. Тогда ты чувствовала то же, что и я?

Вспыхнувший гнев подавил ее внутренний трепет.

– Как ты смеешь меня спрашивать! – воскликнула она, едва не опрокинув стоявшее у забора ведро с водой. – Разве тот поцелуй для тебя что-нибудь значил? Ты тогда оттолкнул меня, помнишь? А потом я словно перестала для тебя существовать.

– Чего же ты ждала? Ты тогда была совсем малышкой.

– Мне было уже четырнадцать лет, – ответила она, чувствуя, как внутри у нее все закипает.

– И ты переживала первые восторги щенячьей любви. – Он покачал головой. – Мне странно, что тот случай до сих пор тебя так волнует. Словно ты все еще не рассталась с тем великим и трепетным чувством.

– Из всех самовлюбленных типов... – Она никак не могла найти подходящих слов, и горечь обиды, пыл негодования, подавляемые столько лет, прорвались наконец наружу. Но сильнее всего ее возмутила истина, прозвучавшая в его словах. Кипя от гнева, она огляделась вокруг в поисках предмета, который помог бы ей выразить свое возмущение. И словно дар небес – ведро, полное воды, стояло наготове у ее ног. Не думая ни секунды, она схватила его и выплеснула содержимое на своего обидчика, окатив его с головы до ног.

Наступила напряженная тишина, и Мэри со страхом поняла, что сейчас последует ответная реакция. С минуту Тони молча смотрел на нее, и вода стекала струйками по его лицу. Потом его глаза потемнели, и он резко шагнул к ней. Мэри испуганно выпустила ведро и стремительно бросилась к конюшням, намереваясь закрыться в кладовой. Но, к несчастью, Тони был слишком быстр.

Она едва успела вбежать внутрь, как сильные руки обхватили ее сзади, и они оба упали на охапку сена. До сих пор Мэри испытывала только испуг, но, когда Тони навалился на нее и сжал запястья, ее охватил настоящий ужас, коренящийся в далеком воспоминании, когда она так же беспомощно лежала, пригвожденная к земле тяжестью мужского тела. Мэри почувствовала, как истерический страх душит ее, и попыталась крикнуть но из ее губ вылетел только слабый сдавленный звук, в глазах потемнело, и она, ничего не видя, забилась в его руках. Смутно она слышала его голос:

– Мэри, ради Бога...

Сначала он пытался удержать ее, но вдруг она внезапно почувствовала себя полностью свободной, перекатилась на бок и сжалась в несчастный маленький комок.