Сердце ангела - Мила Бояджиева

— Да тебе не дают покоя лавры Гарри Гудини, сынок.

— Я знаю, что легко переплюну его. Но мне надо совсем другое. Я — Крис Флавин, и не нуждаюсь в сравнениях. — Крис строго посмотрел на хозяина иллюзиона. — Пожалуй, я возьму вас в долю, мистер Пэн. Но вы получите не более пятнадцати процентов.

— Я подозревал, парень, что пригрел психа. Но, оказывается, ты ещё и бандит. Половина прибыли, и ни копейки меньше.

— И обеспечение трюка за ваш счет.

— Не думай, что сумасшествие заразно. У меня голова на месте. Ведь это будет «Летучий голландец»? — Нахмурился старый факир, давно догадавшийся, что имеет дело с необычным человеком. Над постелью в фургончике парня красовалась картинка из какого-то журнала — парящий в воздухе над притихшим океаном парусник.

— Да. Мы должны устроить грандиозное шоу на набережной Майями. Разгар туристического сезона, расплавленные жарой, полусонные от обжорства и вина люди. А здесь — целая яхта в гирляндах огней, под белыми, раздутыми ветром парусами, поднимается прямо в звездное небо! Ах, мистер Пэн, разве вы ещё не поняли, что это не сложнее выпархивающего из вашего цилиндра «чудо-шара» или «говорящей головы», окруженной зеркалами? Тот же принцип, но все гораздо больше.

— И дороже. Проще купить новый цирк.

— Но прежде — заложить старый.

— Никогда!

— Но ведь мы станем миллионерами. Прикиньте количество людей, помещяющихся на площади в гавани, и умножьте на стоимость билета. Мы оцепим все лестницы и подходы. Галерок и дешевых мест там не будет. А ещё мы пригласим телевидение! — Акцент Криса стал гортанным и резким, придавая жесткую напористость его речи. Шон Пэн с удивлением понял, что готов сдаться. Ах, как давно он не играл ва-банк, не висел вниз головой под куполом шапито на горящей веревке, спеша освободиться от сковывавших его цепей!

— Ты разоришь меня, парень.

— Нет, прославлю.

Договор скрепило рукопожатие.

Кристос ни в чем не просчитался. Даже в цвете и фасоне заказанного для себя костюма.

Он появлялся на площадке между толпой зрителей и океаном, на фоне высоких раздвижных зеркально-серебристых кулис — в алом костюме из чертовой кожи, на грохочущем мотоцикле, под победны марш морских пехотинцев. Блестящие черные волосы, распущенные по плечам, вздымались от установленных под рампой воздуходувов. В тихую теплую южную ночь ворвался «ангел ада», чтобы заставить присутствующих людей поверить в невероятное: в разыгравшуюся бурю, смертельную опасность и дерзкий полет ставшего невесомым судна… Паруса яхты, представшей за разъехавшимися ширмами, наполнял ветер, реяли под обступившими сцену колоннами американские флаги. Никому не пришло в голову, что сверкающие ширмы, стяги, колонны и ветер детали слаженно действующей машинерии.

На следующее утро Кристос проснулся знаменитым, но не потратил и двух дней на отдых и удовольствия от привалившего богатства. Всю свою долю он вложил в подготовку следующего номера. А после этого, став во главе собственного аттракциона, потратил пять лет на самообразование. Цирк Криса Флавина путешествовал по свету, а сам Маг с увлечением изучал научные журналы, заводил знакомства с одаренными технарями и чудодеями различного профиля, от телекинеза до ворожбы. Все самое лучшее, что удавалось отыскать Флавину, попадало в Империю чудес, расположившуюся на территории бывшего аэропорта.

По существу он создал высокоорганизованное производство с первоклассной технической базой и квалифицированными специалистами, имевшие тесные связи с научными центрами и экспериментальными лабораториями. Здесь также работал отдел реализации готовой продукции, с той лишь разницей, что «фабрика» Флавина производила весьма необычный товар — чудеса.

Многолетний опыт не охладил страсть Криса к поиску. Сорокалетний прославленный мастер иллюзии был одержим каждым новым трюком, как робкий подросток, самозабвенно готовивший выступление на школьном празднике. Только теперь он точно знал — процесс создания номера подобен роману с женщиной: самой волнующей его частью является прелюдия — пора сомнений и тайного пылкого обожания. Чем больше эмоций, труда, фантазии затрачено на подготовку, тем дороже момент победы. Замысел нового номера, зарождавшийся в воображении Флавина, подчинял его целиком. Подобно влюбленному, он терял интерес ко всему, что не имело отношение к предмету его страсти, и был одержим им до тех пор, пока не «добивался взаимности» — не убеждался, что возникшая в уме идея не получала блестящего воплощения. Тогда он впадал в благодушный транс, стремясь поделиться со всеми своей радостью. А высший экстаз — торжество редкого дара превращать разумное, обыденное, привычное в удивительное, невероятное, чудесное, ждал Флавина на первой демонстрации трюка. Этот день становился праздником для всех граждан «Империи».

В декабре 1997 года Крис буквально не выходил из своей мастерской, обосновавшись в приспособленном для жилья флигеле. Его высокая гибкая фигура стала ещё тоньше, смуглое лицо потемнело, оливковая кожа блестела на остро обозначившихся скулах. В эти дни все работавшие с Флавином, старались держаться как можно тише, словно в присутствии больного ребенка. А фотограф Санчос тайно щелкал объективом, запасая материалы для будущего музея знаменитости. Одержимый идеей, изнуренный работой, Маг излучал какую-то мощную энергию. Санчосу даже удалось запечатлеть светящуюся ауру, окружавшую его напряженное тело.

Новый трюк Флавин мысленно называл «Рождение бабочки», а главным исполнителем должен был стать он сам.

В узком комбинезоне из тончайшего, прочного, как сталь, синтетического волокна Крис и в самом деле чувствовал себя окуклившимся насекомым. Все тело взмокло, слышно было, как в запястьях и кончиках пальцев пульсирует разгоряченная кровь. Темные пряди прилипли к разгоряченному лбу, щеку пересекала багровая ссадина. Репетиция продолжалась без перерыва уже четвертый час. Все работали в напряженной тишине — любая искра могла стать началом пожара.

— Мистер Флавин, вас настойчиво просит выйти к проходной какой-то господин, — робко вклинился в короткую паузу паренек, исполнявший обязанности помощника администратора. Он видел, как лицо Флавина замерло в недоумении, как вспыхнули негодованием глаза, и шквал эмоций пронесся по искаженному возмущением лицу.

— Это некий Русос, мистер Галлос Русос. Он уверял, что вы чрезвычайно обрадуетесь, — уточнил помощник администратора, изобразив виноватую улыбку.

Крис устало опустил веки и выдохнул с каким-то мучительным наслаждением:

— Соб-бака! Это невероятно, — Галлос! — Он строго посмотрел на притихшего в недоумении паренька. — Мистер Русос просил меня выйти к проходной? Вот черт! Сукин сын… Проводи этого джентльмена в мой кабинет и пусть Дана подаст ему кофе. Мне надо принять душ.

Через пятнадцать минут они стояли друг против друга со смутными чувствами давно не видавшихся школьных друзей. Распахнувший объятия Галлос растерянно опустил руки, увидя в дверях Криса. Пристальный взгляд Мага исподлобья не предвещал ничего хорошего. Жилистое тело в черном гимнастическом трико и футболке никак не напоминало о нескладном тонкошеем подростке.

— Флави, это я. Не узнаешь? — нерешительно спросил визитер по-гречески.

Вместо ответа высокий атлет сгреб в охапку лысоватого крепыша и стал тискать, издавая довольные фыркающие звуки.

— Ну, будет, будет. Пусти. У меня слабые сосуды, ты же знаешь. Алекса не поймет, откуда я такой явился — весь в синяках, — притворно сопротивлялся Галлос и, наконец, пыхтящий и взмокший, рухнул в глубокое кожаное кресло. В черных, как маслины, глазах блестели слезы.

— Пить будешь? — осведомился хозяин.

— Я… вообще-то завязал. Сердце. Э-эх! Давай виски со льдом. Раз уж тут Америка.

Налив гостю «Белую лошадь», Крис наполнил свой стакан минеральной водой.

— Извини, у меня ещё куча работы.

— Как же, я понимаю… За нас! — Галлос выпил и с сомнением уставился на Криса. — Ей Богу, не могу поверить, что ты — Верзила Флави.

— А зачем же тогда вызывал меня к проходной? Думаешь, я забыл, как ты с помощью прохожих, изображавших моих родственников, вытаскивал меня к воротам школы во время занятий?!

— Ну что было делать, если у нас уроки начинались в разное время, а удрать надо было ну просто позарез. Ты же ещё не умел исчезать. Но здорово дурил нам голову своими штучками!

Галлос широко улыбнулся. Быстроглазый, с темным румянцем на круглых щеках, он был все тем же смешливым мальчишкой, не побоявшимся стать другом мрачного, озлобленного Кристоса. Добродушный толстяк был единственным, допущенным в святую святых юного фокусника: на задворках, в старой конюшне, он помогал Крису готовить чудеса.

— Ты совсем не изменился, Гал. Только животик вырос, да кудрей маленько поубавилось, — Флавин задумчиво рассматривал посетителя. — Куда запропастился, старина?