Положитесь на Псмита - Вудхаус Пэлем Грэнвил

Поскольку Псмит занял стационарную позицию, а население вестибюля находилось практически в непрерывном движении, рядом с ним все время оказывался кто-то новый, и теперь он решил обратиться к индивиду, которого очередная перетасовка поставила бок о бок с ним. По виду — душа нараспашку в цветастом жилете, в белой шляпе и с пятнистой физиономией. Именно такой человек и мог написать такое письмо.

Метеорологическое замечание Псмита произвело на этого индивида мгновенное действие. Когда он обернулся, его чисто выбритое лицо уже излучало свет радостного дружелюбия. Он ухватил руку Псмита и потряс ее с восхищенной сердечностью. У него был вид человека, который нашел друга, причем старинного друга. Лицо его сияло восторгом влюбленных, воссоединившихся в конце тяжелого пути.

— Старина! — вскричал он. — Я уже пять минут жду, чтобы вы заговорили. Знал, что мы уже встречались, но не мог припомнить где. Лицо, естественно, до чертиков знакомое. Ну, ну, ну! И как они все?

— Кто? — учтиво осведомился Псмит.

— Ну-у, все ребята, дорогой мой.

— А, ребята?

— Милые наши ребята, — внес уточнение его собеседник и хлопнул Псмита по плечу. — Вот были денечки, а?

— Какие? — спросил Псмит.

— Ну, те, которые мы проводили вместе.

— Ах, те! — сказал Псмит.

Казалось, бурная радость индивида в белой шляпе чуть-чуть омрачилась, словно туча начала наползать на летнее небо. Но он еще крепился.

— Только подумать, что мы вот так встретились!

— Мир тесен, — согласился Псмит.

— Я бы позвал вас выпить, — сказал душа нараспашку с тем легким напряжением, которое овладевает человеком, когда он добирается до сути дела, — но только мой идиот-камердинер забыл утром подать мне бумажник! Дьявольская небрежность. Придется его уволить.

— Да, досадно, — заметил Псмит.

— Эх, если бы я мог вас угостить, — вздохнул тот горестно.

— Нет в языке тоскливей слов, чем «быть могло, но не сбылось!», — вздохнул Псмит.

— А знаете что, — сказал душа нараспашку, вдруг возрадовавшись, — одолжите мне пятерку, старина. Наилучший выход из затруднения. А вечером, когда я вернусь домой, я пришлю ее вам в отель или куда скажете.

На губах Псмита заиграла ласковая печальная улыбка.

— Оставь меня, товарищ, — прожурчал он.

— А?

— Проходи, проходи, старый друг.

Оживление на лице его собеседника сменилось покорностью судьбе.

— Не вышло? — Нет.

— Ну, так ведь попробовать никому не возбраняется, — заметил владелец белой шляпы.

— Отнюдь, отнюдь.

— Видите ли, — доверительно сказал душа уже не нараспашку, — с этим моноклем вы таким ослом выглядите, что удержаться никак невозможно.

— Да-да, я понимаю, что никак.

— Извините за беспокойство.

— Ничего, пожалуйста.

Белая шляпа исчезла за вращающейся дверью, а Псмит вернулся к своим поискам и воззвал к пожилому мужчине в табачного цвета костюме, который как раз оказался в радиусе слышимости.

— Завтра в Нортумберленде будет дождь!

Тот вопросительно прищурился на него.

— Э? — сказал он.

Псмит повторил свое сообщение.

— А? — сказал тот.

Псмит начинал утрачивать невозмутимое спокойствие, которое придавало ему такую внушительность в глазах общества. Он не учел возможности, что объект его розысков окажется туг на ухо. Еще один камень преткновения. Он отошел, но тут ему на локоть легла рука.

Псмит оглянулся. Рука, все еще цепляющаяся за его локоть, принадлежала элегантно одетому молодому человеку, в котором проглядывало что-то нервное и даже лихорадочное. Неся свой дозор, Псмит успел заметить этого молодого человека, стоявшего довольно близко, и даже подумывал, не включить ли и его в ряды новых друзей, приобретенных за это утро.

— Послушайте! — сказал молодой человек напряженным шепотом. — Я не ослышался, вы правда сказали, что в Нортумберленде завтра будет дождь?

— Если, — ответил Псмит, — вы находились в пределах десятка ярдов от того места, где я беседовал с мелькнувшим здесь глухим тетеревом, то, возможно, вы и не ослышались.

— Полезно для урожая, — сказал молодой человек. — Пойдемте куда-нибудь, где можно поговорить спокойно.

II

— Так вы Р.Псмит? — сказал молодой человек, когда они обосновались в дальнем углу вестибюля вдали от суетной толпы.

— Он самый.

— Так, черт возьми, вы же жутко опоздали, знаете ли. Я указал, чтобы вы были тут в двенадцать, а сейчас уже двенадцать минут первого.

— Вы ко мне несправедливы, — возразил Псмит. — Я вошел сюда ровно в двенадцать. И с той минуты стоял, как статуя Терпения…

— Как что?

— Не важно, — сказал Псмит.

— Я же попросил вас вдеть в петлицу розовую хризантему, чтобы я мог вас узнать, понимаете?

— Я вдел. Мне кажется, что это обстоятельство бросается в глаза даже самому рассеянному наблюдателю.

— Вот эта штука? — Молодой человек брезгливо посмотрел на цветочное убранство Псмита. — А я думал, это какая-то капуста. Я же имел в виду одну из этих… из таких маленьких, которые носят в петлицах.

— Может быть, гвоздику?

— Гвоздику? Во-во!

Псмит извлек хризантему из петлицы и уронил ее за кресло, с упреком глядя на своего собеседника.

— Если бы, товарищ, вы в школе прилежно изучали ботанику, — сказал он, — сколько мук было бы предотвращено! У меня нет слов описать агонию духа, которую я испытывал, расхаживая по столице позади этой живой изгороди.

Его собеседник не успел испытать приличествующие случаю сочувствие и раскаяние, ибо взглянул на часы и перенес тяжелый шок. Ни на миг в течение своего короткого пребывания в Лондоне Фредди Трипвуд не забывал категорического приказа отца вернуться в Маркет-Бландингс поездом двенадцать пятьдесят. Опоздание сулило множество неприятностей, а их под родительским кровом Фредди старался избегать любой ценой, ибо, подобно благоразумному арестанту, он уповал примерным поведением добиться сокращения срока своего заключения за решетками замка Бландингс.

— Господи! У меня осталось не больше пяти минут. Говорить придется быстро… Ну, про это. Про это дело. Это объявление.

— А, да. Мое объявление. Оно вас заинтересовало?

— Оно без подвоха?

— Разумеется. Мы, Псмиты, не обманываем. Фредди посмотрел на него с сомнением.

— А знаете, вы совсем не такой, как я думал.

— В каком же отношении, — осведомился Псмит, — я не дотягиваю до идеала?

— Не то что не дотягиваете. А… ну, не знаю… Ну, да! Если хотите знать, так я думал, вы окажетесь прожженным типом. Судя по вашему объявлению, вы должны быть совсем на мели и готовы на все, а у вас такой вид, будто вы едете на прием в Букингемский дворец.

— А! — сказал Псмит, узрев свет в конце тоннеля. — В сомнения вас вверг мой костюм. Уже второе такое недоразумение за нынешнее утро. Отгоните дурные предчувствия. Да, эти брюки сидят безупречно, но потому лишь, что карманы их пусты.

— Это правда?

— Слышите, как в них свистит ветер?

— Просто поверить не могу.

— Ну, а если я на минуту приглажу мой цилиндр против ворса? — предупредительно предложил Псмит. — Тогда вам будет легче?

Его собеседник несколько секунд хранил молчание. Хотя он и был в такой спешке, а каждый проходящий миг приближал минуту, когда ему придется прервать их беседу и умчаться на Паддингтонский вокзал, Фредди никак не мог перейти к делу, ради которого находился тут.

— Послушайте! — сказал он наконец. — Мне придется вам довериться, черт побери.

— Вы не могли бы выбрать лучшего пути.

— Значит, так. Мне нужна тысяча фунтов…

— К большому моему сожалению, сам я одолжить ее вам не могу. Я уже был вынужден отказать джентльмену, по его словам — моему старинному другу, в такой пустячной сумме, как пятерка. Но есть милейший обязательнейший благодетель по имени Алистер Макдугалл, который…

— Господи! Вы же не думаете, что я хочу вас подоить?

— Признаюсь, такая мысль мелькнула у меня.