Волхвы Скрытной управы. Щит - Михаил Рагимов

С хищным свистом ударил, вынеся из седла разодетого в рваный шелк десятника. Тот безвольно брякнулся на траву, истоптанную копытами множества лошадей. Трудно быть собранным, когда изделие еще не родившегося мастера из Ижевска сносит тебе голову, перерубая шею, словно хворостину.

И закружилась кровавая круговерть, плескающая кровью в глаза, пьянящая резким запахом, бьющая по ушам глухим стуком. Металл о металл звенит хрустальным звоном только в дешевых книжках прошло-будущих лет. По-настоящему звуки боя низки и приземленны. Как хлюпанье кишок, вываливающихся из распоротого удачным ударом живота. Ну или как предсмертный крик человека, понявшего уже всем нутром, что не пережить ему сегодняшнего заката…

А больнее всего в любой схватке, пусть даже и столь быстротечной, – добивать раненых коней. Глаза у них…

«Тушку старшего хазарина отбили. Особо маскировать было нечего, так что ограничились несколькими ударами по мертвецу. Теперь и эксгумация была не страшна, а посему – к чему осложнять? Бритва Оккама, потомок, не знаю, слышал ли ты о таком премудром человеке? Вряд ли, конечно… Сомневаюсь, что в твоем мире существуют христианские монахи, особенно францисканцы.

В этом бою снова убедились, что подготовлены лучше местных. Намного лучше. Да и по сугубо физиологическим параметрам мы выше на голову. В буквальном смысле.

Серый потом шутил, что можно было не выстраивать хитрый план, а стоптать противника лобовой атакой. Это он, конечно, преувеличил, но в каждой шутке есть только доля шутки.

Мы смели хазар одним броском, особо не запыхавшись. Лишь одна группа оказала чуточку серьезное сопротивление. Да и тех вырезали в три минуты. Впрочем, все на подготовку никак не списать. Уровень доспехов и оружия с местным просто несравним. Только я с пяток сабель банально перерубил. Не считая копий и прочих дубинок.

Одним словом, обошлось. Вот когда вернулись, на вятичей смотреть было тяжело. Смурные, будто не выиграли битву, а проиграли. Победа полная, и потери для такого масштаба мизерные. С нашим пятком легкораненых, конечно, не сравнить. Но все же. Несколько десятков. И «тяжелых» столько же. Легких побольше, но таких здесь и не считают. Но…

Князь погиб. А для местных его смерть – почти поражение. Здесь как: общество – один организм. Крестьяне – ноги, дружина – руки. Гибель каждого – как ранение. А князь – голова! Если голова убита – всему организму смерть! И вроде бы и знали мы про такой момент… Но одно дело знать, другое – увидеть.

Все рычаги управления подобрал сестренкин хахаль. Пожалела его Нежданка, не стала убивать, хотя, по предварительным прикидкам, было необходимо. Слишком много он видел, слишком… Впрочем, к лучшему. Буревой оказался совсем не так прост, как хотел казаться. И рулил исправно, и девичье доверие оправдал.

Вот и сейчас командование над вятичами принял. Не дал совсем в уныние впасть. А потом киевляне подошли. Ну и мы по возвращении подключились. Но все разговоры оставили на после возвращения в столицу. И без того работы с головой…»

Кордно, лето 6447 от Сотворения мира, червень

По возвращении в столицу русинов разместили в дружинной избе. После боя места в ней хватало. Да и Ходота строил подворье с размахом. Пришельцы поселились в левом крыле здания. Отдельный вход, поварня рядом, княжий терем и далеко и близко. Как смотреть. Мечта!

Несмотря на уважение, оказываемое хозяевами, вели себя гости сторожко. На входе всегда минимум трое сидело. В кости играли, с дворовыми девками перемигивались, но отходили разве что по нужде, им даже поесть приносили. И то верно, дружба дружбой, а случаи всякие бывают. А еще, Буревой голову на отгрыз давал, что и за окнами следят, и за всем подворьем наблюдают. И что самострелы заряжены, не сомневался…

Появление Буревого караульщики встретили ожидаемо. Лица расплылись в улыбках, а сидящий на завалинке у стены, не спрашивая о причине, радостно заорал в глубь помещения:

– Неждана! Вылазь наружу! Жених твой нарисовался!

Волхв кивнул крикуну, не против, мол, такого именования. Поставив мысленно очередную зарубку. Пускать фактического хозяина внутрь его же собственного помещения никто не собирался. Но обставили грамотно, на кривой козе не объедешь. Обычный дружинник принял бы за чистую монету. Кроме того, теперь любому гостю волей-неволей приходилось объяснять причину прихода. Вряд ли кто рискнул бы к Неждане поперек Буревоя прийти. Впрочем, волхв не прочь поддержать игру, пока развивавшуюся без его участия. Но это пока. Мы тоже в сапогах ходим, а не лаптем затируху хлебаем.

– Это который? – донесся из глубины знакомый голосок. Сегодня в нем лязгающего грохота столкнувшихся мечей не было. Совсем иначе звучал…

– А у тебя их много? – уточнил караульный, ободряюще подмигнув делано повесившему нос Буревою.

– Я считала, что ли? Толпами клеятся!

– Самый большой, – уточнил караульный, – которому ты в знак вечной и неугасимой бинтик одолжила. До сих пор на лапе таскает. Верность доказывает, лыцарь!

– Не лыцарь, а рыкарь! Рычал на хазар, как бобер некормленый на славное деревце пихту! А на верность глянуть еще надо! По первости все они романтики!

Буревой так и не решил, чему удивляться больше. То ли лыцарю-рыкарю, то ли некормленому бобру с пихтой, то ли неведомому ругательству «романтик». А услужливая память со всего размаху взрезала деревяху, отмечая которую по счету зарубку-несуразность. Добавляя штрихи к очевидному.

Неждана, одетая уже не в кольчугу, а в мужские гачи да простую рубаху, вышла споро. Наверное, и вправду торопилась увидеть чудо дивное. Окинула гостя, начавшего неуверенно перетаптываться с ноги на ногу, веселым взглядом:

– Ты гляди, не сбрехал Мстиша в кои-то веки, действительно таскает! Скажи мне, горе луковое, ты слышал такое слово: «перевязка»? – Когда девка подошла вплотную, оказалось, что как раз макушка видна… Но долго рассматривать не удалось. Неждана тут же задрала голову, хитро усмехнулась и продолжила: – А бинтик-то не моей рукой намотан. По девкам бегаешь, изменщик?! Не прощу ни за какие коврижки!

– Зачем напраслину возводишь, – в тон ответил Буревой. Играть, так до конца. Если по-другому не выходит, то скрытень и в выгребную яму нырнет, не то что перед девкой куражащейся гонор раньше времени проявит. Сам же своих учил. Никак нельзя устои подрывать… – Cам полотно диковинное стирал, да на руку мотал. Но так красиво, как у тебя, не выходит. Может, окажешь милость, перевяжешь руку по-вашему? – и негромко добавил: – Заодно и с князем вашим словцом бы перебросились. Дюже интересно поспрошать его маленько.

– И что только мужики не придумают, чтобы к девке несчастной клинья подбить, – рассмеялась поляница. – Что ж с тобой делать-то, неумеха, проходи.

Посторонилась, пропуская, и, войдя следом, буркнула себе под нос:

– Яр, Серый, клиент к вам.

На этот раз Буревой сумел разглядеть за вырезом рубахи, расстегнутой на грани приличия, не только основание девичьей груди, но и черную проволочку с бусиной на конце. И уходила та проволочка под одежду…

Неждана не заметила взгляда. Или виду не подала. Русинский князь и воевода ждали в оружейной. То ли изначально там были, то ли подошли быстрее. Девушка, введя гостя в покои, тут же развернулась, чтобы уйти, но волхв задержал ее.

– Уважь, красавица, останься. Руку и в самом деле перевязать бы надо, раз за тем шел. А то сбежишь, ищи тебя потом…

Неждана, не став противиться, присела на лавку у стены. Вот и славно, вот и пусть сидит. Разговор у Буревоя предстоит особый. А девка, хоть и девка, но вес немалый имеет. Сам видел, да и приглядывали. И сообщали исправно…

По-хорошему, разговор предстоял не только особый, но и опасный. Был бы жив Ходота, такое и в лихоманке не приблазилось. Но Ходота мертв. А жить надо. Речь теперь о таком пойдет, что и за меньшее, бывало, поганок случайно переедали. Впрочем, чего медведя за мудя тащить… Звяга предупрежден. И, ежели что, то кровью все умоются.

Буревой посмотрел Ярославу в глаза и произнес:

– Завтра будет сход глав племен. Будем нового князя выбирать. Малая дружина Ходоты хочет тебя князем вятичским кликнуть.

Замолчал, ожидая, может, скажут чего. Молчат. Даже не переглянулись. Словно знали… Головой в омут? Да легко. Чай, сразу резать не будут…

– Но прежде, чем на сход думу такую выносить, хотел я спросить у тебя, князь, и у тебя, воевода, – выдохнул коротко, понимая, что обратной дороги не будет, и продолжил: – Кто вы? Без баек о купцах и беглецах из перебитого рода. Смердов дурите, а мне все же ближе к правде требуется.

Пришельцы снова даже не переглянулись. В горнице повисла тишина. Даже мухи убоялись своим жужжанием растревожить натянутую тетиву ожидания. Отчаянно захотелось вжать голову в плечи и закрыть глаза…

– А что тебе не понравилось? – вопросом ответил Серый после затянувшегося молчания. – В байке?