Опасная скорбь - Энн Перри

– Дай бог, что она успела кому-нибудь все рассказать! – с неожиданной страстью сказал Киприан. Голос и искаженные черты лица в полной мере выразили всю скорбь и боль, скопившиеся внутри него.

Прежде чем старший Мюидор успел ответить, кто-то постучал в дверь.

– Войдите, – раздраженно бросил он, резко вскидывая голову.

Монк не сразу сообразил, кто эта вошедшая в комнату женщина, но затем, заметив, как переменился в лице Киприан, вспомнил, что уже видел ее в прошлый раз в гостиной. Ромола Мюидор, похоже, уже оправилась от постигшего семью удара: прекрасная кожа, цветущее лицо с правильными чертами, большие глаза, густые волосы… Единственное, что не позволяло назвать ее красавицей, – это недовольно сложенные губы. Возникало чувство, что Ромола постоянно пребывает в дурном настроении. Она удивленно воззрилась на Монка, словно видела его впервые.

– Инспектор Монк, – пояснил Киприан. И даже после этого лицо ее так и не прояснилось. – Из полиции.

Он взглянул на Уильяма и, судя по мелькнувшему в его глазах огоньку, мудро решил предоставить инспектору вести разговор самому.

Но тут снова вмешался сэр Бэзил:

– Кто бы ни убил Октавию, он проживает в нашем доме. Иными словами, кто-то из слуг. – Голос его звучал мягко, но при этом Бэзил не сводил глаз с лица Ромолы. – В это трудно поверить, но, видимо, имелся некий секрет, причем настолько ужасный, что легче было совершить убийство, нежели допустить, чтобы тайное стало явным. Либо Октавия в самом деле что-то узнала, либо убийца просто вообразил себе, что она знает.

Ромола резко села, не отрывая взгляда от сэра Бэзила. Краска сбежала с ее щек, руки метнулись ко рту. На мужа она даже ни разу не взглянула.

Киприан перевел глаза на отца. Тот глядел на него, как показалось Монку, с неприязнью. Хотел бы он вспомнить своего собственного отца, но, увы, всплывали лишь смутные образы: запах соли и крепкого табака, прикосновения бороды и кожа – менее грубая, чем этого можно было ожидать. А сам облик – лицо, голос, слова, – все кануло бесследно. Монк ничего теперь не знал об отце, разве что по отрывочным рассказам сестры.

Ромола наконец нарушила молчание, и голос ее был исполнен страха.

– Здесь, в доме? – Она смотрела на Монка, хотя обращалась к Киприану. – Кто-то из слуг?

– Кажется, это единственное разумное предположение, – пожал плечами Киприан. – Вспомни, не говорила ли Тави с тобой о слугах?

– Нет, – почти не раздумывая ответила Ромола. – Это ужасно. Мне даже думать об этом страшно.

Тень пробежала по лицу Киприана. Казалось, он собирается еще что-то сказать, но опасается сделать это в присутствии отца.

– Говорила ли с тобой Октавия наедине в тот день? – спросил в свою очередь сэр Бэзил, не меняя тона.

– Нет, – быстро ответила она. – Я все утро принимала гувернанток. Ни одна из них мне не приглянулась. Просто не знаю, что теперь делать.

– Поискать еще! – резко ответил Бэзил. – Если ты назначишь достойное жалованье, найдется и достойная гувернантка.

Ромола бросила на него взгляд, исполненный скрытого недовольства.

– Я находилась дома весь день. – Она сцепила руки и повернулась к Монку спиной. – Днем принимала гостей, но Тави с нами не было. Я понятия не имею, где она могла быть; она даже не сказала, когда вернется. А вернувшись, прошла мимо меня в холле с таким видом, будто вообще меня не заметила.

– Она была чем-то расстроена? – мгновенно ввернул вопрос Киприан. – Или, может, напугана?

Сэр Бэзил смотрел на них, выжидая.

– Да, – сказала Ромола после минутного размышления. – Да, пожалуй, так. Я тогда решила, что у нее просто был неудачный день – возможно, повздорила с друзьями, но не более того.

– Что она сама сказала? – настаивал Киприан.

– Ничего. Я же говорю тебе, она прошла мимо, будто меня там вообще не было. А за обедом, если помнишь, Тави была особенно молчалива; мы еще предположили, что она не совсем хорошо себя чувствует.

Все посмотрели на Монка, ожидая, как он истолкует все эти факты.

– Может быть, она поделилась секретом с сестрой? – предположил он.

– Вряд ли, – коротко бросил Бэзил. – Но Минта весьма наблюдательна. – Он повернулся к Ромоле: – Спасибо, милая. Ты можешь вернуться к своим делам. И не забудь, что я тебе посоветовал. Не будешь ли ты столь добра попросить Араминту зайти сюда?

– Да, папа, – покорно ответила она и вышла, не взглянув ни на Монка, ни на Киприана.

Араминта Келлард – в отличие от своей невестки – была не из тех женщин, которых Монк мог легко забыть. Все в ней – от огненно-золотистых волос до странно асимметричных черт лица и тонкой стройной фигуры – приковывало внимание. Войдя в комнату, она первым делом взглянула на сэра Бэзила; как бы не заметив Киприана, с настороженным интересом оглядела Монка и снова повернулась к отцу:

– Да, папа?

– Не говорила ли тебе Тави о том, что она недавно узнала нечто шокирующее или огорчительное? – без предисловий задал вопрос сэр Бэзил. – Скажем, за день до смерти.

Араминта присела и несколько секунд размышляла.

– Нет, – сказала она наконец. Ее спокойные янтарно-карие глаза остановились на Монке. – Ничего из ряда вон выходящего. Но она явно была чем-то сильно озабочена, чем-то, что она узнала именно в тот день. Очень жаль, но у меня даже нет догадок, что это было. Вы полагаете, поэтому ее и убили?

Монк рассматривал Араминту с гораздо большим интересом, чем кого-либо еще в этом доме. Она вела себя сдержанно и даже спокойно, тонкие руки неподвижно лежали на коленях, но бестрепетный, проницательный и умный взгляд обладал почти гипнотическим воздействием. Монк не рискнул бы предположить, какие тайные раны и слабости скрываются в ее душе. Он даже не мог представить, каким образом можно вызвать ее на откровенность, окажись перед ним такая задача.

– Вполне вероятно, миссис Келлард, – ответил он. – Но если вам придет в голову какой-либо другой мотив, почему кто-то мог желать ей зла или бояться ее, то, прошу вас, дайте мне знать. Пока же нам известно только то, что никто не мог проникнуть в дом извне.

– Из чего вы сделали вывод, что этот кто-то был здесь с самого начала? – сказала она очень тихо. – Кто-то из обитателей этого дома?

– Увы, этот вывод неизбежен.

– Полагаю, вы правы.

– Что за женщина была ваша сестра, миссис Келлард? Отличалась ли она наблюдательностью, интересовалась ли чужими проблемами?

Араминта улыбнулась, но как-то странно – половиной лица.

– Она была не более наблюдательна, чем большинство женщин, мистер Монк. Скорее даже менее. Если она и обнаружила нечто особенное, то по чистой случайности, а вовсе не потому, что искала. Она принадлежала к типу женщин, чья жизнь зависит от случая. Ими движут чувства, и они следуют им, не думая о будущем. Такие идут навстречу несчастью, не замечая его, а когда заметят – тогда уже поздно.

Монк покосился на Бэзила и отметил, что тот пристально смотрит на Араминту. Лицо его было сосредоточенным и только. Ни горя, ни удивления на этом лице Монк не увидел.

Зато Киприан, в отличие от отца, словно заново осознал утрату. На лице его застыла та боль, которую нельзя выразить словами.

– Благодарю вас, миссис Келлард, – медленно произнес Монк. – Если вы сочтете нужным сообщить мне что-либо еще, я буду вам очень обязан. Как вы провели понедельник?

– Утро – дома, – ответила она. – Потом я была в гостях, а обедала опять-таки дома вместе со всеми. Я говорила с Октавией вечером несколько раз, но ни о чем важном речи не заходило. Обычные женские разговоры…

– Благодарю вас, мэм.

Она встала, слегка наклонила голову и вышла, не оборачиваясь.

– Желаете поговорить с мистером Келлардом? – осведомился сэр Бэзил, приподнимая брови и невольно выказывая таким образом некое презрение к названной персоне.

Нотка сомнения, прозвучавшая в голосе Бэзила, заставила Монка немедленно принять это предложение.

– Если позволите.

Лицо у Бэзила вытянулось, но спорить он не стал. Вызвал Филлипса и распорядился пригласить Майлза Келларда.

– Октавия никогда бы не поделилась своим открытием с Майлзом, – сказал Киприан Монку.

– Почему? – поинтересовался тот.

Лицо Бэзила неодобрительно дернулось, когда он услышал вопрос, затрагивающий чисто семейные отношения. Поэтому он ответил на него сам, опередив Киприана:

– Потому что они недолюбливали друг друга, – коротко бросил Мюидор-старший. – Разумеется, они держались в рамках приличия. – Его темные глаза быстро смерили Монка, как бы напоминая, что люди их круга, в отличие от черни, никогда не пререкаются между собой. – Складывается впечатление, что бедная девочка никому ничего не успела сказать о своем открытии, и мы никогда не узнаем, кто это был.

– И убийца уйдет безнаказанным? – возмутился Киприан. – Это чудовищно!

– Конечно же, нет! – Глаза сэра Бэзила засверкали, а морщины, казалось, врезались в лицо еще глубже. – Неужели ты вообразил, что я собираюсь жить под одной крышей с убийцей моей дочери? Что с тобой? Боже милостивый, плохо же ты меня знаешь!