Галатея - Кирилл Григорьев

— Темнота, — заявил Титов. Он строчил рапорт за отдельным столом в углу. — Слово есть такое «терминатор». Астрономическое выражение. Граница между светом и тенью называется линией терминатора.

— Ага, — сказал Пашка и что-то быстро пометил в своем рапорте. — Вот спасибо. А я как раз у тебя насчет следующего предложения уточнить хотел.

— Какого? — насторожился Титов.

— А вот, — произнес Бузыкин, — цитирую: «А ветеран ловли диких вампиров герр Титов выскочил из машины, но не смог вести огонь по причине повышенного скольжения подошв ботинок…» Какая марка твоей обувки, не подскажешь, а?

— Не помню, — сконфузился Титов, машинально пряча ноги под стол.

— Уймись, — не поднимая головы, посоветовал Барс.

— Да я просто…

— Уймись, — строго повторил он.

На пульте замигали несколько ламп, и большие въездные ворота стали подниматься.

Матвей приподнялся почти к самому стеклу.

— Это кто? — спросил общительный Бузыкин.

— Кравченко и Дремов, — ответил, не оборачиваясь, Матвей. — Вернулись, слава богу.

Черный джип осторожно вкатился в гараж и остановился напротив окон дежурки. Из-за опустившегося стекла показалась голова Дремова. Лицо его было почему-то в грязных разводах.

— Дежурный! — рявкнул он. — Врача из дежурной смены подтяни, ладно? И носилки бы.

Вот черт, расстроено подумал Матвей. Сглазил.

— А что стряслось-то? — озабоченно спросил он.

— Да, Ежа маленько зацепило. Идти сам не может.

— Живой хоть?

— Живой, — кивнул Егор и Мохов испытал мгновенное облегчение. — Ты еще машину Кравченко вычеркни, как прибывшую. Ее больше не будет.

— Как это — не будет?

— Ну, как? Разнесли нам ее к бениной маме.

— О как, — только и смог сказать Мохов.

— Ага, только колеса в разные стороны полетели, — вздохнул Егор.

— А Толя-то где? — насторожился Матвей. — Жив?

— Да что ему будет…Кто там у тебя?

— Барс с группой рапорта строчат.

— Привет им. Как у них-то прошло?

— Да, тоже, ничего хорошего.

— Ясно, — помолчал Дремов. — Так ты как, врача позовешь?

Матвей хлопнул себя по лбу, кивнул и засуетился перед пультом.

— Еще одну машину ухлопали, — произнес Бузыкин. — Гальцман повесится, когда узнает.

— Главное — живы все, — заметил Барс. — А машины — дело наживное.

— Ага, наживное, — не согласился Пашка. — Знаешь, сколько каждая стоит?

Барс молча пожал плечами.

— Интересно, что они в рапорте насчет машины отразят? — никак не мог успокоиться Бузыкин. — Правду или нет?

— А что, ты в своих часто врешь? — осведомился Титов.

— Я-то нет, но ведь были прецеденты.

— Это какие?

— А вот осеннее нападение на колонну было, — ответил Бузыкин. — Когда братья Ханины зажигали. Там ведь не все отразили, верно?

Барс закашлялся, скосил страшные глаза на спину Матвея и пнул Бузыкина ногой под столом.

— Ну, не точно, — быстро поправился Пашка, опомнившись.

Матвей медленно повернулся.

— Продолжай, — насупившись, сказал он. — Что же там отразили неверно?

— Ты, Моть, главное, не обижайся, — после паузы ответил Барс. — Твои ребята кое-что замяли для ясности.

— Это что?

— Ты двоих отправлял догнать машину Ханиных, верно? Ну, когда Ханины уже погибли, а водитель с места свалить решил?

— Отправлял, — кивнул Матвей. — Корейкина и Званцева. Но они же его не догнали, да?

— Ну, почему же…, — после паузы возразил Барс. — Догнали. Они трансформировались и, конечно, догнали. Парень с перепугу в кювет слетел. Открыл дверь, бежать пытался. Ну, а Леха со злости и разорвал его в клочья.

— И почему никто мне об этом не сказал? — помолчав, поинтересовался Матвей.

— А они вообще никому ничего не сказали, кроме Пашки, — просто объяснил Дима. — Ты же тогда ничего не знал про оборотней, а Петровский сильно не одобряет глупую кровь.

— Ясно, — поиграв желваками, сказал Матвей. — Спасибо, что хоть сейчас рассказали.

— Да я-то что? — пожал Барс плечами. — Это, считай, не я рассказал, а Пашка. Ребята, может, и сами бы тебе рассказали, но ты ведь знаешь, уже не могут. Корейкина под обвалом так и не нашли, а Леха в болоте сгинул, когда мы упырей под Самарой обложили. А того водителя звали Андрей Немченко. Я потом в досье фотографию глянул, убедился. Племянник Немченко, Андрей, по кличке Палтус.

Вадим Немченко

Андрей по кличке Палтус, родной племянник Вадима Немченко сидел на узкой койке, пристегнутый наручниками к спинке. Впрочем, пристегнута была только одна рука. Второй он ел из большой железной миски, быстро и жадно глотая.

— Когда тебя последний раз кормили? — нахмурившись, спросил Вадим, поигрывая связкой ключей.

Он сидел на табуретке напротив племянника.

— Утром, когда привезли, — Андрей поднял голову от миски.

— И с тех пор так и сидел?

— Почему только сидел? Спал.

— Ты хоть разговаривать начал, как человек, — усмехнулся Немченко. — Может тебе голодание на пользу? Помнится, раньше был такой книжный хит — «Чудо голодания».

— Автор Поль Брэгг, — кивнул Палтус, не отвлекаясь от еды, — Издана в 1991 году.

— Ого! — искренне удивился Немченко. — Это кто это твою эрудицию так здорово расширил?

Андрей смолчал.

Он явно расслышал вопрос, но реакция на него выглядела странной: плечи Палтуса ссутулились, голова склонилась еще ниже, а не прикованная рука заработала быстрее.

— Не мечи так, подавишься, — посоветовал Немченко. — Ты вспомнил что-нибудь?

Рука замерла.

— Нет, — не поднимая головы, ответил племянник.

— Ничего?

— Ничего.

— Только автобус и все?

— И все.

Немченко откинулся к стене и вытянул ноги.

— Завтра мы с тобой поедем к мозгоправам, Андрей, — сообщил он. — К надежным, с гарантией. В некую компанию «Полночь». Это название пока, конечно же, ничего тебе не говорит. Но это пока, будь спокоен. Они из тебя вытащат все дерьмо. Ты все вспомнишь, мой мальчик. Даже то, что навсегда хотел забыть.

Андрей молчал.

— Ясно, — после продолжительной паузы сказал Вадим. — Ты кушай, кушай, не отвлекайся.

Рука замелькала вновь.

— Вася! — громко позвал Немченко.

Через несколько минут Василий Нерко появился в дверях: высокий, статный, с огромными кулачищами и маленькой бритой головой. Вася трудился у Немченко главным тюремщиком и был в этой должности идеален: вопросов не задавал, остроумием не щеголял, отличался примерной исполнительностью. Даже слово из него вытянуть было попросту невозможно. С Немченко, правда, он иногда разговаривал, признавая, как верный пес, хозяина только в нем. Впрочем, слов в лексиконе Васи было немного: да, нет, есть, ага.

— Что не кормил? — пожурил Немченко. — Команды не было?

— Ага.

— В туалет отпускал?

— Нет.

— Сними наручник, — приказал Вадим.

Вася загремел ключами. От его объемной туши в камере стало тесновато.

— Ладно, — вздохнул Немченко. — Выводи его.

Вадим всегда подозревал, что добрые дела до добра не доведут. Он был в этом почти уверен. Вот сидел бы и сидел племяш, ковырялся бы в своей миске. Нет, выпустили гаденыша по малой нужде. Хотя, с другой стороны, кто же знал, что все так может получиться?

Палтус сидел смирно, пока Вася снимал наручник. Он не проявлял никакой активности, пока Вася убирал его миску с мясом. Когда Вадим мотнул головой в сторону двери, двигай, мол, племянник молча и покорно поднялся с койки.

Они вышли из камеры: Палтус, Вася и замыкающим Немченко. Дверь туалета была последней в конце длинного коридора.

И тут, как назло, у Вадима проснулся телефон.

— Да? — достал он трубку из пиджака.

— Это я, шеф, — сказал встревожено Саня. — Что-то Пузырю звоню, а он не отвечает. Уже минут сорок звоню.

— А ты не с ним разве? — удивился Немченко.

— Нет… Я их с Баком вместе отправил.

— Ну, ты и шланг! — возмутился Вадим. — Бак же ранен?

— Да его задело только. А у меня серьезная причина.

— И какая?

— Да, девушка у меня…, — замялся Саня, — заболела.

— Я сейчас расплачусь, — хохотнул Немченко. — Врешь же опять! Телик, небось, смотришь. Так что же ты от меня хочешь, друг мой?

— Может, случилось что? — тяжко вздохнул Саня.

— Это я, по-твоему, узнавать должен?! — вспылил Вадим. — Не можешь дозвониться, так соберись, оторви задницу от дивана и прокатись до гаража. Понял? Через два часа жду от тебя звонка.

— Понял, — обиженно ответил Смагин. — Не дозвонюсь — поеду.

— Дерзай! — выдал напутствие Немченко и отключился. Это было последнее, что он успел сделать.