Муж под прикрытием. Шесть жизней мистера Джордана - Мэри Тернер Томсон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Уилл появился через несколько дней после того, как я вынуждена была отказаться от квартиры. Он, как всегда, объяснил все делами службы. Налоговая инспекция арестовала его счет за неуплату подоходного налога с продажи американской собственности, Уилл сказал, что это явно сделано с подачи ЦРУ, хотя не смог вразумительно объяснить причины. Налоговая инспекция заблокирует все средства, пока ситуация не разрешится, потом вычтет налог и снимет арест с оставшейся суммы. Он не знал, когда точно это произойдет, но заверил меня, что «скоро».
Я считала, что все это – попытки удержать его на службе. Похоже, коллеги и руководство были не в восторге от его решения выйти в отставку. Они считали себя семьей, а его уход восприняли как предательство. Он предал их, выбрав меня и детей, вместо того чтобы исполнять долг и служить своей стране. Неудивительно, что решили осложнить ему жизнь – он должен был послужить примером для других, чтобы у них не появлялось подобных мыслей.
6. Медовый месяц
Февраль 2003
Уилл погрузился в глубокую депрессию. Ему тяжело было жить. Он потерял свое призвание, но все еще был связан со службой. В нем кипели злоба и обида. Он стал ненавидеть свою работу, сильно похудел, плохо выглядел и находился в ужасном настроении.
В феврале 2003 года мы решили поехать в Лондон – и раньше ездили туда время от времени. Уилл раздобыл ВИП-билеты на «Призрак Оперы» – он давно хотел увидеть этот спектакль. Билет предусматривал небольшой предварительный фуршет с шампанским. Мама согласилась присмотреть за детьми, и днем мы выехали.
До Лондона доехали за рекордное время. Всю дорогу мы разговаривали. Уилл рассказывал об ужасах, свидетелем которых он стал в разных точках мира: о кровопролитиях, телах убитых детей на улицах, о том, что все это было тщетно. Он рассказывал о террористах-самоубийцах и говорил, что у палестинцев нет другого способа привлечь внимание мира к своим проблемам. Я слушала его, затаив дыхание, потому что начинала понимать его депрессию.
Незадолго до этой поездки друг Уилла, сотрудник израильской разведки Ави, погиб в результате террористического акта в Израиле. Хотя Уилла очень огорчила смерть друга, он сумел взять себя в руки и на семейном ужине в кругу родных вел себя совершенно спокойно. Я поразилась его самоконтролю. Он смеялся и шутил, притворялся, что все в порядке, но это было частью его работы.
В театр мы опоздали главным образом потому, что заблудились в Лондоне. Уилл был страшно зол на себя, но я не расстроилась – была рада просто провести время с ним. Мы поехали в отель и устроили себе романтический ужин на двоих.
Утром мы пошли гулять, взявшись за руки. Он повел меня в магазины электроники. В одном был целый отдел оборудования для слежки. Тут были камеры, замаскированные под лампочки, и радиобудильники с приемниками внутри.
Уилл прекрасно ориентировался в этом мире. Он показывал мне разные вещи, объяснял, как они работают и для чего предназначены. Рассказывал, на что обратить внимание, как заметить нечто странное. Все это было интересно, но я знала, что мне этих вещей никогда не обнаружить. Уилл показал работающую электрическую розетку, где вместо винта была встроена камера. Я увидела детектор дыма, который по сути своей был тайной камерой и звукозаписывающим устройством. Лучше всего были устройства, которые подключались к электросети, потому что батарейки работали недолго. Ручки и пачки сигарет – вещи забавные, но для длительной слежки они непригодны.
– Если сомневаешься, – сказал Уилл, – всегда считай, что за тобой следят, и тогда будешь в безопасности.
Он сказал, что самое надежное устройство слежки – это часы, потому что их обычно размещают так, чтобы видеть всегда, а значит, и часы «видят» все. Он показал мне черную точку в цифре 12, через которую камера могла видеть все вокруг. В том магазине я увидела множество самых разнообразных часов.
– Проще всего, – объяснил мне Уилл, – просто войти и посмотреть, какие часы есть в доме, а потом вернуться и заменить их такими же, но уже с камерой.
Это было удивительное место, настоящая пещера Аладдина, полная ручек с камерами и гаджетов на вкус любого шпиона. Уилл сказал, что часто бывает проще купить что-то самому, чем дожидаться, когда служба доставит нужное оборудование. Сегодня на рынке можно найти вещи ничуть не хуже, чем в ЦРУ.
Вечером мы пошли ужинать и купили билеты на «Отверженных». Я уже видела этот спектакль, и мне он очень нравился. Уилл же раньше его не видел, и мюзикл произвел на него колоссальное впечатление. Он был просто раздавлен.
Мы возвращались в Эдинбург сразу после спектакля. Всю дорогу он молчал. Впервые в жизни я волновалась за него. Я не понимала, что с ним, просто он ворчал сквозь зубы. Его поведение так меня напугало, что я стала думать: что же могло так на него повлиять? То, что сюжет был связан с исправившимся преступником? На заре наших отношений Уилл говорил мне, что однажды был в тюрьме – когда ему было восемнадцать, он выписал фальшивые чеки на сумму менее ста долларов. Мать его тогда лежала в больнице, а ему нужно было найти деньги, чтобы прокормить сестру. Уилл знал, что денег на семейном счету на оплату чеков не хватит, но он был в отчаянии. Позже сказал, что его адвокат не сумел преодолеть предубеждение судьи. Тот считал, что чернокожий парень просто решил обмануть систему, поэтому приговорил его к паре месяцев заключения, чтобы преподать ему урок.
Возможно, мюзикл напомнил ему об этом ужасном времени, но потом я решила, что проблема глубже. Может быть, на Уилла так подействовали сцены революции? Возможно, вид студентов, которые вели тщетную борьбу с государством, напомнил ему о резне в Дженине? Я никогда еще не видела Уилла в таком состоянии – мне казалось, что почва уходит у меня из-под ног.
Его психическое состояние меня тревожило. Три месяца я старалась к нему не приставать. Он по-прежнему приходил и уходил, иногда исчезал на две-три недели. Я чувствовала себя страшно одинокой, но старалась быть сильной ради него. Уилл сказал, что снова занимается информационными технологиями, и я не стала задавать лишних вопросов. Мне не хотелось давить на него, доводя его до крайности. Несколько раз
