Кадриль убийц - Эрве Жюбер

Роберта с наслаждением увидела в зеркале, как, услышав эту новость, вздрогнуло изображение скрюченного старикашки. Симмонс попытался отвлечь внимание.

— Лично мне интересно, — начал он, поджав губы, — как мисс Моргенстерн смогла столько разузнать об убийце.

Роберта глянула на него, как кошка на мышь.

— Задайте ей прямой вопрос, — отпарировала Роберта, — быть может, она вам ответит.

Палладио поднял руку, успокаивая спорщиков.

— Белая магия, — сказал граф. — Или черная магия. Не важно. Я не знал, что министр Фулд использует таких людей, как вы.

Роберта буквально ступала по яйцам: Мартино не должен был узнать, что она колдунья. Во всяком случае, не таким образом. Мир этим вряд ли будет встревожен, но майор Грубер мог заработать язву. Все зависело от графа и тона, который он выберет для разговора с ней. Палладио выдерживал ее взгляд, но не решался продолжить. В конце концов он сдался.

— Симмонс, — приказал он. — Предупредите Безопасность. Пусть соответствующие жильцы будут взяты под стражу и посажены в темницу.

— Граф, это беспрецедентно.

— Когда-нибудь приходится начинать.

Симмонс поднес руку к уху и отдал несколько коротких приказов. Мартино встал.

— Что вы хотели сказать, говоря о мисс Моргенстерн? — обратился он к графу. — Что означают слова «люди, как вы»?

Палладио не ответил. Пусть Моргенстерн сама выбирается из этой западни. Роберта сочла, что пора внести ясность в их отношения, и, опустив голову, ринулась вперед, как обычно, решая кризисную ситуацию.

— Мой дорогой Мартино, я из тех, кого обыватели называют колдуньями. Я изготавливаю отвары. Я навожу порчу. Использую заклинания. И могу видеть убийцу глазами жертвы.

— Колдунья? — переспросил Мартино.

Роберта видела по лицу напарника, как удивление борется в нем с непониманием. Он вдруг расхохотался.

— Колдунья! Отличная шутка! Симмонс уже вернулся.

— Девять жильцов из десяти уже найдены, — сказал он. — Бобби в пути.

— А десятый? — спросила Роберта.

— Они ищут, ищут.

Симмонс вновь удалился, следя за поисками на расстоянии. Моргенстерн смотрела в лицо графу, который хитро усмехался.

— У меня было время учиться у самых великих, — загадочно ответил Палладио. — Вы сознаете опасность, которая вас поджидает, мисс Моргенстерн?

— Уже угрозы? Вы мне льстите, Палладио. Я только что прибыла, — ответила она, весело улыбнувшись. — Опасаться скорее следует вам.

— Чего, дорогуша?

— Заклинаний четвертого уровня. Они ничего не стоят по сравнению с некоторыми приказами третьего.

Роберта бросила в лицо вдруг осознавшему угрозу графу заклинание. Облик Палладио рухнул к его ногам, как труп поверженного врага. Перед ними появился старик в инвалидном кресле с искаженным яростью лицом. Он ругался, брызгая слюной. Мартино ошеломленно разглядывал хозяина. К ним поспешил Симмонс. Он еще не заметил преображения своего хозяина.

— Бобби только что локализовали десятого человека, — сказал он. — На Парк-лейн. Он направляется к собору Святого Павла. С ним женщина.

— Будьте прокляты, — сумел произнести Палладио, брызгая зеленой желчью.

Симмонс увидел Палладио и тут же побледнел. Виктория, Брюнель и Пакстон застыли в противоположном конце судна. Роберта подхватила Мартино под руку. Дернула рычаг управления трапом. Ступеньки развернулись до пола Хрустального Дворца. Они скатились по ним, не обращая внимания на проклятия Палладио, которые сыпались вслед им с палубы корабля.

— Вы… вы действительно колдунья? — спросил Мартино, когда Альбатрос оказался далеко позади.

— Да, колдунья, — подтвердила Моргенстерн. — А что известно вам, Мартино?

— Что? — переспросил он с мечтательно-восхищенным выражением лица.

«Черт с ней, с язвой майора Грубера», — подумала она.

— Все, что вам рассказывали на ночь, когда вы были маленьким. Сказки про фей, драконов, чудовищ и клады, спрятанные у подножия радуги…

— Что?

— Все это было правдой.

ДЕСЯТЫЙ ЧЕЛОВЕК

Они выбежали из Хрустального Дворца. Мартино не переставал изводить ее вопросами. Моргенстерн было трудно отвечать — она спешила и едва дышала.

— Как Палладио изменил свой облик?

— С помощью заклинания.

— Как вы это открыли?

— Инстинкт.

— Разве… Вы мне покажете, что видела Мэри Грэхем перед смертью?

— Покажу, что видели следующие жертвы, если мы не поторопимся.

Напарник без труда переварил тот факт, что Роберта отличалась от прочих смертных. Быть может, даже слишком быстро переварил. Она остановилась перед ним, когда он спросил, как становятся колдуньей или ее мужским эквивалентом.

— Мартино, колдуном не становятся. Могу вас научить нескольким фокусам, если хотите. Но прежде нам надо схватить Потрошителя. Если бы у вас было средство побыстрее доставить нас к собору Святого Павла… Но не просите меня о полете, — предупредила она.

— Прекрасная мысль, прекрасная, — согласился он. — Но она не пришла мне в голову.

Он нагло врал.

На Серпентайне, пересекавшем Гайд-парк, ждало несколько конных экипажей. Мартино бросился к фаэтону и выхватил из рук кучера вожжи. Вероятно, он представил очень убедительные аргументы, поскольку мужчина бросился прочь. Мартино сел на его место, щелкнул два раза кнутом и подогнал фаэтон к застывшей на месте Роберте.

— Быть может, миледи соизволит сесть? — бросил он.

Колдунья вспрыгнула на подножку и уселась рядом с новоявленным кучером, подозрительно глядя на него.

— Что вы сказали этому бедняге?

— Ничего особенного, вспомнил детские проказы.

— Послушайте, Мартино, не ломайтесь каждый раз, когда вас спрашивают.

Напарник отвернулся. Роберта видела лишь его спину и сотрясающиеся плечи. Он повернулся к ней. Колдунья завопила. Выпученные глаза, перекошенный рот, пена на губах и затрудненное дыхание.

— Ням-ням-ням, — отчеканил он.

Роберта расхохоталась.

— Сейчас вспомню, — сказала она. — Мажордом Франкенштейна.

Мартино провел ладонью по лицу, и ужасная маска исчезла как по волшебству.

— Беглый каторжник из Бентхэма. Он срубает головы прохожим и вешает себе на пояс.

— У вас немало скрытых талантов, господин Мартино.

Он пожал плечами:

— Буду откровенен. Родители почти меня не беспокоили.

Он с задором поднял кнут и щелкнул им над головами двух доходяг. Те припустили к домам у границы парка быстрее, чем им позволяла осторожность.

Мартино управлял фаэтоном, как своим автомобилем, словно безумный самоубийца, которому наплевать на жизнь остальных. Жители исторического города шарахались в сторону, понося его последними словами.