Дьявол и Шерлок Холмс. Как совершаются преступления - Дэвид Гранн

После разговора со Стейси Элизабет Джилберт поняла, что ей следует поговорить с еще одним человеком: с тем сокамерником, которому Уиллингэм якобы признался в поджоге.

Джонни Уэбб сидел в другой техасской тюрьме — Айова-парк. Элизабет написала Уэббу, и тот согласился на встречу. И вот она снова сидит в тюремной комнате для свиданий. Перед ней человек в возрасте около тридцати лет, кожа у него бледная, голова бритая, он трясется всем телом и не может смотреть ей в глаза. Репортер, однажды встречавшийся с Уэббом, сравнил его с «кошкой на раскаленной крыше». Уэбб с девяти лет был наркоманом, успел схлопотать сроки за угон автомобиля, продажу марихуаны, подделку документов и грабеж.

Элизабет показалось, что этот человек чего-то боится, близок к паранойе. Во время суда над Уиллингэмом выяснилось, что Уэбб страдает от посттравматического синдрома после того, как в 1988 году подвергся в тюрьме сексуальному насилию. В его диагнозе также значились периодические «провалы сознания». При перекрестном допросе он заявил, что ничего не помнит об ограблении, в котором сам же сознался всего за месяц до того.

Однако свои показания Уэбб охотно подтвердил в разговоре с Элизабет: он, мол, проходил мимо камеры Уиллингэма, они начали болтать через отверстие для подачи пищи, и вдруг Уиллингэм сломался и сказал ему, что сам умышленно поджег свой дом. Джилберт этот рассказ показался не слишком правдоподобным. Во-первых, с чего бы вдруг Уиллингэм, который всегда настаивал на своей невиновности, вдруг решил исповедаться почти незнакомому сотоварищу по заключению? К тому же разговор, очевидно, происходил через переговорную систему и его мог подслушать кто-нибудь из охранников — более неудачного времени и места Уиллингэм выбрать не мог, если хотел поделиться своим секретом.

Более того, Уиллингэм якобы рассказал и о мотиве преступления: Стейси, мол, нанесла сильную травму одной из девочек, и пожар должен был скрыть следы насилия. Это противоречило данным патолого-анатомической экспертизы: на телах младенцев не обнаружилось синяков или каких-либо других повреждений.

Известно, сколь ненадежны информаторы-заключенные: большинство из них пытается в обмен на информацию получить сокращение срока заключения или какие-либо привилегии. Исследования, проведенные в 2004 году Центром по изучению судебных ошибок (юридический факультет Северо-Западного университета), показали, что ложь информаторов стала в Соединенных Штатах основной причиной ошибочных приговоров по уголовным делам. В тот момент, когда Уэбб выступил с показаниями против Уиллингэма, сам он ожидал приговора по обвинению в ограблении и подделке документов.

Во время процесса Уиллингэма другой заключенный готов был дать показания против самого Уэбба: тот, мол, похвалялся (не ему, а кому-то другому), что ему за донос «скостят срок», однако свидетельство этого человека не приняли, поскольку оно было основано на слухах.

Уэбб признал себя виновным в ограблении и подделке документов и получил пятнадцать лет. Прокурор Джексон говорил мне, что в целом Уэбб показался ему «не слишком надежным свидетелем», однако добавил: «У него не было причины делать подобное заявление, ведь за это он не получил никакого послабления».

В 1997 году, через пять лет после суда на Уиллингэмом, Джексон обратился в Техасский совет по помилованию и досрочному освобождению с ходатайством об условно-досрочном освобождении Уэбба.

— Я предложил выпустить его, — признал в разговоре со мной Джексон.

По его словам, Арийское братство угрожало Уэббу смертью, и в этом была причина просьбы о досрочном освобождении. Совет согласился, однако через несколько месяцев Уэбб попался с большой дозой кокаина и возвратился в тюрьму.

В марте 2000 года, через несколько месяцев после визита Джилберт, Уэбб вдруг надумал послать Джексону прошение об отзыве свидетельских показаний. «Мистер Уиллингэм невиновен в приписываемом ему преступлении», — писал он. Однако адвокат Уиллингэма об этом прошении извещен не был, а вскоре Уэбб, также без объяснений причин, отозвал свой отзыв.

Уэбб вышел на свободу два года тому назад; я встречался с ним и спрашивал, чем были вызваны такие различные показания, а также пытался понять, с какой стати Уиллингэм исповедовался ему, постороннему человеку. Он ответил коротко: ничего, мол, не знаю, знаю только то, «что этот тип мне сказал».

Я надавил чуть сильнее, и Уэбб запел другую песню: «Вполне может быть, что я его неправильно понял». После суда Уэббу поставили еще один диагноз, посерьезнее: биполярное расстройство.

— Посидишь взаперти в крохотной камере и вроде как умом тронешься, — вздыхал он. — Память у меня дырявая, мне то и дело давали какие-то лекарства. Всем об этом известно. — Он помолчал, а потом спросил: — Срок давности по лжесвидетельству уже истек, верно?

Итак, за исключением научной экспертизы пожара, все остальные улики против Уиллингэма не выдерживали критики. О показаниях Уэбба сам прокурор Джексон говорил: «Можете слушать его, а можете не принимать во внимание».

Тот факт, что холодильник перегораживал заднюю дверь, тоже оказался никак не связан со злым умыслом: в тесной кухоньке стояли два холодильника, поневоле один из них пришлось сдвинуть к двери. Полицейский детектив Джимми Хенсли и заместитель шефа пожарных Дуглас Фогг (оба они проводили обследование места происшествия) пришли к единодушному мнению: холодильник не был передвинут умышленно в связи с подготовкой поджога.

— Никакого отношения к пожару он не имеет, — сказал Фогг.

Через несколько месяцев расследования Джилберт почувствовала, как слабеет ее вера в справедливость приговора. В разговоре со мной она сформулировала главный вопрос так: «Что, если Тодд все же невиновен?»

Летом 1660 года англичанин по имени Уильям Гаррисон внезапно пропал во время прогулки поблизости от деревни Чаррингворт (графство Глостер). На обочине дороги обнаружили его окровавленную шляпу. Полиция допросила слугу Гаррисона, Джона Перри, и под нажимом Перри дал признательные показания: мол, его мать и брат сговорились убить Гаррисона за деньги. Перри был повешен вместе с матерью и братом.

А два года спустя Гаррисон, откуда ни возьмись, появился живой и невредимый. Он рассказывал какие-то сказки — мол, его похитили и продали в рабство. Но что бы там ни случилось на самом деле, одно было ясно: Перри его не убивали.

Всех участников судопроизводства — судей, юристов, присяжных — угнетает страх, что из-за их ошибки может быть казнен невиновный человек. В колониальный период в Америке смертная казнь предусматривалась за десятки преступлений, в том числе за конокрадство, богохульство, похищение людей и грабеж. После провозглашения независимости число преступлений, подлежащих смертной казни, постепенно снижалось, однако все равно оставались сомнения: достаточно ли юридические процедуры надежны, чтобы предотвратить казнь невиновного?

В 1868 году Джон Стюарт Милль выступил с красноречивейшей апологией смертной казни: мол, казня убийцу, мы не проявляем неуважения к человеческой жизни, а, напротив, утверждаем ее ценность. «Мы безусловно выражаем свое уважение к жизни, принимая закон, согласно которому тот, кто посягает на чужое право на жизнь, тем самым как бы отказывается от собственного права на существование», — заявил он. Единственный аргумент против смертной казни, который Милль готов был принять, — это невозможность исправить судебную ошибку в случае, если будет приговорен и казнен невиновный.

Современное законодательство с его затяжными апелляционными процессами и советами по помилованию, как предполагается, как раз и должно гарантировать от такого рода «судебной ошибки», которой опасался Милль.

В 2000 году, занимая должность губернатора Техаса, Джордж Буш-младший говорил: «Я знаю, что в стране есть люди, которым смертная казнь не по душе, однако… мы научились точно отделять виновных от невиновных». Консультант губернатора по вопросам отправления правосудия подчеркнул, что «делается все необходимое и многое сверх того, чтобы гарантировать: невиновный не будет осужден и казнен по ошибке».

Тем не менее в последние десятилетия все чаще раздавались голоса, выражавшие сомнения в надежности существующей системы. С 1976 года более ста тридцати заключенных были выпущены из камер смертников и оправданы. Для семнадцати из них спасительным оказался появившийся в 1980-е годы тест ДНК, однако эту технологию удается применить далеко не во всех случаях. Барри Шнек, один из основателей проекта «Невинность» (организации, использовавшей тесты ДНК для оправдания ошибочно приговоренных), подтвердил, что около 80 процентов преступников вообще не оставляют «биологического следа».

В 2000 году, после того как тринадцать смертников в иллинойсских тюрьмах были признаны ошибочно обвиненными, тогдашний губернатор штата Джордж Райан объявил мораторий на смертную казнь. Этот человек долгое время выступал за смертную казнь, однако теперь он заявил, что не может долее поддерживать систему, которая «вплотную приблизилась к кошмару — государство отнимает жизнь у невиновного». Бывший член Верховного суда Сандра Дэй ОʼКоннор высказалась в том же духе: «Казнь юридически и фактически невиновного человека органически противоречит нашей конституции».