Записки моряка. 1803–1819 гг. - Семен Унковский

Имя корсара «Courreer de la Munche» из Сан-Мало. Капитан оного — Jean Mary le Roi, 18 марта взял еще 2 судна из конвоя Средиземного моря. На одном из сих купеческих судов был шкипер Friderik, а на другом Shaw. С оными судами отправились к французским берегам. 20 марта прибыли в Лориант — приморский город с хорошей гаванью и корабельною верфью, вход в оную весьма узкий (от NW к SO-ту), по обе стороны весьма хорошо укреплен. Как скоро остановились мы на якорь, то приехал с берега офицер и перевезли нас на бран-вахту. В оной гавани стояли на якоре 3 фрегата[29] во всей готовности к походу. На верфи строился 74-пушечный корабль.

25 марта высажены на берег в Лориане и приведены были в городовое правление для опросу. В полдень того ж числа отправились в дорогу всего 25 человек, под конвоем 6 конных жандармов. Пройдя 6 миль до местечка Ганибона, заключены были в тюрьму для ночлега. Ежедневная порция положена была по 5 sous [су] в день. На другой день отправились в путь. Пройдя 20 миль, пришли в город Авен, где также квартира была одинакова. Отсюда — 24 мили до другой станции. И так нас влачили по дороге и квартиры для нас везде были одинаковы.

Наконец, 2 апреля прибыли в город Лориан, один из знаменитых своею торговлей во Франции. Тут посажены были в огромное тюремное здание и позволено нам сутки отдохнуть. Участь наша в сем месте была гораздо лучше прежней, ибо г-н тюремщик, к удивлению нашему, был не весьма злого нрава человек. На другой день по отдыху, в день св. Пасхи, отправились мы в продолжение пути. Дорога была прекрасная и приятная погода укрепляла наши силы. Мы шли по правую сторону реки Луары. Везде видны были обширные поля, зеленеющиеся от наступившей весны; земледельцы обрабатывали свои поля, и сердце каждого из нас успокаивалось, смотря на прекрасные произведения натуры в сей стране.

7 апреля пришли в Тур — небольшой, но весьма прекрасный город, славится своими садами. Я и товарищи мои посажены в тюрьму. Я так устал, что не мог стоять на ногах и [имел] кровавые мозоли по всей подошве ног. Здесь назначен был отдых. Вскоре появился английский капитан Бримтон[30], который скоро узнал по мундиру, что я военный офицер, спросил, с которого корабля, потом пригласил меня с собою на квартиру, выпросив на то позволение у городничего. Я, собравшись со своими силами, и вышел из тюрьмы. У него была коляска, и мы с ним сели, приехали к дому. Он принял меня точно как родственник, предложил денег, в которых я имел более всего нужды. Таким образом, я прожил у моего благодетеля 2 дня. Простясь и поблагодаря почтенного г-на Бримтона, отправился в дорогу со своими товарищами, имея несколько денег, полученных от капитана Бримтона.

Судьба моя много облегчилась: сердитые жандармы, всегдашние наши проводники, узнав, что карман мой был не пуст, сделались весьма учтивы и не столь суровы. Награждая их деньгами, мог я иногда обрести спокойный ночлег. И чем более вступали во внутренность Франции, тем лучше наша участь становилась. В некоторых местах увидели мы весьма добрых французских поселян, и жандармы наши были гораздо поскромнее.

Наконец прибыли мы в Орлеан, знаменитый город, который стоит на весьма ровном месте и один из красивейших городов Франции своим местоположением, равно и строением. Мы прошли через ту самую площадь, где представленный монумент девицы Орлеанской, стоящей на коленях пред английским королем Карлом[31]. Здесь остановились мы в тюрьме, [которая] обширностию свой уподоблялась Нантской, но гораздо более были стерегомы. Отдохнув двое суток, отправились в путь. Проходя город Мелун, видели много Бонапартовых мамалюк, которое имеют здесь квартиры.

1 мая прибыли мы в город Леон [Лион], стоящий на горе и довольно пространный город. Мы расстановлены здесь по квартирам и в первый еще раз имели столь спокойный отдых. Жандармы присматривали за нами не так строго. Я был поставлен на квартиру к одной вдове, женщине около 32 лет, тотчас отвели мне комнату, где прекрасная мягкая постель приготовлена для моего отдыха. В 8 часов, поужинав хорошенько и пожелав своей доброй хозяйке спокойной ночи, лег спать. Поутру увидал я, что меня ожидает прекрасный завтрак. Я, вставая, начинал думать, что еще есть чувствительные люди во Франции и плен меня не столько ужасал. В 9 часов утра собрался в дорогу, поблагодарив добрую свою хозяйку, и соединился со своими товарищами. Прибыли в город Соусан [Суассон], также позволено нам ходить по городу. На другой день, когда начали собираться к выходу, то узнали, что 4 матроса из наших спутников воспользовались вольностью и убежали. Жандармы, узнав о побеге, удвоили над нами караул и стали за нами смотреть так же строго, как и прежде.

Наконец 8 мая прибыли мы в Аррас, где содержатся пленные англичане, приведены в цитадель и были представлены к коменданту. Я получил пароль и позволено мне было иметь квартиру в городе.

Пребывание в городе Аррасе

10 мая согласился я жить вместе с одним из моих спутников капитаном купеческого судна Фридериком. Наняли квартиру у аптекаря. Товарищ мой был человек добрых правил и, по-видимому, испытал жизнь всякого рода. Нетрудно г-ну Фредерику привыкнуть к таковой перемене. Но я, будучи молод, и никогда не знал поварского искусства, которое теперь должен исправлять в свою очередь, ибо прислуги у нас не было. Небольшое число денег, оставшееся от полученных мною в Туре, должны быть моим продовольствием на все потребности жизни. Жалованья мне положено тридцать франков в месяц. Итак мы уговорились с своим товарищем, дабы понедельно каждый исправлял должность хозяина, но строгие правила и суровая жизнь г-на Фридерика скоро понудили меня его оставить. К счастью ж моему, прибыли в оное время двое английских мичманов — Дарби и Батерфильда, взятые в плен на 4-весельном ялике, принадлежащем 74-пушечному кораблю «Импетьюз» [«Impetueux»][32], у берегов Бреста. Они совершенно не имели ничего и терпели одинаковое со мной бедствие на пути. Я будучи также в службе англичан, скоро с ними познакомился и нашел добрых товарищей и приятелей. Им также позволено было жить в городе. Мы приискали себе квартиру и начали жизнь, хотя трудную по мало имению денег, но весьма согласную по сходству наших характеров. Я писал письмо к г-ну [Самуилу Самуиловичу] Грейгу, нашему консулу в Лондоне, и просил, чтобы мне было можно получать здесь положенное от правительства жалованье. Через 4 недели получил ответ от г-на Грейга и разрешение на мою просьбу. Скоро нашел купца, который согласился выдать мне деньги, взяв 20 процентов. Я получил 17 люидоров и тягость жизни нашей облегчилась. Товарищи мои также получили деньги от своих родственников. Тогда, имея надежную сумму для своего пропитания, выпросили мы у коменданта одного из пленных матросов для прислуги, на что комендант согласился и нам жить сделалось уже не трудно. Дружество и согласность любезных товарищей совершенно истребила в нас мысль пленников — мы жили как братья. Я успел познакомиться с некоторыми из жителей города Арраса; особенно ж расположением доктора Пушена я пользовался во всю мою бытность в сем городе, который часто доставлял нам удовольствие своим посещением и часто бывал товарищем наших прогулок за город. Через него мы имели не малое знакомство в сем городе. Хотя гостеприимство французов не может сравниться российскому, но мы довольны были и ласковым обхождением с нами.