Память души - Thomas Leman-Sky

Сейчас на нём кислородная маска и, смотря лишь вверх, он видит лампы, которые, словно разметка на дороге, то зажигаются, то оставляют между собой тёмное пространство. По дороге в ад…

— Как он выжил? — удивлённо спросил женский голос — Кто он? Подождите — ка.… Неужели это тот новенький?

Джек узнал этот голос. Это была та женщина, что он встретил через неделю своего пребывания в городе, на улице.

— Готовьте пациента к операции.

Раскрылись двери, каталка остановилась. Джек увидел рядом с собой капельницу, экран пульсометра с проводами, кислородные баллоны. Ему поменяли маску. Женщина с белоснежными волосами повернула кран одного из баллонов.

— Всё будет хорошо — ответила ему она. Это последнее, что он услышал, перед тем как уснул.

В открывающихся глазах всё расплывалось. Где-то вдалеке слышался периодически прерывающийся «пик» пульсометра. Когда картинка в глазах встала нормально, то Джек увидел перед собой всё ту же маску на лице, и окно, в которое падал свет звёзд. Он попробовал подняться, но руки и спину пронзила боль и слабость. Через силу, но он смог сесть на кровать. Джексон осмотрел свои руки — они были перебинтованы. «Пик — пик — пик — пик…» — пульсометр запищал чаще. Только сейчас Джек заметил электроды на груди и капельницу. Он вытащил из руки иглу и согнул её в локте, свободной рукой Джексон отлепил электроды от груди. «Пииииии…» — грустно отозвался на его действия пульсометр. «Медперсонал, наверное, спит» — подумал Джек. И ошибся. На писк сразу прибежала медсестра и, увидев Джексона в таком состоянии, она вызвала хирурга, который оперировал киборга, тем временем уложив его обратно и наложив повязку на его руку.

— Мне надо выйти — хрипло сказал Джек.

— Нельзя — отмахнулась медсестра.

— Но…

— Я же сказала вам — НЕЛЬЗЯ! — закричала женщина.

— Моя дочь осталась дома одна! — твёрдостью и нажимом, перекрикивая её, ответил он — одна! Я должен вернуться!

— Сидел бы дома, «папаша» — ехидно буркнула медсестра, пытаясь удержать его на месте.

Джексон бы легко отбросил бы эту настырную тётку, но сейчас он ослаб настолько, что и гирю бы не поднял.

— Оставьте его, Хардин — пронёсся громкий голос над их головами в палате.

В комнату зашёл мужчина лет сорока в чёрном плаще, лицо его было закрыто капюшоном, но было видно, что он небрит, причём довольно давно. В его грубом и высоком голосе читался приказной тон и всевластие.

— Да, господин — испуганно произнесла медсестра и вылетела из палаты как ошпаренная.

Джексон снова с болью и слабостью, но смог усесться на край кровати. Вошедший фыркал или выдавал смешки отвращения и, одновременно, превосходства. Джек бы плюнул бы эту гаду в морду, но тот стоял на расстоянии и постоянно маячил вдоль стены.

— А подойти боишься? — съехидничал киборг.

— К тебе, Абигейл? — с презрительной усмешкой ответил «Свин» (как его окрестил Джексон) — Тебя уже никто не боится. Ты всего лишь призрак, если забыл. Я же — «Свин» вынул изпод плаща пистолет с глушителем — хочу, чтобы так…

Джек среагировал мгновенно — схватил катетер капельницы и, с уклоном от предполагаемого выстрела, воткнул незваному гостю в шею. После этого, под действием адреналина, через боль, он побежал по коридору, стараясь не сбить на своём пути врачей, замечая при этом, что боль утихает и тело становится сильнее. «Ах вот как — с ехидной ноткой подумал киборг — обдолбали значит…». За очередным поворотом он увидел «Белоснежку» и со своей дочерью — Молли. Молли крепко спала на кушетке, укрывшись простынёй, а её мама пела старую колыбельную. Джек попытался пройти мимо них незаметно, скрываясь то в тёмных углах, то среди двух-трёх врачей, сняв халат с вешалки, но безрезультатно — ведь он под два, если не больше, метра ростом, а такому человеку спрятаться, особенно среди толпы, спрятаться довольно сложно. Женщина, увидев Джексона краем глаза, повернулась к нему и удивилась. Джек, опустив голову, побрёл к ним. «Белоснежка» аккуратно, чтобы не разбудить дочь, встала и, зевнув во весь рот, стала ждать возле кушетки.

— Вам уже лучше, мистер Райзен-Роуз? — спросила подошедшего к семье киборга — мне даже не доложили об этом.

— Да, всё хорошо — уклончиво ответил Джек — медсестра сказала, что завтра выпишут. Только вот рука — Джек показал след от катетера — ещё болит. Но это мелочи.

— Понятно — ответила «Белоснежка» — Молли хотела с вами повидаться, но обязательно первой! — начала жаловаться женщина — Поэтому — она устало посмотрела на свою дочь — пришлось взять её с собой.

— А вы не подскажете, который час? — осведомился Джексон

— Десять вечера, а что? — удивлённо спросила «Белоснежка».

— А день не подскажете? — спросил Джек и быстро реабилитировался — просто хочу узнать, сколько я здесь пробыл.

— Десятое августа — ответила женщина — почти три недели.

— Две недели? — беспокойно отозвался киборг — надеюсь, Максвелл справляется — увидев удивлённое лицо, он опять соврал — это новый стажёр под моим началом, а тут такое…

— Понимаю — примирительно и успокаивающе ответила она.

Они оба долго смотрели на спящую и ворочающуюся во сне рыжеволосую девочку. Иногда она улыбалась, иногда шмыгала носом, иногда её глазки быстро «бегали» под покровом век с длинными ресницами. Молли перевернулась и шмыгнула носом ещё раз. Джексон поправил ей покрывало, её мама не стала возражать.

— Так, значит, вы здесь работаете? — спросил киборг, а сам подумал про себя, что это же очевидно и что он дурак.

— Да. Я анестезиолог — ответила «Белоснежка» — а вы где работаете?

— Я работаю в комплексе развлечений — ответил с легкой гордостью Джек.

— В «Цирке Бейби»? Это наше любимое место — сказала она — но вас я там не видела. Вы аниматор?

— Нет, я ночной техник — пояснил Джексон — слежу, чтобы наши герои всегда были готовы выступать.

— Тревога! В больнице убитый! — раздалось из громкоговорителя. Джек прикрыл Молли уши, «Белоснежка» опять ничего не сказала.

— Простите — сказала она киборгу — Молли, вставай!

Девочка встала бодро и посмотрела на Джека, а потом на свою маму.

— Вы пришли! — обрадовалась она, глядя на Джека — теперь у вас всё хорошо с лицом, не то, что в первый раз.

Джек ощупал руками лицо и, сняв бинты с рук, посмотрел на них — они было гладким, без шрамов и нарывов, какими были до этого. Предвидя его