Виткины байки - Дмитрий соколов

И я говорю ей: «Вот ты уехала и веселишься, а я сейчас в полной жопе, и Митя сейчас в полной жопе, мы за это время друг друга съели. У нас такая реальная трагедия, нам так херово!» Она говорит: «Да?! А я и не знала! Я думала, это всё так, я думала, у вас всегда такие расклады…» И мы идем, она мне рассказывает, что она любит вот так ездить, любит трахаться с парнями разными, и что ей очень нравится возвращаться домой, где ее ждет Слава. Я ее спрашиваю, а каково Славе, и она отвечает, что да, он страдает немножечко, но что делать, у всех своя карма, а она без этого не может.

И всё это время меня подмывает ее ударить. Я не испытываю к ней какой-то особой агрессии, типа, чтобы побить ее, исколошматить, но просто один раз ударить рука поднимается несколько раз. И она уже хочет уйти, я иду провожать ее к автовокзалу. И я понимаю, что я не могу дать ей просто уйти, что я хочу, чтобы это все закончилось, и сейчас этот момент настал.

Аня меня уже боится, уже хочет уйти, а мы уже пришли на автовокзал, там стоят ребята с рюкзаками, но я ее не отпускаю. Я говорю ей: «Аня, мне очень хочется дать тебе по лицу». Она: «Витка, не надо!» Я: «Я понимаю, я тоже не хочу делать тебе больно. Давай закроем глаза и представим, что это уже произошло, что я тебе уже дала! Вот со всей способностью воображения – представь, что я тебя уже ударила!»

Мы закрыли глаза обе, и я очень ярко представила себе, как бью ее. Потом говорю: «Ну как? Как ты себя чувствуешь?» И она мне начинает говорить: «Всё хорошо, я на тебя не злюсь, всё нормально». Я говорю: «Да?» Она говорит: «Да». Мы стоим лицом друг к другу при этом. Я говорю: «Аня, я не хочу тебе зла, в смысле, я не несу тебе зла». Подымаю руку и со всего размаха бью ее по щеке. И в этот момент я испытываю такое облегчение! Я его чувствую всем телом – оно начинается с головы, падает на плечи… Потом я начала плакать, у меня пошел конкретный сброс. И она плачет, мы стоим обнявшись и плачем.

Потом эта лирическая сцена исчерпала себя, мы быстренько обменялись адресами и разошлись. И когда она шла к своим – я видела, что она нагружена. У нее были конкретно нагружены плечи, она плакала, и я поняла, что какую-то тяжесть с этой мистерии, которую таскала я, теперь я передала ей, просто влепила с этим ударом. Я думаю, впрочем, что она быстренько с этим разобралась. Потом когда я ее спрашивала об этих днях, она говорила, что всё нормально, всё хорошо, но я ей не верю. Я видела, как она уходила.

А я со своей собачкой иду вниз, к морю. Я лечу, я смеюсь, я улыбаюсь, у меня такая легкость, такое счастье! Я думаю: слава Богу, как я соскучилась за этим нормальным состоянием жизнерадостности!

И всё, меня попустило! Я купаюсь с собакой, которая не отходит от меня, причем отгоняет от меня всех мужчин, а женщин не трогает. С этой собачкой и с Лилей я возвращаюсь в Ворон.

Чудо-подарки

Рамкопф ( читает дневник барона Мюнхгаузена ). "Семь часов утра – разгон облаков, установление хорошей погоды…" Что вы на это скажете?

Бургомистр . Дайте-ка… ( Берет бумагу .) Действительно – "разгон облаков"… ( Взглянув в окно .) И как назло, сегодня чистое небо…

Феофил . Вы хотите сказать, что это его заслуга?

Бургомистр . Я ничего не хочу сказать, Феофил! Я просто отмечаю, что сегодня – великолепный день. У меня нет никаких оснований утверждать, что он разогнал облака, но и говорить, что он НЕ разогнал облака, значит противоречить тому, что видишь.

Витка дарит шикарные подарки.

Вот что я получил на два своих дня рождения.

Позапрошлый, когда мне исполнилось 33 года, проходил очень тихо. Мы никого не звали. Накануне Витка смоталась в соседнюю (большую) деревню – хотя автобусы не ходили, и она шла пешком почти всю дорогу обратно (9 км). А в этот день было тихо, солнечно. Мы пошли гулять в горы вдвоем. Забрались на незнакомый склон, легли на цветочной поляне. И тут Витка достала такую маленькую открытку в виде мышки. Открываю я ее – а там маленькая такая полоска бумаги. А на ней две красные полосочки. Знаете, что это было? Это был положительный тест на беременность, первая весть о нашем Данечке, моем очень-очень долгожданном. Ему тогда было что-то вроде месяца. Витка и так была уверена, что беременна, а за тестом смоталась ради красивой сцены.

Такой подарочек!

А в этом году день моего рождения я встречал в жутком настроении. В мае я болел, все эти дни сильно раздражался. Полное ощущение, что никто меня не любит и все в этом стиле. Спать со мной любимая супруга не желала. На этот день я назначил группу, и с утра отправился с ней в горы. Витка не пошла, хотя в остальные дни участвовала, и это меня расстроило еще больше. Последний процесс мы делали все порознь, и возвращался с гор к обеду я один. Захожу во двор. Перед домом – площадка, на которой Витка все порывалась сделать театр, но поскольку было непонятно, что и кому в нем играть, так он и стоял пустым уже год. Сейчас эта площадка вся была обтянута занавесами. Витка говорит: «Зайди!» У меня настроение хуже некуда, не отчаяние, а скорее – тупая тоска. И только я открываю край занавеса…

Как на сцене начинает звучать скрипка!

Посреди ее стоит пожилой скрипач, смотрит на меня и играет, играет… Я обожаю скрипку, и играет он прекрасно. Я стою и слушаю, и в какой-то момент чувствую свои слезы. У него острые туфли и черная рубаха. Светит яркое солнце. Мы стоим с ним на сцене, а Витка, все это устроившая, стоит поодаль и счастливо смотрит.

Она специально за четыре дня до этого (до группы) ездила в Симферополь, чтобы найти этого скрипача и договориться с ним.

Вечером у нас был шикарный карнавал, и скрипач наяривал без устали…

Общественное мнение

Рамкопф. Да поймите наконец, дорогой Мюнгхаузен, что вы уже себе не принадлежите. Вы – миф, легенда! И народная молва приписывает вам новые подвиги.

Витку мучает время от времени, что окружающие считают ее за блядь.

Чаще всего совершенно, вроде бы, без всяких причин.

Возьмите такую историю: ехали как-то Виточка с подружкой Лилей откуда-то куда-то. Ехали по Крымским дорогам автостопом. А тут уже ночь близится. И подбирает их машина с попами. Несколько таких симпатичных не старых попов. Разговорились по дороге, познакомились. Попы, услышав, что девочкам негде ночевать, говорят: «А поехали с нами в Топловский монастырь, куда мы и едем. Он женский. Пристроят вас там на ночь, и переночуете, и Бога в монастыре почувствуете».

Вита и Лилия согласились, а перед монастырем расчувствовались, платки какие-то повязали, одежду по максимуму по телу распределили. Зашли в монастырь, а им говорят, что нужно получить благословение матушки. И только они к матушке идти, а тут она сама им навстречу идет. И ругается очень крепкими словами. Матушка твердо приняла их за придорожных проституток. Вообще разговаривать не стала: выгнала. А уже темно почти было. Попы, которые матушкин гнев наблюдали, вмешиваться не стали, но отдали девчонкам на ночь свою машину. Пока сами спали в монастыре. Ну, наверное, целомудренно.

Как и девушки-подружки в придорожной машине.

А ведь они даже уже вовсю представляли себе, как будут помогать в монастыре, делать что-нибудь полезное… Как сказала Масяня, «такой романтический момент похерен!»

И это не один случай, не два и не три. По каким-то своим критериям окружающие считают Виточку за блядь. Ее это иногда очень достает и, как говорят в Крыму, парит. Главное – что обидно – уже давным-давно, лет пять, а то и все шесть, она ведет довольно целомудренный образ жизни. Не то что с кем попало не спит, а уже и родному мужу почти не дает. То есть, в определенном смысле, ей облом с двух сторон – ни сексуальной свободы, ни целомудренной славы.

Оно, конечно, немного понятно. Все эти «натуральные» проявления типа хождения голой вызывают в человеческих автоматах архетип первобытности. Куда в первую очередь относится сексуальная свобода. Люди, как обычно, грубо реагируют на грубые символы.

Или вот история: у Витки-студентки летом не было ни копейки денег. И решила она поработать официанткой. Приехала в Ялту, пришла на набережную и зашла в первое приличное кафе. А там ее сразу посадили за столик и стали пытаться обслужить. Она еле-еле объяснила, зачем приехала; местные разочаровались и ни в какие официантки ее не позвали. Зашла Виточка в другой ресторан – та же картина: ее принимают за клиентку, и никак не соглашаются увидеть в ней раб/силу. А когда это и в третьем кафе повторилось, Витка плюнула, купила себе пирожное и из Ялты уехала (автостопом, конечно).

Но такое зависание «не там и не там» вообще очень характерно для Виточки. Уже три с половиной года она живет в деревне, так что явно «не городская». А в деревне ее никто, конечно, не принимает за местную. Не похожа она и на деревенскую: не сажает огород, не делает закаток, не торгует. Странное существо. Она закончила институт и немало читала – так что в необразованный народ не попадает. Но и в интеллигенцию не вписывается – вообще же никакой специализации ума! Не домохозяйка и не хиппи. Не бедная, не богатая. И так далее.