Конец лета - Розамунда Пилчер

С этими словами Дэвид сел в машину, захлопнул дверцу, развернулся и поехал по буковой аллее к дороге. Мы провожали его взглядами, пока он не исчез из виду.

— Такой хороший молодой человек, — задумчиво произнесла моя бабушка. — Ты так не считаешь?

— Да, — согласилась я, — милый, — и быстро нагнувшись, подхватила чемодан, к которому уже тянулась миссис Ламли.

Я внесла его в дом, бабушка и собаки вошли за мной, а затем дверь закрылась, и Дэвид Стюарт был, пусть и на время, забыт.

Мне в нос тут же ударили знакомые ароматы — пахло торфом из камина в холле, розами из большой вазы на комоде рядом с часами. Одна из собак изо всех сил добивалась моего внимания, виляя хвостом и повизгивая от восторга; я остановилась почесать ее за ушами и как раз собиралась рассказать про Расти, как вдруг бабушка заявила:

— У меня для тебя сюрприз, Джейн.

Я выпрямилась и, подняв глаза, увидела мужчину, который спускался навстречу мне по лестнице. Его силуэт рисовался на фоне освещенного окна. На мгновение я была ослеплена этим светом, а затем он сказал: «Здравствуй, Джейн», — и я поняла, что это мой кузен Синклер.

Я так и замерла на месте, разинув рот, а бабушка и миссис Ламли стояли рядом, радуясь тому, что задуманный ими сюрприз удался. Синклер приблизился ко мне, приобнял за плечи и, наклонившись, поцеловал в щеку. Наконец я перевела дух и слабым голосом произнесла:

— Я думала, что ты в Лондоне…

— Ну, а я не в Лондоне. Я здесь.

— Но как?.. Почему?..

— Взял отпуск на несколько дней.

Ради меня? Он взял отпуск для того, чтобы оказаться в «Элви» к моему возвращению? Такое предположение было лестным и волнующим одновременно, но прежде чем я успела что-либо сказать, мой бабушка распорядилась:

— Ну, ни к чему тут стоять. Синклер, отнеси чемодан Джейн в ее комнату, а ты, дорогая, вымой руки с дороги и приведи себя в порядок, а потом спускайся завтракать. Ты ужасно устала от такого путешествия.

— Я вовсе не устала.

Я на самом деле совсем не ощущала усталости. Я чувствовала себя полной жизни и энергии, бодрой и готовой на все. Синклер взял мой чемодан и пошел с ним вверх по лестнице, переступая своими длинными ногами через две ступеньки, и я побежала за ним так, словно у меня за спиной выросли крылья.

Моя спальня, окна которой выходили в сад и на озеро, была нечеловечески чистой и надраенной до блеска, но в остальном ничего не изменилось. Выкрашенная в белый цвет кровать по-прежнему стояла в нише у окна, где я предпочитала спать. На туалетном столике лежала подушечка для булавок, в гардеробе мешочки с лавандой, а синий плед закрывал истертое пятно на ковре.

Пока я снимала плащ и мыла руки, Синклер прошел в комнату и плюхнулся на мою кровать, увы, смяв накрахмаленное белоснежное покрывало. За те семь лет, что прошли с нашей последней встречи, он, конечно, изменился, но перемены, которые я в нем видела, были слишком неуловимыми, чтобы заострять на них внимание. Он определенно похудел, и я отметила, что вокруг его рта и глаз появились мимические морщинки, — но и только. Он был очень красивым, с темными бровями и ресницами и синими немного раскосыми глазами. Нос у него был прямой, а рот — чувственный, с полной нижней губой, которая, бывало, в детстве придавала ему обиженный вид. Волосы, густые и прямые, он носил длинными; они заострялись книзу, падая на воротник, и, несмотря на то разнообразие причесок, которое я привыкла видеть в Риф-Пойнте, — под «ежик» (у серферов) или до плеч (у хиппи), я сочла стрижку Синклера очень привлекательной. В то утро на нем были голубая рубашка, хлопковый платок на открытой шее и протертые штаны в рубчик, дополненные ремнем из плетеной шерсти.

Надеясь получить подтверждение своим догадкам, я спросила:

— Так ты правда взял отпуск?

— Конечно, — коротко ответил он, так ничего и не подтвердив.

Я решила смириться с тем, что правды не узнаю.

— Ты работаешь в рекламной компании?

— Да. «Стратт энд Стюард». Личный помощник генерального директора.

— Хорошая должность?

— Да, подразумевает счет на представительские расходы.

— Ты имеешь в виду ланчи и выпивку с потенциальными клиентами?

— Не обязательно ланчи и выпивку. Если потенциальный клиент симпатичный, это может быть интимный ужин при свечах.

Я ощутила укол ревности, но не подала виду. Остановившись у туалетного столика, я принялась расчесывать тяжелую копну длинных волос, и Синклер сказал, совершенно не меняя тона:

— Я и забыл, какие у тебя длинные волосы. Ты раньше заплетала их в косы. Они как шелк.

— Время от времени я обещаю себе, что отрежу их, но все никак не соберусь. — Я закончила причесывать волосы, положила щетку на столик и направилась к кровати. Встав коленями на покрывало, я распахнула окно и высунулась на улицу.

— Как чудесно пахнет!.. Сыростью и осенью.

— Разве в Калифорнии не пахнет сыростью и осенью?

— В основном там пахнет бензином. — Я вспомнила Риф-Пойнт и добавила: — Или эвкалиптами и океаном.

— И как тебе жизнь среди краснокожих?

Я бросила на Синклера суровый взгляд, давая понять, что могу и обидеться, и он тут же сменил тон:

— Честно, Джейн, я боялся, что ты приедешь с набитым жвачкой ртом и вся обвешенная фотокамерами и каждый раз, обращаясь ко мне, будешь говорить: «Вот круто, Син!»

— Ты отстал от жизни, брат, — сказала я ему.

— Ну, или будешь все время протестовать, знаешь, развешивать транспаранты с лозунгами вроде: «Занимайтесь любовью, а не войной». — Он сказал это с нарочитым американским акцентом, что я сочла столь же утомительным, как и все подшучивания калифорнийцев над моим «ужаснейшим» британским произношением.

Я так ему и заявила и добавила:

— Обещаю тебе, что если я вдруг соберусь протестовать, ты узнаешь об этом первым.

На это Синклер лукаво улыбнулся, а затем спросил:

— Как твой отец?

— Отрастил бороду и теперь похож на Хемингуэя.

— Могу себе представить.

Две кряквы спустились с неба и приземлились на воду, оставив за собой полосу белой пены. Какое-то время мы молча наблюдали за ними, а потом Синклер зевнул, потянулся, и по-братски хлопнув меня по плечу, сказал, что пора идти завтракать. Поэтому мы встали с кровати, закрыли окно и спустились вниз.

Я поняла, что ужасно проголодалась. На столе была яичница с беконом, вкуснейший мармелад и горячие обваленные в муке булочки. Пока я уплетала все это за обе щеки, Синклер и бабушка вели беседу, точнее, отпускали отрывочные замечания — о новостях в местной газете, о результатах цветочной выставки, о письме, которое бабушка получила от своего родственника преклонного возраста, переехавшего в какое-то место под названием Мортар.