Опасная ложь (СИ) - Гетта Юлия

— Да что тут понимать? — усмехаюсь я, чувствуя, насколько легче становится дышать от понимания, что он не собирается никуда тащить меня силой. — Не созданы мы с тобой друг для друга, это же очевидно. Как мужчина ты мне нравишься, а как человек — нет. Поэтому — не судьба!

— А чем это я тебе как человек не угодил? — с сарказмом в голосе интересуется он, склонив голову набок.

— Всем. Не заморачивайся.

Лицо Баженова снова меняется, превращаясь в непроницаемую маску.

— Я должен, что ли, каждое слово из тебя клещами вытаскивать? — рычит он. — Говори, давай.

О, я бы рассказала тебе. Все бы сказала. Если бы не пообещала папе жить. Ты, тварь, убил единственного самого близкого моего человека. Присвоил себе дело всей его жизни. И ходишь себе спокойно по земле, будто имеешь на это полное право. В то время, когда его больше нет. Его нет больше! Я никогда его не увижу! Никогда не услышу его голос! И никогда не смогу больше обнять! И все из-за тебя! Из-за тебя! Из-за тебя!

Вдруг брови Баженова еще сильнее сходятся на переносице:

— Тебе плохо? Эй, Алена!

А мне действительно, кажется, как-то не очень — в голове шумит, перед глазами стремительно темнеет…

— Я в норме, с чего ты взял? — губы плохо слушаются, но я стараюсь говорить уверенно, вцепившись в лацканы его пиджака, чтобы не упасть.

— Ты резко побледнела. Идем в машину, — Баженов пытается приобнять меня за талию и заставить идти с ним, но эти его действия вызывают волну острой паники внутри меня.

— Нет! — кричу я, вырываюсь, делаю слишком резкое движение, от которого в голове начинает шуметь сильнее, а темнота перед глазами становится непроглядной. А еще спустя мгновение проваливаюсь в забытье.

13

Резкий запах нашатырного спирта бьет в нос, я морщусь, и с большим трудом открываю глаза. Вижу перед собой невозмутимую рожу баженовского охранника, почему-то перевернутую кверху ногами. Он тычет мне в нос какой-то ватой, а я пытаюсь отмахнуться, но руки почему-то не слушаются меня. В голове противно звенит, словно накануне я приняла несовместимое с жизнью количество алкоголя. Но я не могу вспомнить, чтобы что-то пила. Что происходит? Жмурюсь от боли в висках, пытаюсь проморгаться, и смотрю по сторонам. Я в машине, полулежу на заднем сидении, чувствую под головой что-то мягкое, ещё спустя мгновение понимаю, что лежу на мужских коленях. Пытаюсь подняться, но слабость не позволяет, к тому же, меня держат руками за голову.

— Очнулась, — раздается сверху голос Николая, и он, наконец, убирает от моего лица эту вонючую вату. — Посмотри на меня, — требует. — Ты меня видишь? Помнишь, кто я?

— Тебя козла забудешь, — мямлю я, и слышу, как он усмехается.

— Все в порядке с ней, Константин Владимирович. Обычный обморок.

Баженов берет меня за руку и помогает осторожно переместиться в сидячее положение.

— Как себя чувствуешь? — интересуется, сосредоточенно изучая мое лицо.

— Нормально, — растерянно отвечаю, избегая смотреть ему в глаза.

— Ладно, — устало вздыхает он. — Коля, давай метнемся в ЕМС.

— Куда? — переспрашиваю, все еще чувствуя противную слабость во всем теле.

— В больницу, — отстраненно поясняет Баженов.

Николай кивает, закрывает дверцу пассажирского сидения, отрезая нас с его хозяином от остального мира, оставляя наедине в тесном пространстве салона автомобиля. Я непроизвольно отодвигаюсь на сидении как можно дальше от мужчины, практически вжимаясь в противоположную дверь.

— Зачем в больницу? — неуверенно переспрашиваю. — Не надо…

Баженов резко поворачивает ко мне голову и полосует взглядом, от которого моментально хочется заткнуться.

— Ты только что вырубилась прямо посреди улицы ни с того, ни с сего, — раздраженно произносит он. — Не хочешь хотя бы узнать причину?

— Я итак знаю причину, — сглатываю, глядя себе на колени. — Просто последние двое суток вообще не спала, и почти ничего не ела. Еще стрессанула из-за твоих наездов. Все в порядке со мной, надо просто поесть и отдохнуть.

— А чего не ела-то? — недовольно интересуется он.

— Почему тебя это вообще волнует? Аппетита не было.

Баженов отворачивается от меня, и устало откидывается на спинку сидения.

— Коля, давай тогда куда-нибудь пожрать.

Я пробую незаметно дернуть ручку двери, у которой сижу, в надежде свалить по-тихому из машины, но она, конечно, не поддается.

— Можно я пойду, а? Откройте дверь! — с отчаянием требую, продолжая уже в открытую яростно дергать ручку. Но, по большому счету, даже не надеюсь, что это может сработать.

— Угомонись уже, — Баженов грубо хватает меня за руку чуть выше локтя и дергает на себя, чтобы я оставила ручку в покое. — Пока снова не выстегнулась.

Выхватываю у него руку и прижимаю к себе, потирая другой ладонью то место, за которое он меня схватил. Возражать больше не осмеливаюсь — еще не хватало, чтобы Баженов мне припечатал. Конечно, он говорил, что не бьет женщин, но не думаю, что его слова могут дорого стоить.

Всю дорогу до ресторана мы едем молча. Так же молча Николай открывает мне дверь, когда мы, наконец, приезжаем, и даже подает руку, чтобы помочь выйти из машины, которую я, конечно, игнорирую. Баженов подходит сзади и снова берет меня за локоть, отчего я ежусь, но противиться ему все еще боюсь.

— Давай, веди себя нормально, Алена, — угрожающим тоном произносит он у меня над ухом. — Мы поговорим, и я отвезу тебя домой.

— Не обманешь? — оборачиваюсь на него, слишком поздно понимая, что глупее вопроса я еще не задавала.

— Я в принципе словами не разбрасываюсь, имей в виду.

Ну да, конечно. Так я тебе и поверила.

Мы входим в заведение, в котором царит полумрак, и практически нет других посетителей, что удивительно для такого времени суток. Хостес провожает нас к одному из обособленно стоящих столов, и Баженов даже помогает мне сесть, отодвинув стул. Тоже мне, джентльмен нашелся.

Спустя некоторое время подходит официант, принимает у нас заказ и учтиво удаляется, оставляя нас наедине. Пока ждем заказ, Баженов углубляется в телефон, и делает вид, что меня нет, а я нервно постукиваю пальцами по столу, не представляя, что от него ожидать. В то, что он хочет просто поговорить и отпустить меня — я не верю. Это было бы слишком просто. Да и если бы хотел отпустить, зачем тратить время на разговоры?

Официант приносит и расставляет перед нами тарелки с едой, и мы приступаем к трапезе, так же, в полной тишине. Я заказала себе грибной крем-суп и любимый цезарь с креветками. Баженов — неизменный стейк слабой прожарки. Когда-то давно я где-то читала, что люди, предпочитающее употреблять в пищу мясо с кровью, по своей природе очень жестоки, и сейчас я понимаю, что это заявление чистая правда.

Есть в его компании не хочется, даже несмотря на двухдневную голодовку, но я заставляю себя, потому что иначе точно рискую отбросить коньки раньше времени.

— Ты хреново выглядишь, — вдруг заявляет он, когда я уже почти доедаю свой суп, и едва не давлюсь последней ложкой от этих слов.

— Да как-то не планировала сегодня свидание, уж извини, — бросаю ему язвительно. — Ты о чем-то поговорить хотел? Давай, не томи.

— У тебя какие-то проблемы? — бесстрастно интересуется он, игнорируя мой выпад. — Расскажи, может, помогу чем.

С моих губ непроизвольно слетает усмешка.

— Да нет у меня никаких проблем. Если только ты сам не собираешься мне их устроить.

Он склоняет голову набок и смотрит на меня, задумчиво потирая большим пальцем подбородок.

— Зачем в гостиницу заселилась?

Чувствую в груди неприятный укол, и сглатываю.

— Ты что следил за мной?

— Любопытно было узнать, что ты за птичка, — насмешливо произносит Баженов, продолжая сверлить меня глазами.

— Ты точно псих, — выдыхаю я, чувствуя, как пальцы начинают отвратительно дрожать от осознания, насколько я попала.

— Не больше, чем ты, — Баженов наклоняется всем корпусом ко мне, глядя теперь в упор из-под бровей.