Стыдно не будет (СИ) - Вечная Ольга

Будучи уже в платье, с подсушенными полотенцем волосами, под звуки душа из ванной я снимаю турку с плиты и вдруг слышу странный звук. Щелчок. Потом еще один. Испуганно замираю, понимая, что это замок. Он словно… открывается. Под действием ключа послушно предает хозяйку. Определенно точно это не взлом, слишком знакомый звук.



Глава 18

Вот ч-черт. Первая мысль — отец. Вторая пугает еще сильнее: что мне за отца переживать?! Ромка ему даже нравится! Что если незваный гость — это тот, о ком я ни разу не вспомнила за последнее время. Уж за это утро — точно. Сысоев! Боже, помимо родителей только у него есть ключи. Настроение мгновенно обрушивается вниз вместе с сердцем. Рома же предупреждал, что Кир приедет, а я не придала его словам значения.

Меня бросает и в жар, и в холод одновременно. Закручивает в вихрь разноплановых эмоций от раздражения и злости: какого фига он приперся без приглашения? — до жгучего стыда: мы расстались в воскресенье, сегодня среда, а я уже с другим.

Надо было поменять замок! Это первое, с чего следовало начинать новую жизнь, а не с покупки шмоток!

С другой стороны, он бы все равно зашел в квартиру, раз приехал. Нельзя же просто не открывать дверь. Но в том случае хотя бы не застал бы меня врасплох.

Коря себя за недальновидность, я спешу в прихожую, мимоходом отмечая, что вода из душа больше не льется. Входная дверь открывается, в квартиру заваливается подвыпивший (а это я просекаю с полувзгляда) Кирилл с широченной улыбкой, сразу падает на одно колено и тянет ко мне руки. Боже… это еще не все! Следом за ним заходит Петр Иванов с огромным букетом роз и включенной на телефоне музыкой. Играет громко что-то русское попсовое про любовь, мелодия знакомая, но я в таком ужасе, что вообще не соображаю. Петро ржет в голос, сгибаясь пополам, показывает на Кира, который так и стоит на одном колене:

— Яночка, родная, прости меня!

— Прости его, Яна! — вторит ему Петя.

— Я тебя люблю, малышка! — Кир сводит ладони в умоляющем жесте, но сам при этом едва сдерживает гогот. Они что, обкурились для храбрости?

— Мы любим тебя! — вторит поддержка.

Я просто прикрываю лицо ладонью и пораженно качаю головой, понимая, что сейчас будет. Какой ужас. Боже, какой ужас.

— Кир, ты что творишь! — пытаюсь перекричать музыку, которая стала еще громче. Она, оказывается, не из телефона: у Петро в кармане колонка. Я уже кричу, чтобы прекратили немедленно, что это глупо и неуместно! Но Петька показывает знак молчать, прибавляя звук, там что-то про безумную любовь. А Кир раскрывает объятия.

От злости и бессилия я топаю ногами, надеясь, что Рома позволит мне объяснить бывшему все самой, отсидится в ванной. В отчаянии я тычу указательными пальцами обеих рук на мужскую обувь у входа. Улыбки на лицах Кира и Пети резко уменьшаются, но не пропадают. Надеются, что это мой папа или брат Пашка?

Ну вот, я слышу шаги за спиной. Будет Роман Сергеевич отсиживаться в ванной! Теперь улыбки с физиономий Сысоева и Иванова спадают окончательно. Музыка резко замолкает, наступающая тишина такая громкая, что хочется закрыть уши и кричать. Я, конечно, так не делаю. Просто обреченно шагаю в сторону, даже и не пытаясь прятать за спиной Демина. Да это и невозможно, учитывая разницу в наших комплекциях.

Все лучшее, что случилось у нас с Кириллом за последние восемь лет, проносится перед моими глазами, как перед смертью. Окончательной смертью нашего союза.

Роман вышел из душа как есть, спасибо, хоть обернул зеленое полотенце вокруг бедер. Его одежда осталась в спальне, он не стал тратить время на то, чтобы сходить за ней. Но даже в таком виде: мокрые волосы, наспех вытертое тело, полотенце и босые ноги — он выглядит весьма внушительно. Петро опускает букет бутонами вниз, от жалости к цветам у меня сжимается сердце. А может, и не только к цветам. Я не хотела, чтобы такое происходило. Я точно не планировала унижать кого-либо.

Кирилл вскакивает на ноги, выпрямляется в полный рост и ощутимо напрягается. Они все втроем напрягаются. Уровень тестостерона в моей прихожей зашкаливает.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Рома, это Кирилл и наш общий с ним друг — Петро, — мой голос звучит безэмоционально, будто я вообще тут мимо проходила, а не звезда вечера. Точнее, утра. Утренняя звезда Яна. Мое сердце сейчас из груди выпрыгнет, и отнюдь не от радости.

— Да, я уже понял, — кивает Рома, цепко рассматривая гостей.

— Кирилл, Петь, это… — следующие слова я проговариваю быстро: — это мой друг — Роман. Мой друг и мой мужчина. Давай поговорим с тобой потом? Когда-нибудь. Не сейчас и не здесь.

Кирилл бледнеет как полотно, но надо отдать ему должное — больше ничем эмоции не выдает. Мне его жаль, я правда так не хотела. Но что еще я могу поделать?

— Приятно познакомиться, — говорит Рома, но судя по голосу — нисколько ему не приятно. Нам всем тут весьма неловко: — А вы с какой целью приехали? — приподнимает брови. Я сжимаю его руку ладонями, умоляя не обострять, он отвечает быстрым кивком.

— И давно у тебя появился «мужчина»? — Кир приходит в себя и впивается в меня взглядом. В нем столько ненависти и гнева, что я отступаю назад. Я просто не могу с этим справиться и отворачиваюсь, пряча влажные глаза. Демин, конечно, переводит на себя удар:

— Тебя это не касается. Тебя вообще больше ничего относительно нее не касается. Вы зря пришли, вам лучше уйти.

— А ты вообще кто такой, блть?! — Петро делает шаг вперед. — Яна, че это за хрен?! Че ваще происходит? — он просто в афиге, если не сказать иначе. Мы вместе учились, он знает меня с семнадцати лет, в общем-то мы всегда неплохо ладили, как друзья. Не помню, чтобы хоть раз видела у него настолько круглые, бешеные глаза.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Демин не шелохнулся, но агрессия от него исходит волнами, я понимаю, что еще пара реплик — и будет драка.

— Эй, ребят, спокойно, — я снова выхожу вперед. — Не усложняйте и без того аховую ситуацию. Кир, я же тебе звонила, все объяснила. Ты пожелал мне удачи. Просто уходи сейчас, я тебя умоляю.

— Я думал, ты мне мстила за вечеринку! Яна, если ты так шутишь, то это не смешно. Это писец.

— Я не шутила. Твои чемоданы на балконе.

— Ты сказала, что мы поговорим и все решим! — он значительно повышает голос, мне становится немного страшно. Нет, мне на самом деле страшно, и я даже рада, что Демин рядом: — Блть, Яна, ты совсем, что ли?! Я к тебе летел как ошпаренный! А ты тут трахаешься…? — он хотел уточнить, с кем именно, но благоразумно не стал. — Вот это удивила.

Рома выдает непечатную фразу общим смыслом: «Блин, просто уйди по-хорошему», а потом мне «Надо это заканчивать».

— Я сказала, что ты теперь свободен и я свободна! — тоже повышаю голос. — Ты согласился. Между нами все кончено. Кто таким шутит?! — я едва не плачу.

— Слушай, мужик, — встревает Петро, обращаясь к Роману, — тут семейная драма, ты не мог бы свалить? Пошли вместе, покурим на улице. Яна потом тебе напишет, если… захочет, — это он типа по-хорошему пытается разрулить ситуацию.

— Ребят, по-человечески вас прошу… — начинаю снова я, но в этот момент Кир с Петей перекидываются парой реплик между собой, я не слышу о чем речь, но Рома, видимо, слышит. Берет меня за талию и аккуратно, но настойчиво отводит в сторону, и в последний раз просит их убраться и обсудить ситуацию между собой с той стороны двери, причем таким тоном, что если бы так попросили меня — я бы уже, честно, свалила даже из собственной квартиры в одних тапочках.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Сысоев — благоразумный человек. Он всегда таким был, я ценила эту его черту. Даже будучи не в курсе о догадках отца, он реально понимает, что с Деминым ему физически не тягаться. Его ошарашенные глаза мечутся с моего лица на лицо Ромы. По взгляду понимаю — мы теперь враги до конца жизни. Ладно, пусть, только закончим это.