Совершенная crazy - Ольга Степнова

Ксюня сникла, отстала и затерялась где-то в просторах кухни.

– Что ты об этом думаешь, Женька? – спросила Лидия, когда они вышли на улицу.

– Честно? – прищурился Славка.

– Да!

– Я думаю, Горазон приложил к этому руки. Это его проделки.

Лидия побледнела, но засмеялась.

– Ты поверила во всю эту чушь? – спросила она.

– А ты?! Ты сама ворвалась ко мне ночью с воплем «Горазон, сволочь, летает!»

Лидия улыбнулась.

– Ночью, перед рассветом, бывают такие скоротечные мгновения, когда реальность соприкасается с потусторонним миром с помощью наших фантазий. И тогда… Призраки – это наше воображение!

– Призраки – это наше воображение, – задумчиво повторил Славка, не очень-то веря в эту материальную мысль.

На зёлёных лужайках, волоча длинные хвосты, прогуливались павлины, яркие фазаны и прочая куриная экзотика.

«Значит, петушиные вопли мне не приснились», – с удивлением подумал Славка. Он повёл Лидию по дорожке, ведущей к пруду.

– Там что-то случилось, – нахмурилась Лидия, указывая на пруд. Она встала и дёрнула Славку за руку, призывая его тоже остановиться.

Возле пруда бегали люди и что-то кричали, размахивая руками.

– Стой! – приказала Лидия. – Я боюсь.

– Гроб что ли нашли? – пробормотал Орлик.

– Смотри, они кого-то несут, – прошептала Лидия, впившись ногтями в Славкину ладонь. От боли он не сразу заметил, что по дорожке, ведущей от пруда, идёт один из братьев Архангельских.

На руках он нёс женщину.

Её руки безвольно болтались, в них не было жизни, а вода – вязкая и густая, – капала на асфальт с кончиков её пальцев. Обуви на ногах не было, и узкие ступни раскачивались в такт каждого шага хоккеиста. С неуместным удовлетворением Славка подметил под его глазом большой фингал.

За Архангельским понуро тащилась толпа…

– Это Алина Сметанина, – хрипло сказала Лидия. – Алина! – Зажмурившись, она закрыла себе рукой рот, будто боясь сболтнуть что-то лишнее.

Возле Славки Архангельский остановился. Толпа плавно обтекла их со всех сторон, словно липкая масса. Орлик уставился в лицо утопленнице. На ресницах у неё зеленела ряска, к щеке прилип ржавый лист, а на шее висела длинная водяная лидия.

Зрелище было не из приятных. Оно было жутким м отвратительным.

Кто-то всхлипнул, кто-то вздохнул, кто-то тихонько начал читать молитву.

Пронзительно и трагично крикнул павлин на газоне.

Из дома вышел Георгий Георгиевич, ведя под руку пошатывающуюся Полину.

– Что это?! – обратился Гошин к толпе, указав на Алину. – Что за купание красного коня?!! – заорал он. – Почему вы тащите её на руках?! Она пьяна?!

– Она мертва, – уточнил хоккеист. – Утонула в пруду.

– Утопилась, – поправила его Лидия и со значением посмотрела на Гошина.

Гошин пошёл багровыми пятнами, а его чёрные усики задёргались в нервном тике.

– Уто… что? – переспросил он, и зачем-то схватил себя за запястье, словно проверяя, есть ли у него пульс. – Уто… где?

– В пруду, – терпеливо объяснил хоккеист. – Запуталась в лидиях, вот и утопла. Сколько раз я говорил Иде Григорьевне – осушите этот гнилой водоём! Нет… – Он сплюнул на тротуар и с нескрываемым отвращением посмотрел на свою ношу.

На крыльцо выбежала Ксения Павловна.

– Там… – ткнула пальцем она в сторону центральных ворот, не замечая скорбных, испуганных лиц. – Там духовой оркестр приехал, журналисты на заборе висят, и французский повар на кухню ломится! Что делать, Георгий Георгиевич?!

Гошин поймал свой дёргающийся ус и попытался закрепить его неподвижно.

– Журналистов гнать в шею, повар пусть готовит свою фуагра на двадцать персон, а оркестр… оркестру прикажите играть «Сказки венского леса», – отрешённо распорядился Георгий Георгиевич.

Полина, покачнувшись, привычно упала в обморок, сверкнув безупречными коленями из-под юбки.

– «Сказки венского леса», – заучивая название, несколько раз повторила Ксюня и помчалась к воротам, так и не заметив утопленницы.

– Играйте, олухи, играйте! – дирижёрским взмахом руки Гошин дал музыкантам отмашку, и они, вскинув трубы, нестройно выдули первый такт знаменитого вальса.

Штраус был явно не их конёк.

И хоть инструменты исправно блестели на солнце, они не давали ни ритма, ни слаженности, ни чистоты звука.

– Мазилы… фальшиво…монетчики… – пьяно пробормотал Гошин, закрывая ладонями измученное, красное лицо.

– Нам сказали, тут будут похороны, – обратился к Гошину человек во фраке с внешностью дирижёра. – При чём тут Штраус?! Мы репетировали реквием Моцарта.

– Да? – посмотрел на него красными глазами Гошин. – Покойница куда-то сбрызнула… – пробормотал он и осмотрел зелёную лужайку с павлинами, словно надеясь найти пропажу среди вальяжных птиц.

– Что? – не понял человек во фраке.

– Играйте вальс, к чёрту реквием! – вскинув руку, Гошин щелчками пальцев задал музыкантам ритм, и, пошатываясь, направился в дом.

– Мне кажется, все сошли с ума. И я тоже, – тихо сказала Лидия.

– А я ещё ничего, – похвастался Славка. – Держусь, но из последних сил.

– Я должна тебе всё рассказать, – Лидия схватила его за руку и потащила в беседку густо затянутую плющом.

Славка полез бы за ней в пещеру к медведю, не то что в уютный зелёный шалаш. Лидия достала из сумочки сигарету и уселась на резную скамейку.

– Завтра брошу курить, – грустно сказала она. – Сегодня никак не получится, стресс на стрессе!

– Что ты хотела мне рассказать? – Славка сел рядом так, чтобы соприкасаться с ней плечом и коленом.

– Алина была любовницей Гошина. Она была беременна, а он не захотел признать её ребёнка. Поэтому… она утопилась. – Лидия глубоко затянулась, и на глазах у неё появились слёзы. – Я подслушала ночью их разговор.

Славка длинно, не по-женски присвистнул.

– Сериал, – сказал он. – И, кажется, ещё только первая серия.

Лидия вдруг отбросила сигарету и зарыдала.

– Это он убил её, Гошин! Алина утопилась из-за него! Я могла остановить её, но не решилась!

– Подожди, – обнял её Славка. – Быть не может, чтобы Алина утопилась.

– Почему? – Лидия перестала рыдать и уставилась тёмными глазами на Орлика. – Почему она не могла утопиться?

– Помнишь, ты рассказывала, что Сметанина дико боится воды и не умеет плавать?

– У тебя феноменальная память. Я не помню, что я рассказывала, но раз ты говоришь, значит, так и есть…

– Так вот, если человек боится воды, он никогда не утопится! – выпалил Славка. – Я однажды на зло бабе Зое хотела повеситься в интернате, но не смогла, потому что боюсь высоты. Баба Зоя хохотала до колик, когда меня с табуретки вшестером снимали.

– Прости, где ты хотела повеситься? – удивилась Лидия.

Называть себя в женском роде Славка уже привык, а вот корректировать биографию пока не научился.

– Э… есть такой пансион… э… для благородных типа девиц. У нас его в шутку интернатом называли, – покраснел он.

– И что там делала баба Зоя?

– Она поварихой была.

– Странно. Ты хочешь сказать…

– Я хочу сказать, что баба Зоя воровала в столовой сахар и сухофрукты, а сваливала всё на меня.

– Да плевать мне на твою бабу Зою! Ты хочешь сказать, что Алину убили?!

– Утопили, – уточнил Славка.

– Дядя Гоша?!! – схватилась за голову Лидия.

– А почему бы и нет? – пожал плечами Славка. – Этот твой дядя Гоша препротивнейший тип! Если он мог бросить беременную любовницу, то уж макнуть её в пруд и подержать под водой пару минут для него – проще простого.

– Но он ушёл в дом, когда Алина пошла к пруду, я видела!

– Сначала ушёл, а потом вернулся! И пока ты бегала от Горазона, сделал своё чёрное дело.

– Нет! – твёрдо сказала Лидия. – Не ве-рю! Это самоубийство.

– Ну и не верь. А, по-моему, Гошин избавился от навязчивой любовницы.

– Неужели ты не видела, Женька, какой ужас стоял у дяди Гоши в глазах, когда он увидел, что Алина мертва?!

– Мужики все козлы, – неожиданно для себя выдал Славка женский постулат.

Лидия откинулась на спинку скамейки и подняла глаза к увитому плющом потолку.

– Иногда я жалею, что не лесбиянка, – вдруг сказала она. – Ну почему только женщины бывают добрыми, искренними и любящими?! Почему только женщинам можно доверять?!

– Не знаю, – потупился Славка, понимая, что далеко зашёл в своих проявлениях женственности.

– Вот взять хотя бы Алину, – продолжила Лидия, не отрывая взгляд от зелёного потолка, и словно считывая оттуда волнующие её мысли. – Ну, да, она была не подарок. Немного завистливая, немного высокомерная, немного взбалмошная и непоследовательная, как все талантливые творческие люди. Но ведь она любила! Она всем сердцем любила дядю Гошу и хотела от него ребёнка! А значит, несмотря на все свои недостатки она – героиня, и всё потому что она женщина! А Вахрамеев?!

– Кто это – Вахрамеев? – напрягся Славка.

– Козёл чистой воды, – нахмурилась Лидия. – Мы любили друг друга целых четыре месяца, а он… Он не имел права на руках переносить через лужу дуру Баранову у меня на глазах! – закричала Лидия, топнув ногой и перестав, наконец, изучать хитросплетения плюща над головой.