Здесь издалека (сборник) - Андрей Десницкий

— А точно, — усмехнулся Смирницкий, — да напишите в часть, узнайте, служит ли еще, или дембель ему вышел, или просто ласты склеил от жизни такой. Да и поезжайте, поприветствуйте товарища.

— Да лень. Ну его. Ребят, кто еще в парилку, по последней, а?

— Я с тобой! — подхватилась Ленка.

А Смирницкие не пошли, напарились уже досыта. Да оно, пожалуй, и к лучшему.

Утром Володя зашел в административный корпус, оформить курсовку (вот ведь тоже дурацкие правила, Советский Союз в миниатюре). Администратор была любезна и приветлива, как всегда, цены были по нынешним временам несерьезные, и только одна мысль не давала покоя…

— Скажите… — вдруг, неожиданно для себя самого, спросил он, когда все дела уже были улажены, — а как фамилия вашего банщика?

— А что, какие-то возникли проблемы?

— Да ну что вы, какие проблемы, банька у вас просто райская, работает он тоже отлично, просто лицо показалось знакомым.

— Да-да-да, работает отлично, не нарадуемся. Сами знаете, на пенсию не проживешь, даже на военную, а мужчина он еще не старый, можно сказать, даже молодой. Исполнительный, порядок поддерживает. Он ведь из армии демобилизовался, или как это теперь называется, служил в других местах, а родом-то отсюда, вот и вернулся домой, к родным.

— А фамилия — Дерюгин?

— Ну точно, а вы откуда знаете? Тут раньше-то полдеревни у нас было Дерюгины, уже сейчас никого почти не осталось, да и деревни той уж и на карте нет, Иван-чаем все поросло, вот три года тому тетка его померла, и он из Дерюгиных последний, он ведь так и не женился… Откуда вы-то знаете?

— Да… — замялся Владимир, говорить ли, нет ли, а потом решил сказать неопределенно, свободы своей не стискивать подробным объяснением: — встречались когда-то давно, помню вот такого товарища старшего прапорщика Дерюгина. Вроде, похож. Подумалось, может, он и есть.

— Вот же какой у нас знаменитый банщик, и в Москве про него знаете! В газетах, наверное, писали? Вы, может, журналист, репортаж про него делали?

— Да нет, что вы, — рассмеялся Володя, про Дерюгина и в газетах! Разве что в журнале «Крокодил», причем в роли самого главного крокодила. Но говорить такого не стал.

— А зря, про него бы надо. Он же у нас герой-ликвидатор, чернобылец. Знаете ведь, человек жизни другим, можно сказать, спасал, а свою-то подпортил, и как. Жена ведь от него ушла, у него после того Чернобыля ни деток уж не было, ни мужского, знаете, начала. Вот она его и бросила, зачем он ей такой. А он с тех пор так и неженатый, жалко вот мужика, да и есть у нас кому, есть…

— Чернобылец, говорите?

— А то! И медаль ему прислали, ликвидаторскую. Он же добровольцем туда, сам заявление писал! Только не умеют ведь у нас беречь своих людей, главное наше богатство…

— Ладно, спасибо.

Володя вышел на крыльцо, закурил. Чернобылец… Ну и что? У них в части половина офицеров и прапорщиков была оттуда, войска-то химические, никто и в голову не брал, что они особые герои. Ну, льготы были положены. Тогда вообще об этом не задумывались. Дежурный по части один раз, шутки ради, счетчик Гейгера принес на дежурство, стал подносить ко всем предметам в дежурке, и стул, на котором он сидел, выдал — сорок пять миллирентген в час! Три фона, втрое выше, чем положено. Обычный стул из магазина, он в Чернобыле не был, но вот те зады, что на него садились день ото дня…

А вот сволочью он был редкостной, товарищ старший прапорщик, это да. Это несомненно. И в морду бы ему дать не мешало.

Да может, совпадение? Лица он в темноте как и не разглядел. Фамилия редкая, но не уникальная, как и присказка та дурацкая. Впрочем, что гадать. Все равно ключи от баньки у него, и надо занести их банщику, вот, при дневном свете и разберемся.

Он отправился к бане, но уже сам не верил в совпадение. Вот теперь — сказать ему все, все что хотелось тогда, да возможности не было. Показать ему, что он — он теперь человек, и всегда им был, а Дерюгин как был нулем и холуем, так им и остался. Наглядно так показать. Доказательно.

— Доброго утра! Ну, как банька?

Дерюгин стоял прямо перед ним — сам вышел навстречу, по своим каким-то делам, и был он постаревший, сморщенный слегка, но все тот же самый Крамор, про которого писали на дальней стене гаража: «Крамор — мраки», и когда смывали эту надпись, она обязательно появлялась вновь.

— Банька? Хороша банька, — в замешательстве ответил Володя, и даже «спасибо» забыл от удивления прибавить. Как бы только начать… Здравия желаю, товарищ старший прапорщик? Получите в рыло, товарищ старый пердун, за все наши унижения? Но нет, это дагестанцы так сделали, он лучше словесно, как и тот их унижал. За всех и за всё. Дагестанцы б встретили, так вообще бы его убили, наверное.

— Ключи-то? — ласково спросил Дерюгин. Он его не узнавал, да и куда было узнать, сколько таких прошло перед ним за годы службы. Ничего, это даже лучше, так эффектнее будет.

— Ключи, да, ключи… — порылся по карманам, достал, так и не решив, с чего бы начать.

— Я уж там побывал, сегодня с утра ведь новые клиенты у меня, прибрался. Венички-то уж как поистрепали!

— Венички?

— Венички, едритьска-сила, — подтвердил банщик, словно печатью удостоверение прихлопнул. Ах, тебе, гад, венички сэкономить захотелось? А шесть сотен вчера на карман получил или нет? Может, отрабатывать неохота? Так ты, Дерюгин, надо мной два года измывался, кончилось то время. Теперь ты будешь за мной пол подметать, ты мне дровишек подкидывать, ты мне, если потребуется, и спинку помассируешь, и пятки почешешь, что тут венички! Ты теперь в дерьме, где и должен быть, и есть на свете справедливость. А я человек, и все мы люди, все твои бывшие рядовые, все чего-то добились, кем-то стали. Один ты, бобыль банный…

Чернобылец-доброволец. Ликвидатор. И та авария на шоссе. Тогда ты проехал мимо. Ты ничем не мог помочь. И в Чернобыле не мог, не тебя туда послали. Какая, в сущности, разница, где он был…

Помолчал, дожевывая травинку, и ответил:

— Ладно, хорошие были венички. И банька отличная. Спасибо, Семеныч! Может, денька через три еще разок, а?

— А то! Постойте… отчество-то мое откуда знаете?

— Да в контору сейчас заходил, так, поинтересовался. Надо же как-то тебя называть!

Берег турецкий

Эта пара вошла в экскурсионный автобус с опозданием, и двух сидений рядом для них уже не было. Все, кто поехал в одиночку, занимали сидения у окна, и несколько свободных мест оставалось только у прохода. Так что гладкий мужичок в шортах, майке и смешной вязаной шапочке на бритой голове плюхнулся рядом с незнакомой девушкой, а его спутница в таких же шортах и майке (лицо ее было скрыто соломенной шляпой и черными очками) пристроилась рядом, через проход. Дама села тихо, как влитая, а мужичок поерзал, устраиваясь поудобнее в кресле, и едва нашел точку равновесия, выдал команду:

— Ну чё, поехали, что ли!

— Еще двух человек не хватает, — живо отозвался представитель турфирмы, стоявший рядом с шофером.

— А чё они опаздывают! — среагировал мужичок, но представитель турфирмы был хорошо вышколен и в спор с клиентом вступать не стал.

Парень со следующего ряда сказал негромко, но так, чтобы было слышно:

— Сами опоздали, между прочим.

Мужичок решительно повернулся к нему:

— Не мы последние!

В самом деле, в автобус вбегала с извинениями еще одна пара, путаясь в пакетах с завтраками — их в виду особо ранней экскурсии выдавали прямо у стойки регистрации. А парень не стал ни на что отвечать.

— А чё, какие проблемы? — мужичок все-таки не унимался, но парень молчал, и тогда он переключился на свою соседку:

— А меня Костей зовут!

— Татьяна, — кратко ответила девушка, и было непонятно, собирается ли она продолжать знакомство, или просто соблюдает правила вежливости.

— Ну, теперь поехали! — беспокойный мужичок подал команду, и автобус тронулся словно бы в ответ на его слова.

— Уважаемые дамы и господа, фирма приветствует вас… Наша экскурсия будет проходить… Там вас ждет обед… Вечером мы отправимся…

Слова представителя фирмы, выверенные и заученные, отменно вежливые, как-то проносились мимо сознания, и только стало ясно, что ехать им еще часа четыре, причем это только в один конец. Кто-то пристраивался поспать, кто-то равнодушно глядел в окно на турецкие пейзажи, а несколько человек даже уткнулось в книгу. Шесть утра — это все-таки очень рано.

Костя вытребовал у своей спутницы сумку, выудил банку пива и пакетик орешков, стал со вкусом завтракать. Предложил соседке, но как-то не очень настойчиво — видно, пива хотелось самому. А парень позади него раскрыл журнал с чем-то хайтековским на обложке и все равно задремал.

— Танюш! — разбудил его через пять минут голос Кости, — чего такая грустная?