Эмфирион - Джек Вэнс

Женщина обратилась к Гилу отчетливым внятным голосом:

- Я - надзирательница Хантиллебек. Поскольку ты несовершеннолетний, мне поручено надзирать за домом до тех пор, пока не вернется ответственный взрослый. Короче, ты под моей опекой. Тебе незачем менять свой обычный распорядок; можешь спокойно работать или упражняться в благочестии, или чем ты там еще обычно занимаешься в это время.

Гил молча склонился над ширмой. Надзирательница Хантиллебек заперла дверь, обследовала дом, везде зажигая свет, пофыркивая при виде холостяцкого хо-, зяйства. И вернулась в мастерскую, оставив везде в доме горящий свет, хотя в окна еще проникало вечернее солнце.

Гил решился робко возразить.

- Если вы не против, я погашу свет. Отец не любит кормить лордов больше, чем необходимо.

Это замечание вызвало сильное раздражение у надзирательницы Хантиллебек.

- Я против. В доме темно и отвратительно грязно. Я желаю видеть, на что ступаю. Не хочу наступить на что-нибудь скверное.

Гил с миг подумал, а затем на пробу предложил:

- Ничего скверного тут на самом-то деле нет. Я знаю, что отец придет в ярость - и если мне можно выключить свет, то я буду бежать впереди и снова включать его, когда бы вам ни захотелось куда-то пойти.

Надзирательница резко развернулась и прожгла Гила таким разъяренным взглядом, что тот отступил на шаг.

- Пускай горит! Какое мне дело до скупости твоего отца? Он что, хочет задушить Фортинан? Мы что, должны ради него питаться грязью?

- Не понимаю, - запинаясь, проговорил Гил. - Отец - хороший человек. Он никому бы не причинил вреда.

Надзирательница презрительно сморщилась, отвернулась, расположилась поудобней на кушетке и принялась вышивать тамбуром шелковую паутину. Гил медленно отошел к своей ширме. Надзирательница достала из ридикюля вязку из засахаренных водорослей, затем бутылочку кислоимбирного пива и кусок пирога с творогом. Гил поднялся в жилые помещения и перестал думать о надзирательнице Хантиллебек. Он съел тарелку бобов, а затем в пику надзирательнице погасил свет на верхних этажах и направился к кушетке. Он не знал, как провела ночь надзирательница, так как утром, когда он спустился по лестнице в мастерскую, она уже исчезла.

Вскоре после этого в мастерскую притащился Амиант. Его редкие седые волосы торчали во все стороны, а глаза походили на лужицы ртути. Он посмотрел на Гила, Гил посмотрел на него.

- Они, - спросил Гил, - они сделали тебе больно? Амиант покачал головой.

Гил в страхе наблюдал за ним, пытаясь решить, болен отец или нет. Амиант успокаивающе поднял руку.

- Незачем волноваться. Я плохо спал… Они искали?

- Не усердно.

Амиант неопределенно кивнул. Поднявшись, он подошел к двери и постоял, глядя через площадь, словно эта сцена - деревья-мозолепяты, пыльные кусты-ан-нелы, строения напротив - была ему незнакома. Он повернулся, прошел к своему верстаку, осмотрел полувырезанные пластины своей новой ширмы.

- Можно мне принести тебе чего-нибудь поесть? - спросил Гил. - Или чай?

- Не сейчас. - Амиант поднялся наверх. Через минуту он вернулся со своей старой папкой, которую и положил на верстак.

- Там есть дубликаты? - в ужасе спросил Гил.

- Нет. Они под черепицей. - Амиант, казалось, ничуть не удивился, что Гилу известно о его деятельности.

- Но… Зачем? - спросил Гил. - Зачем ты дуплицировал эти вещи?

Амиант медленно поднял взгляд и посмотрел Гилу прямо в глаза.

- Если не я, - спросил он, - то кто же?

- Но… Правила… - Голос Гила оборвался. Амиант ничего не ответил. Молчание значило больше, чем все, что он мог сказать.

Амиант раскрыл папку.

- Я надеялся, что ты сам обнаружишь их, когда научишься читать.

- А что это?

- Различные документы из прошлого - когда правила были иными. - Он взял одну из бумаг, взглянул на нее, отложил в сторону. - Некоторые очень ценны. - Он перебрал документы. - Вот: хартия старого Амброя. Почти непонятна, а теперь едва ли вообще известна. Тем не менее, она по-прежнему в силе. - Он отложил бумагу в сторону, коснулся другой. - Вот легенда об Эмфирионе.

Гил посмотрел на знаки и узнал в них старинное архаическое письмо, по-прежнему непонятное ему. Амиант прочел ее вслух. Дойдя до конца страницы, он остановился и положил бумагу.

- Это все? - спросил Гил.

- Не знаю.

- Но чем она заканчивается?

- Этого я тоже не знаю.

Гил неудовлетворенно поморщился.

- А это правда?

- Кто знает? - пожал плечами Амиант. - Наверное, Историк.

- А кто он?

- Некто издалека. - Амиант подошел к шкафчику, принес пергамент, чернила и перо. И принялся переписывать фрагменты. - Я должен снять копии с них всех, я должен распространить их там, где они не пропадут. - И склонился над пергаментом.

Несколько минут Гил стоял, глядя на него, а затем повернулся, когда дверной проем закрыла тень. В мастерскую медленно вошел какой-то человек. Амиант поднял взгляд. Гил посторонился. Гостем оказался высокий мужчина с большой красивой головой и ежиком тонких седых волос. На нем была куртка из черного поплина с дюжиной вертикальных рубчиков под каждым рукавом, белый жилет, брюки в черно-коричневую полоску: богатый, очень приличный костюм, наряд человека с положением. Гил, видевший его прежде на Цеховых собраниях, узнал п-ля Блейза Фодо, Цехмейстера собственной персоной.

Амиант медленно поднялся на ноги.

- Я слышал о ваших трудностях, п-ль Тарвок, - заговорил глубоким серьезным голосом Фодо, - и пришел доставить вам благие пожелания Цеха и мудрый совет, буде он вам требуется.

- Спасибо, п-ль Фодо, - поблагодарил Амиант. - Жаль, вас не было здесь, чтобы посоветовать Эллсу Уол-легу не выдавать меня.

Цехмейстер нахмурился.

- К несчастью, я не могу предвидеть всякий неблагоразумный поступок, совершенный всяким членом. И делегат Уоллег, конечно же, выполнил свой долг так, как он его понимал. Но я удивлен, застав вас за писанием. Чем вы занимаетесь?

- Я переписываю древнюю рукопись, - произнес предельно отчетливо Амиант, - чтобы та могла сохраниться на грядущие времена.

- Что это за документ?

- Легенда об Эмфирионе.

- Ну, в таком случае, это достойно восхищения. Но ведь это же наверняка дело писцов. Они не занимаются резьбой по дереву, а мы не занимаемся ни сочинительством, ни писанием. Какой нам был бы прок? - Он показал взмахом руки на неаккуратный почерк Ами-анта и слегка улыбнулся. - Эту копию никак не назовешь безупречной.

Амиант почесал подбородок.

- Разобрать-то, надеюсь, можно… Вы умеете читать написанное на архаическом?

- Конечно. Какое старое дело столь занимает вас? - Он взял фрагмент и чуть склонил голову набок, разгадывая смысл текста: