Мумия из Бютт-о-Кай - Клод Изнер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Виктор решил подняться на второй этаж и заглянул в зал 13, где продавали часы, фаянс, гравюры, драгоценности и хрусталь. Тут было много экспертов и библиофилов, господ почтенного возраста в рединготах и цилиндрах, в очках и с орденскими ленточками. Виктор узнал среди них некоторых клиентов книжной лавки «Эльзевир», членов научных обществ и академиков. Они уже направлялись к выходу из зала, а значит, торги только что закончились.
«Что ж, если тетушка не здесь, я догадываюсь, где она может быть», — подумал Виктор, которого забавляла мысль о том, что Альфонс ухлестывает за женщиной, которая старше его на пятнадцать лет.
Он поднялся вверх по улице Шоша к знакомому бистро. Пятеро перекупщиков, среди которых была женщина с огненными волосами, пили пиво. До официального начала торгов они договаривались купить несколько лотов, а во время аукциона постоянно поднимали ставки, чтобы товар не ушел к другим покупателям. Участники отказывались от лота из-за слишком высокой стоимости, и он доставался одному из заговорщиков, а тот уступал соучастником кое-что из своей добычи. Вот и сейчас какой-то тощий суетливый субъект пытался оторвать от пола два бронзовых светильника.
— Фальшивая бронза, двенадцать франков. Кто даст больше? Я, Жозефин Гро, предлагаю четырнадцать. Мсье Алибер — шестнадцать, мадам Пийот — семнадцать, я даю восемнадцать с половиной, раз, два… — Он стукнул по столу вилкой. — Продано Жозефину Гро.
— Мсье Легри! Идите же к нам! — воскликнула Александрина Пийот, завидев Виктора. — Я расскажу вам последние сплетни. Мсье книготорговец, — объяснила она собравшимся. — Угадайте, что нашел кюре в томике Корнеля, который только что купил за кусок хлеба? Облигацию, которая позволила одному из его молодых прихожан избавиться от долгов отца.
— Этот священник наверняка попадет в рай, — заметил Виктор.
— А я как-то раз обнаружил стофранковую купюру в учебнике светских манер, — прошептал старик с моноклем.
— Александрина, у вас случайно нет текстов Шевреля? — спросил Виктор.
— Того, который дожил до ста лет? Возможно. Надо вернуться в свою нору и поискать. У меня там столько книг…
Тетушка была дородной женщиной лет пятидесяти с такими густыми пышными волосами, что когда она затягивала их в пучок, казалось, будто у нее к голове пришпилен небольшой мячик. Зимой и летом она носила черную вязаную шаль. Обладая коммерческой жилкой, она умела выгодно сбыть любой товар, но при этом не жадничала и жила очень скромно, в небольшой квартирке неподалеку от Кур де Роан.[44] Нора, о которой упомянула мадам Пийот, представляла собой старый сарай, который она приспособила под склад и вот уже лет тридцать держала там книги и безделушки, придерживаясь принципа, что на всяк товар рано или поздно найдется покупатель. Она ни на чем конкретном не специализировалась и продавала все подряд: подсвечники, украшенные эмалью, монеты, медали, — одним словом все, что могло привлечь хоть какого-нибудь простофилю.
Обычно сделка происходила примерно так:
— Сколько стоят эти часы, Тетушка?
— Они принадлежали Наполеону III. Полюбуйтесь на циферблат, какая красивая чеканка! Эти часы были на императоре во время его пребывания в городе Седане. Для вас — сто пятьдесят франков, почти даром.
— Да вы что?!
— Не нравится? Очень жаль…
Жертва сопротивлялась, умоляла, колебалась, но в конце концов платила сто франков за позолоченные карманные часы, стоившие на самом деле не больше пятнадцати.
Виктор взял экипаж, за что Александрина Пийот, которую мучил ревматизм, была необычайно признательна, и они всю дорогу болтали. Виктор все не осмеливался завести разговор на интересующую его тему. Ему было неловко расспрашивать ее об Альфонсе Баллю, и он решил, что благоразумнее вообще отказаться от этой мысли.
— Вы так предупредительны, мсье Легри, и в благодарность, помимо книг Шевреля, на которые вы получите скидку, я покажу вам еще одну необычную вещицу. Мне ведь прекрасно известна ваша слабость: стоит вам увидеть что-то загадочное, как вы делаете стойку, словно охотничий пес.
Извозчик привез их к перекрестку де Бюси. Они прошли пассаж дю Коммерс — грязноватый переулок, тянувшийся между задними дворами жилых домов, котельными, мастерскими, газетными киосками и бакалейными лавками. Когда шли мимо дома 9, Виктору стало не по себе: ведь именно здесь в 1790 году доктор Гильотен опробовал на овцах свое изобретение — машину для отрубания голов. В старинной башне времен Филиппа-Августа[45] теперь расположилась мастерская слесаря.
От пассажа дю Коммерс было рукой подать до Кур де Роан. Тесную площадь обступили потемневшие от времени особняки XVI–XVII веков, некоторые из которых были такими старыми, что, казалось, не могли стоять прямо и старались прислониться к соседу. Несмотря на очевидную бедность здешних жителей, на подоконниках верхних этажей весело цвели левкои, а в клетках щебетали птицы.
На одном из домов висело объявление:
Требуются рабочие руки для изготовления цветов и украшений из перьевВиктору стало понятно, почему у некоторых прохожих в волосах застряли посеребренные веточки и нитки.
В одном углу проходного двора были выставлены пустые бочки — видимо, из крошечного трактира с террасой, увитой чахлым вьюнком, в другом валялась ржавая утварь, трухлявые оконные рамы и печные трубы.
У сарая Тетушки, расположенного на первом этаже здания эпохи Людовика XIII, сохранилась «подставка для мула» — возможно, единственная сохранившаяся в Париже. Этот невысокий металлический треножник когда-то служил для того, чтобы какой-нибудь толстый монах или пожилой профессор Сорбонны могли без посторонней помощи забраться в седло. У порога мастерской столяра щенок резвился в стружках, пахнущих хвоей.
Квартира старьевщицы располагалась на втором этаже: там, дома, Александрина Пийот хранила самый ценный товар, который предлагала только серьезным клиентам. Виктор не раз приобретал у нее, не торгуясь, редкие книги и фотографии, в том числе три снимка Гюстава ле Гре.[46]
Если сарай Тетушки был похож на свинарник, то ее двухкомнатная квартирка сияла чистотой. Стены, кровать и три кресла с кретоновой обивкой были словно из кукольного домика. На полках стояли горшки с анютиными глазками и резедой, фарфор и книги с золотым обрезом; к каждой был прикреплен ярлычок с указанием цены. Виктор с интересом стал разглядывать эти сокровища, но вскоре разочарованно отметил, что редких и действительно ценных томов среди них нет. И все же, хотя это был второсортный товар, распродав его, Тетушка Старьевщица могла бы несколько месяцев провести на курорте. Но она не собиралась оставлять свое занятие, понимая, что без него ее жизнь потеряет смысл.
— Торговля — моя страсть. Каждое утро я повторяю себе: «Ну уж сегодня ты точно добудешь нечто небывалое!». Я верчу в руках старинные вещицы из Кур де Массакр, хожу по залам, и порой та или иная вещь словно шепчет мне: «Мы созданы друг для друга, забери меня…» Чашечку кофе, мсье Легри?
Она принесла к кофе тарелочку лукума, вытащила откуда-то из складок юбки кисет и свернула папироску, лукаво поглядывая на Виктора. Потом повернула ключ в ящике письменного стола, достала оттуда коробочку из-под мигренина и приоткрыла ее.
— Вашу руку, пожалуйста.
Виктор повиновался, и хозяйка положила ему на ладонь крохотную книжечку.
— Это что, сделано для ребенка? — спросил он.
— Рассмотрите хорошенько.
Пять бумажных лент были сложены гармошкой и грубо сшиты, так что получилась крошеная записная книжка в пять сантиметров длиной и четыре шириной. Обложкой послужил папирус, испещренный иероглифами, на обратной стороне неразборчиво нацарапан адрес.
— Мне стало интересно, что означают эти формулы, — объяснила Александрина Пийот.
Виктор раскрыл книжечку: она была вся заполнена цифрами, знаками сложения, процентами и латинскими терминами.
— Ваша миниатюра чем-то пахнет… С каких это пор вы ловите рыбу?
— Эту книжечку при мне достали из рыбьего брюха, а точнее из карпа. Как он ее проглотил — загадка!
— Это было давно?
— В четверг. Я как обычно обедала в «Уютном уголке». Хозяйка трактира, Аделаида Лезюер, — моя приятельница. Это было в тот самый день, когда случился ураган. К счастью, когда он начался, я уже была дома.
Виктор снова задумчиво пролистал блокнот. Страницы были расчерчены как в расчетной книжке. На одной он увидел надпись:
RMAT Fa ri u e pa f s 2, re l’Arc v С RET NНа других были записаны полустертые цифры, и только два слова целиком: cinnamum и murra. Уцелевшая фраза заканчивала книжку:
