Долго и счастливо - Маруся Карасева

   - Какая же ты дрянь, - прошипел он.

   Эстри довольно закивала.

   - Именно, дорогой, именно, - поднявшись на цыпочки, она неторопливо поцеловала его в уголок рта. - И ты просто не можешь мне противостоять!

  Глава 8

1

Когда Василиса долетела до Москвы, глаза у нее опухли от слез. Она никогда и не думала, что в ее организме столько жидкости, способной вылиться через слезные каналы. Пограничник долго сверял ее зареванное лицо с фотографией в паспорте, прежде чем шлепнуть штамп посреди единственной оставшейся чистой страницы. В другое время бы Вася возмутилась, но сейчас ей было решительно все равно. Куда ей теперь летать? 

Больше всего ее злило и ужасало то, что она так плачет по Сандеру - бессердечному убийце и палачу невинных жертв. Как он мог вести себя с ней как ни в чем ни бывало после того, что натворил? Как мог обниматься с ней и смешить всякими глупостями, пока она окончательно не размякла и не поверила, что вместе их ждет долгое, счастливое будущее? И главное, почему, даже зная, что поступила правильно, она так тоскует в разлуке? Наверное, будь Василиса цельным, правильным, достойным человеком, она бы нашла кол и всадила его Сандеру в черное сердце, после чего ушла, не оглянувшись. Но даже на это ее не хватило. А значит, не такой уж она хороший человек.

- Василиса! - знакомый голос заставил ее вздрогнуть.

- Борис Матвеевич! - просияв сквозь слезы, она бросилась к начальнику отцовской охраны. - Здравствуйте! Вас папа послал? 

Тот ответил искренней улыбкой.

- Здравствуйте, барышня! - сказал он, забирая из рук Васи небольшую сумку с вещами - даже в багаж не пришлось сдавать! - Нет, меня мама ваша попросила встретить. И специально наказала папе пока что ничего не говорить. 

- И вы не сказали? - Вася пошла с ним рядом, стараясь попасть в его широкий шаг.

Борис покачал головой.

- Степан Фомич будет злиться, конечно, но я Алене Михайловне слово дал, - он бросил взгляд на ее опухшее от слез лицо и осторожно добавил: - Что-то вы грустная, барышня. Случилось что?

Слезы тут же подступили к васиным глазам, и она быстро замотала головой:

- Ничего страшного, Борис Матвеевич. Просто фильм в дороге смотрела грустный. Мелодраму.

- Фильм грустный, значит, - повторил вампир со значением. - Ага, понятно. Наснимают, понимаешь, в этой Америке всякого - только молодых девушек смущают... Я вот вас, барышня, попрошу, можно? Вы со мной лучше без отчеств, по-простому.

Вася, у которой язык не поворачивался называть его просто по имени, с сомнением кивнула. Возможно, дело было в почтенном возрасте Бориса, а может, в старомодной гладкости речи, которую она и сама, стоило им начать общаться, тут же подцепляла, точно мартышка-повторюшка. Да и на вид Борису было лет сорок пять - вполне достойный возраст, чтобы начать откликаться на имя-отчество.

   Вот с Сандером у нее никогда не было таких проблем. Большую часть времени она даже не ощущала разницы в возрасте... Так, стоп. Хватит. Василиса тряхнула головой, отгоняя ненужные воспоминания. Что было - то прошло. У нее теперь новая жизнь.

Всю дорогу Вася трещала, рассказывая о местах, которые посмотрела за последнюю пару месяцев, при этом старательно избегая любых упоминаний о Сандере. Это было непросто - казалось, он был частью каждого счастливого васиного воспоминания.

Дома у мамы, оказавшись за накрытым кухонным столом среди уютных домашних вещей и запахов, она снова расплакалась и плакала еще почти два дня. И только потом начала рассказывать Алене, что с ней произошло.

Как она в глубине души и ожидала, жуткая и душераздирающая история о терроре в бельгийском аэропорту произвела на ее приемную мать куда меньшее впечатление, чем на саму Василису. А вот упоминание об Эстри заинтересовало. Она три раза переспросила, как та выглядела и что говорила, после чего задумчиво пошла к холодильнику и достала очередной пакет с кровью.

- Значит, Эстри вернулась, - сказала она, неодобрительно покачав головой. - Я-то думала, она давно сдохла, эта сумасшедшая паршивка. Надеюсь все же, что это какая-то другая Эстри. Может, у Сандера просто приступ ностальгии по старым временам...

Сердце у Васи тревожно забилось. 

- Кто она такая, эта Эстри? - подозрительно спросила она. Что-то подсказывало ей, что ответ ей совершенно не понравится.

Алена перелила кровь в стакан и сунула туда соломинку.

- А Сандер что же, не рассказывал тебе? - она помедлила, отпивая. - И ты не спрашивала? Ох уж эти мне влюбленные. И почему вы считаете слепое доверие таким романтичным?

- Мам, - прервала Василиса ее философствования. - Кто такая Эстри? Говори уже!

Алена посмотрела на нее с сочувствием.

- Если эта та самая Эстри - а судя по описанию и поведению, это именно она, - к Сандеру явилась его создательница собственной персоной.

2

- И где ты была все это время? - Сандер тяжело опустился в кресло, безо всякого интереса наблюдая за Эстри, развалившейся на широкой кровати, которую он всего несколько часов назад делил с Василисой.

- А ты соскучился? - соблазнительно улыбнувшись, она похлопала по кровати рядом. - Иди же ко мне!

Он покачал головой.

- Знаешь, когда я тебя вижу, то сомневаюсь в своей гетеросексуальности. 

Ее глаза расширились:

- Что, правда? Может, позовем портье третьим?

Сандер недовольно сморщился.

- Ты намеренно игнорируешь мои вопросы?

- А ты мои? - Эстри невинно захлопала ресницами, наслаждаясь его злостью. 

- Ты же умерла, - выдавил он наконец. - Почему ты не могла остаться мертвой подольше?

Эстри подняла брови.

- Милый, ты такой нелюбезный! Как женщины тебя терпят? И потом, с чего ты взял, что я умерла?

- Потому, что все это время я тебя не чувствовал, - Сандер пронзил ее внимательным взглядом. - Тебе вообще о чем-нибудь говорит выражение "проклятие обращения"?

- Кстати, об этом, - Эстри перекатилась на бок и спустила лямку черной маечки с одного плеча. - Ты мне должен еще сто девяносто девять лет сексуального рабства. Когда собираешься отдавать должок?

- Не в этой жизни.

Надув губы, Эстри вернула бретельку на место.

- Это из-за девчонки, да? Ох, Сандер, ты всегда был омерзительно-преданным, словно пес. Девушки это не ценят, глупенький, ну когда же ты это поймешь? - она сокрушенно покачала головой. - Кстати, почему ты мне сопротивляешься? Почему проклятие на тебя не действует?

- Может, потому, что мне уже не двадцать пять?