Первое правило королевы - Татьяна Устинова

Зато на дне бутылки болтался глоток «Божоле», и она вылила его в пузатый бокал, чтобы пить как в рекламе, красиво и со вкусом, вышла в гостиную и включила телевизор.

Джина на кухне мерно и звучно лакала молоко — смиловалась.

Новостей не было, зато была программа «Аншлаг».

Ведущая в ослепительном оранжевом костюме с кружевами на коленях и желудке интимным одесским контральто представила юмористов. Юмористы некоторое время уныло пошучивали, не забывая, однако, подобострастно покланиваться в сторону всесильной ведущей — кабы не она, матушка, как пить дать утонул бы «сухогруз сатиры и юмора», как удачно и свежо сострил один из вышеупомянутых юмористов.

Потом все вместе они почему-то взгромоздились на катер, потом нестройно запели, потом дяденьки в пиджаках повязали платки и нарумянили губы — представляли женщин.

Инна глотнула «Божоле».

Раскиданные газеты пестрели на столе в кабинете, ей было их видно.

Что это за газеты? Как они оказались в квартире Мити Мухина, пропойцы и «несчастнейшего из людей», как он сам называл себя, когда в алкогольном буйстве рыдал и бился лысеющей головой о паркет?

Инна могла дать на отсечение свою собственную голову, что он отродясь не читал никаких газет и уж точно не знал такой фамилии — Селиверстова.

У него даже была некая должность, которую добыл для него отец. Назывался Митя то ли вице-президент, то ли заместитель председателя совета директоров какого-то банка. Он никому там не мешал, наоборот, способствовал — всегда полезно иметь под рукой губернаторского сына. Конечно, после смерти Мухина Митеньке придется свой «пост» покинуть — сам по себе он никому не был нужен.

Наверное, именно сегодня впервые в жизни у него появился достойный повод напиться и почувствовать себя «несчастнейшим из людей», что он с успехом и проделал.

Но газеты?.. Или он натаскал их из своего «присутственного места»?

Вино почти кончилось, зато «Аншлаг» все никак не кончался. Инна переключилась на другой канал. Слушать было невозможно, смотреть — стыдно.

Если бы не сегодняшняя история, не поленилась бы, позвонила Олегу Добронравову, давнему приятелю, нынешнему председателю Российского телевидения, спросила бы, видел ли сам Олег Петрович, что именно показывает вверенный ему канал. Впрочем, может, и не стоит данный телевизионный шедевр ее усилий. Скучища смертная, конечно, а так… ничего особенного, безобидно по крайней мере. Черт с ними.

На первом канале наконец-то начались новости, и Инна навострила уши — первый сюжет был как раз о белоярских похоронах.

Вот и премьер с потупленной головой, и «самые-самые» вице, и Якушев — по правую руку от премьера, все правильно.

Вот и она сама — коричневый мех шубы, белые волосы, сосредоточенное, как будто озябшее лицо. Когда это ее зацепила камера?.. Она старательно уклонялась от немигающих круглых телевизионных глаз, все время помнила об этом, и вот — не уклонилась.

Господи, что будет, когда утром станет известно о смерти мухинской вдовы?! Страшно даже подумать — в день похорон мужа, в квартире алкоголика-сына, при загадочных, невыясненных и черт знает каких обстоятельствах!

Эти самые обстоятельства были в двух шагах от Инны, и, может быть, она сама осталась жива потому, что рассматривала кухню, словно долгое время пробывшую под водой, думала, хотела побыстрее уехать — ни разу ни с места не поднялась, ни голову не повернула.

Если бы повернула — все.

Вдруг она увидела это — вот она поворачивает голову, заслышав какой-то неясный звук, и встречается с глазами убийцы, и видит в них свою смерть, и смотрит, как он приближается, стремительно и неслышно, как неуловимым профессиональным и точным движением поднимает руку, чтобы выстрелить ей, Инне, в лицо.

Или в висок — в хрупкие, податливые, непрочные кости.

Замерзший глоток «Божоле» куском льда встал поперек горла. Стало нечем дышать — совсем.

Слезы полились сразу, очень горячие и очень соленые, попали в горло, растопили лед. Она судорожно вздохнула, как всхлипнула, — в горле все горело, и глубже, в легких, тоже горело.

Что произошло?! Как она могла оказаться почти что свидетельницей убийства?! Да не просто убийства, а — губернаторской вдовы?! Что за странности, тайны, заговоры?! Как она, Инна, оказалась втянутой во все это? И во что — во все?! Что это — все?!

Телевизор все показывал кладбищенскую толпу в темных длинных пальто, и мальчик-комментатор бормотал какую-то невнятицу — мол, был покойный Мухин борец, творец, отец и всякое такое прочее, и за это, мол, он и поплатился, и хотя нет прямых доказательств, но следствие все же надеется. Помянуты были прочие знаменитые покойники — Старовойтова, Холодов, Листьев.

Какая ужасная судьба — и после смерти оставаться знаменитым, «склоняемым», «употребляемым» в репортажах, каждый раз под новым соусом. Соус включал все необходимые ингредиенты — немного «страданий за правду», немного «борьбы за свободу слова», немного «бессилия власти» — и употреблялся в соответствии с требованиями текущего момента.

Комментатор все бормотал, и под его аккомпанемент Иннины слезы все лились и лились — она не обращала на них внимания, еще не хватает! Они прольются и перестанут, подумаешь!.. Она сильная и храбрая, а не какая-то там размазня.

Камера выхватила из толпы вице-премьера, «самого-самого». «Самый-самый» что-то быстро говорил на ухо соседу, плотному, темноволосому, очки — два стекла без оправы.

Инна вдруг напряглась так сильно, что пришлось поставить на стол бокал — что-то очень знакомое было в том, как этот, плотный и темноволосый, наклонял голову, как бы чуть вправо, как бы немножко насмешливо. Потом он снял очки и посмотрел прямо в камеру — очень темные глаза, стена, а не глаза, тяжелый подбородок, словно каменный рот.

Слезы пропали неизвестно куда.

Он. Ну, конечно.

— Появление в Белоярске Александра Ястребова, — говорил тем временем комментатор, — многим показалось неожиданным и слишком многозначительным. До последнего дня не было известно, что именно он совсем недавно перекупил контрольный пакет акций «Белоярского Угля», из-за которого в девяносто третьем году в городе разгорелась настоящая криминальная война. Тогда Владимиру Адмиралову удалось разрешить все противоречия, и долгое время предприятие оставалось одним из самых доходных и стабильных в крае. По оценкам политологов, приход в край Ястребова может означать только одно — экономические интересы олигархов постепенно перерастают в политические амбиции. Это стало особенно заметно в связи с гибелью губернатора Мухина. По закону о выборах…

Александр Ястребов в телевизоре повел лобастой башкой, отвернулся от камеры.

Комментатор все бормотал, но и без его бормотаний Инне все стало ясно.

Вот он — будущий король, который «да здравствует!», который заменит того, что недавно умер. Потому и вице-премьер рядом с ним, да не просто какой-нибудь, а «самый-самый», чтобы всем сразу было видно, за кем та самая вожделенная, желанная «поддержка Кремля», практически пропуск в рай.

Все решено. Ни Якушев, ни Хруст скорее всего изменить ничего не смогут, как бы им этого ни хотелось — не видать им губернаторского трона. Пока они совещались — каждый со своими, — да собирались с силами, да заседали, да решали, все уже сделалось. Они еще только лестницы налаживать собрались, чтобы на трон забраться, кто быстрее и сноровистей, а над троном-то уже откуда ни возьмись появился вертолет, так сказать. С вертолета на трон попасть куда как проще, чем по лестнице карабкаться!

Инна потерла загоревшееся лицо и вытащила из ушей серьги, которые вдруг стали ей мешать. Бриллианты хищно полыхнули под электрическим светом.

Конечно, есть еще некое действо под названием «демократические выборы». В том смысле, что неизвестно, кого «выберет народ», за кого он проголосует, кому «окажет доверие».

На этот счет и существуют технологии, называемые политическими, суть которых сводится к тому, что возвести на трон можно кого угодно, если возводить по правилам и если для этого есть необходимое количество денег.

Это не хорошо и не плохо. Это — закон.

Инна все терла лицо.

Странно, что она не знала раньше. Странно, что в прессу не просочилось никаких слухов. Странно, что она вообще никак не соотнесла этого Ястребова, известного всем, и того, который спал в ее кровати, свесив до ковра загорелую волосатую руку.

Странно, что и об этом Ястребове она почти ничего не знала — не встречала в администрации президента и на каких-нибудь судьбоносных мероприятиях, и в край он никогда не приезжал, его деловые интересы простирались значительно севернее и западнее Белоярска.

Значит… значит, скорее всего теперь ей придется искать другую работу.

Осип Савельич умрет от смеха.