Раав. Непостыженная - Риверс Франсин

Кто-то постучал в дверь.

— Раав, — позвал Мицраим. — Впусти нас!

Она подняла засов и отворила дверь, впуская брата и его жену Бейсмат. Они привели с собой двоих детей. Иовав и его жена Голан бежали по улице, крича на детей и поторапливая их. Лица всех бежавших были бледны, в глазах застыл ужас от страха. И каждый что-то нес с собой. Раав покачала головой, увидев их сокровища, когда они вошли в дом: горшок; расписанная урна; корзинка с бутылочкой краски для век, щипчиками, коробочкой с притиранием, украшениями и рогом с маслом.

Младенец Мицраима плакал, пока Бейсмат не села на кровать и не дала ему грудь. Когда послышались шаги на крыше, дочь Мицраима Босем уронила урну, и та вдребезги разбилась. Мицраим закричал на нее. Громко плача, малышка подбежала к матери и вцепилась в ее платье.

— Успокойся, Мицраим. Ты ведешь себя, как те сумасшедшие у ворот. Ты только еще больше напугал детей, — Раав взяла девочку на руки. — Тебе нечего бояться, здесь мы все в безопасности, Босем, — она поцеловала ее в щечку. — Все будет хорошо.

Раав помахала рукой, подзывая остальных.

— Идите сюда, дети. Подходите все. У меня есть кое-что для вас.

Она поставила Босем на ноги и достала корзинку с раскрашенными палочками и бабки для игры.

— Авив, дорогуша, подходи, поиграй со всеми.

Сестры Раав Агри и Гера со своими мужьями Вахебом и Зебахом пришли со своими детьми.

— Там люди сошли с ума!

Увидев других малышей, дети Агри и Геры присоединились к игре в бабки и в палочки.

— А где отец с матерью? — спросил Иовав.

— Я потеряла их из виду, когда они смешались с толпой в воротах, — ответила Раав и кивнула в сторону окна, забирая младенца у Бейсмат. — Может быть, ты сможешь разглядеть их, Мицраим.

Она встала и нежно прижала младенца к плечу, поглаживая его по спинке, и начала прохаживаться по комнате.

— Я слышал, что стража собирается закрыть ворота, — сказал Иоавав.

— Они впустят всех, — успокоила его Раав. — Царь хочет, чтобы все трудоспособные работники вошли в город прежде, чем затворят ворота. Если его армия погибнет, он заставит горожан встать на стены и сбрасывать камни.

Она была зла на отца за то, что он не послушал ее. Они с матерью должны были бросить все и бежать со всех ног, как только раздался первый крик бегущего по дороге воина. Если бы они послушались, они бы избежали жестокой давки в воротах. Она надеялась, что они не пострадают в этом толкающемся и пинающемся стаде, которое пыталось пробиться в город.

— Я пойду, поищу их, — сказал Мицраим. — Зебах, запри за мной дверь.

Прошел час, а он все не возвращался. Бейсмат начала всхлипывать.

— Он вернется, как только отец с матерью войдут в город, — сказала Раав, пытаясь оставаться спокойной ради детей. Из окна она видела толчею внизу и знала, что город заполнен теми, кто жил вне его стен. Даже путешествующие купцы со своими караванами требовали открыть ворота.

— Впустите нас! — это был Мицраим.

Женщины вздохнули с облегчением, когда Зебах открыл дверь. Бейсмат кинулась к своему взъерошенному мужу и, всхлипывая, прижалась к его разодранной тунике. Отец вошел следом за ним, лицо его было в крови.

Раав налила воды в миску, а затем увидела мать, втаскивающую свою ношу в дом. Передав миску с водой Агри, Раав подошла к матери.

— Что здесь настолько ценное, что вы готовы были рисковать своей жизнью, только бы сохранить это? — спросила она, протягивая руку к узлу.

— Нет! — крикнула мать, отталкивая ее руку. — Нет, нет!

Раав чуть не расплакалась от злости. Она была так рада, что они теперь в безопасности, и так зла на них за их глупость. Она заставила себя выглядеть спокойной, что было весьма далеко от действительности.

— Ну же. Давай, я возьму его. Я осторожно. Отпусти!

Всхлипывая, мать опустилась на пол в изнеможении. Она накрыла голову платком и зарыдала.

Отец отмахнулся от попыток Агри помочь ему и устало побрел к окну.

— Ты видела? Ты видела, что произошло? Вода свернулась, как ковер, от города Адама до Мертвого моря.

— Я видела, — сказала Раав. — Рука Божья нависла над этой землей, и Он сметет Своих врагов, как камушки со стола для игры.

Отец отвернулся от окна и тяжело опустился на ступеньку, которую она построила под окном. Раав никогда не видела его таким уставшим. Он дрожал, его лицо было залито потом.

— Ты была права, Раав. Они уничтожат нас. Они идут по равнинам Моава, как саранча. И они сметут все на своем пути.

— Успокойся, отец.

Все и так были напуганы, а его слова только подливали масла в огонь. Раав взяла у Агри миску с водой и встала на колени перед отцом. Она говорила громко, чтобы все могли услышать.

— Пока мы в этом доме, мы в безопасности.

Отжав кусок ткани, она начала аккуратно вытирать его лицо.

— Ни разу в жизни я не видел такого, — все еще дрожа, отец закрыл глаза и судорожно сглотнул. — Никогда не думал, что увижу подобное тому, что случилось сегодня, — он сжал в кулаки лежавшие на коленях ладони, и тело его буквально окаменело от страха. — Никогда я не видел столь ужасного Бога!

— И люди, служащие этому Богу, обещали пощадить нас, — отставив миску с водой, Раав взяла его руки в свои и крепко сжала. — Вспомни красную веревку, свисающую из моего окна. Когда настанет день разрушения, мы не погибнем.

Великое множество народа стояло на западном берегу в Галгале, на восток от Иерихона, и наблюдало за тем, как каждый из двенадцати избранных представителей колен выносил на плече самый большой камень, который он мог поднять, и нес его в середину стана. Там камни сложили в одну линию, плотно придвинув друг к другу, как памятник тому, что Бог совершил в этот день. Иисус повел двенадцать мужчин обратно в русло реки, где они снова взяли по камню и сложили их горкой, чтобы отметить место, где Бог перевел их через Иордан.

Когда священники понесли ковчег завета вперед, вынося его из русла реки, раздался шум многих вод. Река загрохотала, ринувшись в свое русло с севера и с юга, и потоки столкнулись над двенадцатью камнями. Еще раз Иордан затопил берега.

Вместе с тысячами других Салмон вскричал от радости, когда ковчег завета Господа был внесен в лагерь, названный Галгал. Все подняли руки и возвысили голоса, поклоняясь Господу Богу Авраама, Исаака и Иакова, Богу, Который привел их в землю обетованную.

В стенах Иерихона парализованные страхом люди ждали. Те, кто не смог попасть в город до того, как ворота захлопнулись и огромные брусья засовов встали на место, побежали по дороге, ведущей через горы, искать убежища в чужих землях. Некоторые из них дойдут даже до Средиземноморья. И на всем своем пути они разнесут весть о том, что Бог Израилев иссушил воды Иордана, дабы евреи смогли перейти его!

Израильтяне вступили в Ханаан!

Глава пятая

Халев собрал всех мужчин и мальчиков из колена Иудина:

— Мы вошли в Ханаан в день приготовления к Пасхе, и Господь дал Иисусу следующее повеление: вся мужская часть народа израильского должна совершить обрезание.

Все присутствовавшие знали, что их отцы, обрезанные во время жизни в Египте, вызвали гнев Божий, потому что продолжали думать и поступать как рабы, а не как свободные люди, избранные быть святым народом. Таким образом, провинившемуся поколению не было позволено обрезать своих сыновей. Но сейчас настало время исполнения обетования. Длань Божия приведет семя Израиля в Ханаан. Но прежде, чем это случится, Бог хотел, чтобы Его народ снова стал обрезанным.

Салмон стоял в ожидании среди тысяч своих собратьев. Там были мужчины всех возрастов, от грудных младенцев до мужей, которые были старше двадцатишестилетнего Салмона лет на десять. Стараясь не думать о ноже, юноша смотрел на стены Иерихона. А что, если враги узнают о небоеспособности израильских воинов? Они будут беззащитны и потерпят поражение, так же, как сихемиты четыреста лет назад, когда сыновья Иакова отомстили за насилие над своей сестрой. И тем не менее Салмону не было страшно. Бог совершил чудо перед очами жителей Иерихона. Они не посмеют открыть ворота и выступить против Него. Они предпочтут отсиживаться в своем укрепленном городе. Страх парализовал их. Враг будет наблюдать обрезание Израиля. Пусть наблюдают, дрожат и бездействуют. Приближалась Пасха, весь Израиль будет вспоминать ночь, в которую ангел губитель прошел мимо косяков дверей, помазанных кровью ягнят, направляясь поражать первенцев Египта.