Охотники на людей - Руслан Мельников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Тогда я убью тебя быстро, — серьезно сказала она, пожав плечами. Ее большие карие глаза блестели. Причиной такого блеска обычно бывает или страсть, или лютая ненависть.
О страсти сейчас речи идти, конечно же, не могло.
— Ты не будешь мучиться долго, пятнистый. Обещаю.
Однако! Как мило! Мило…
Борис напрягся. А ведь она, тварюшка эта, действительно ему начинала… Нравиться начинала, что ли? Поймав себя на этой мысли, Борис пару раз прокрутил ее в голове, глядя в горящие глаза-угольки. Убедился, что да, все именно так и обстоит.
Начинает.
Нравиться.
Или не начинает? Или, может быть, не сейчас все пробудилось? Может быть, раньше? Может быть, еще тогда, когда он отбивал девчонку у Гвоздя?
Что ж, тем хуже. Не к месту и не ко времени зародившаяся симпатия его встревожила. Симпатия имеет свойство перерастать в нечто большее, а это ему вовсе ни к чему. Хэдхантер, втюрившийся в дикую, которая спит и видит, как бы отправить его на тот свет… Курам на смех!
— Ну и чего ты на меня уставился? — фыркнула чернявая. — Нравлюсь, что ли?
Сучка словно читала его мысли. Молодые привлекательные стервозы вообще очень чутки на этот счет.
Ага, ну вот он уже и не сомневается в ее привлекательности! Борис вновь прислушался к своим ощущениям, попытался проанализировать их — отстраненно и холодно. Они ему не понравились.
Нет, так нельзя. Ему так нельзя ни в коем случае!
Если он — поэту сторону решетки, а она — поту. Если он — тюремщик, а она — узница. Если он — хэдхантер, а она… Она трéска. Бывшая. И будущая.
В такой ситуации симпатия вредна и опасна. Гнать ее надо, на хрен, эту симпатию. Он здесь для того, чтобы карьеру делать, а не романтические шуры-муры разводить.
— Пшла вон! — бросил он ей, как собаке.
Постарался, чтобы вышло погрубее.
— Неубедительно. — Она презрительно скривила губы.
Борис пустил ток по решетке.
Вскрик…
Чернявую отбросило на пол.
Девчонка упала неловко. Ударилась плечом. Скривилась. Заскулила от боли. Не такая уж она, оказывается, и железная леди.
Тресовозку немилосердно тряхнуло. Дикую отбросило в сторону, словно тряпичную куклу.
Борис вздохнул. Какая-то несуразная смерть ему досталась. Захотелось даже помочь девчонке подняться. Да и вообще… Он снова ощутил смутное чувство, похожее на жалость к беспомощной пленнице. На жалость или на банальное влечение. Ага!
Борис улыбнулся. Такое объяснение неуместных переживаний нравилось ему больше. Обычное ведь дело… Он — здоровый мужик без бабы, она — молодая самка, и — совсем рядом.
Жалость и естественное влечение — лучше, чем симпатия и сочувствие. Так что теперь можно успокоиться. Себя теперь успокоить можно.
Тресовозка затормозила так резко, что Бориса вжало в спинку контролерского сиденья. Диких за решеткой разбросало по салону. Чернявую припечатало головой о борт.
С лязгом открылась наружная дверь. В контролерский тамбур сунулась голова Уха.
Кинув быстрый взгляд в салон и убедившись, что дикие в порядке, Ухо набросился на Бориса:
— Чего рассиживаешься? Дуй на выход.
Борис выбрался из тресовозки, огляделся.
Судя по всему, они находились в окрестностях хутора, где была замечена группа диких. Вдали виднелись развалины фермы, покосившиеся столбы ограждений с пучками ржавой колючки, заброшенные поля, на поля больше не похожие.
Неподалеку догнивал проржавевший и заросший бурьяном тракторный остов. Возле трактора строилась группа Уха. Все — при оружии, готовые выступать.
— Уже приехали? — удивился Борис.
— Дальше пешком пойдем, — отозвался Ухо, — Стольник боится раньше времени спугнуть добычу. Машины приказал оставить здесь.
«Наверное, правильно», — решил про себя Борис. Если дикие засели в заброшенном хуторе, сафари с наскока уже не получится. Тут другая тактика нужна. Подкрасться, окружить, внезапно атаковать со всех сторон. Вот только…
— А эти как же? — обернулся Борис к тресовозке.
— За этих не переживай, — отмахнулся Ухо, — За ними водила присмотрит.
Водитель — крепкий бугай с веснушчатым лицом — действительно уже перебирался из кабины в салон тресовозки.
— Сержант! — К трес-транспорту вдруг подскочил разъяренный Стольник.
Борис аж вздрогнул от окрика взводного.
— Сержант, кто позволил сажать в контролеры новобранца?!
— А кто запрещал? — пожал плечами Ухо. — Раньше ведь сажали — и ничего, никаких проблем.
— Раньше было раньше! — осадил подчиненного Стольник. Взводный был вне себя от бешенства, — Минус пять баллов! С тебя лично!
Ухо непонимающе захлопал глазами.
— Да тут езды-то было всего ничего. Дикие никуда бы не делись, даже без охраны.
— Слушай, ты идиот, да, Ухо?
Сержант насупился.
— А в чем проблема-то, Стольник?
— Я тебе потом объясню, — процедил взводный, — После охоты. Догоню и еще раз объясню. А пока — веди группу.
Немного успокоившись, Стольник перешел на деловой тон:
— Подойдете к хутору со стороны центрального въезда. Вторая и третья группы обойдут поселок с северо-востока и северо-запада, потом выдвинутся вам навстречу. Займете позиции — доложите. Только смотри в оба, Ухо: возле хутора может быть охрана. Разведка видела у диких несколько стволов. Так что никакой самодеятельности. Атаковать по приказу. Действовать слаженно. Ясно?
— Да понял я все, Стольник, — уныло отозвался сержант. Штраф в пять трес-баллов здорово испортил ему настроение.
— Тогда — вперед.
— Вперед! — приказал Ухо группе.
Хэды ломанулись вслед за сержантом.
— Берест, отставить, — остановил Бориса Стольник, — Подожди секунду.
Не понимая, в чем дело, Борис остановился перед командиром. Тот вперился в него тяжелым взглядом:
— С дикими говорил?
— Когда? — Борис сделал вид, что не понял. — Где?
— В тресовозке.
— Никак нет, — соврал Борис.
— Точно? — Стольник не отводил глаз, — Никакой лапши тебе на уши навешать не успели?
— Не было такого, — замотал он головой.
Ну, если не считать, что его пообещали убить. Правда, убить быстро и по возможности безболезненно.
Секунду-другую Стольник еще вглядывался в его лицо. Потом махнул рукой.
— Ладно. Догоняй группу.
Борис догнал.
— Слушай, Ухо, что за беда такая? — спросил он сержанта. — Чего Стольник так взъярился?
— А хрен его знает! — сплюнул сержант, — Раньше ему до фонаря было, кто в контролерах сидит — хоть салага, хоть дед. А теперь как муха какая-то укусила. Ну, находит иногда на него. Ладно, не бери в голову, салага. Сейчас о другом думать надо.
Это было правдой. Сейчас следовало думать о новой охоте.
Глава 9
Хутор располагался в широкой котловине, со всех сторон окруженной холмами. Деревьев — совсем немного, зато полно высокой травы и густого кустарника… Если уметь, можно было спрятаться и здесь. Хэдхантеры умели.
Группа Уха залегла на одном из холмов. Отсюда хутор хорошо просматривался вдоль и поперек, благо у каждого охотника имелся бинокль с мощной оптикой.
Это был довольно большой хутор. Когда-то был.
Раньше — до первой волны кризисов — здесь жил своей спокойной несуетной жизнью крупный провинциальный поселок. Возможно, райцентр.
Потом жизнь начала уходить. Причины — известные. Те же, что и везде. Безработица, нищета, отчаяние, повальное пьянство, бандитский беспредел, бегство молодежи — той ее части, что нашла в себе силы сбежать.
Позже, когда на месте таких вот оказавшихся не у дел селений появились сельскохозяйственные общинные хутора, агония умирающего поселка растянулась еще на некоторое время. Но даже самых упертых хуторян в конце концов выдавило опасное соседство с дикими.
Оборвалась связь с большой землей и оживленными торговыми путями. Участились набеги голодных банд. И все… И — конец.
Безымянному населенному пункту (кто помнит сейчас прежние имена и названия таких вот провинциальных дыр?) не повезло оказаться в расширяющейся буферке.
Только и всего…
Тоскливо было смотреть на это. Тоскливо было об этом думать. Борис вздохнул. Очень скоро и его хутор постигнет та же участь. И ничего с этим не поделать. Такие процессы не остановить.
Это был непостижимый парадокс: чем дальше проникали за буферку хэдхантерские группы, тем яростнее становился натиск диких на приграничные хутора. Словно состязались две силы. И если в чем-то выигрывала одна, то она же в чем-то обязательно и проигрывала.
Заброшенный хутор опоясывал покосившийся забор внутреннего ограждения. Бетонные блоки в шапках ржавой колючки стояли неровно. Кое-где между плитами зияли щели.
Единственный въезд в хутор — ворота с отсутствующими створками — был тем не менее надежно перекрыт. Дорогу преграждала широкая канава-ров с крутыми стенками, за ней — оплетенная колючей проволокой баррикада, разобрать которую не так-то просто. Кирпичи, куски бетона, столбы, бревна, груды камней и земли с торчащей во все стороны арматурой.