Помни о смерти - Елена Топильская

Я предупредила Героцкого, что только разберусь с портфелем, если находящиеся там бумаги действительно так срочно нужны ему; а кабинет осматривать будет другой следователь, в связи с чем я прошу до его приезда никого в кабинет не пускать, закрыть его на ключ и держать ключ при себе. Героцкий клятвенно пообещал.

В портфеле обнаружилось огромное количество бумаг, из которых мы с Героцким достаточно быстро выловили две диссертации, написанные от руки отзывы официального оппонента Неточкина, проект решения ученого совета, черновики статей в медицинскую периодику. Добросовестно составив опись этих документов, я передала их Героцкому вместе с портфелем, а себе оставила несколько бумажек, содержащих, как мне показалось, денежные расчеты; в них упоминались несколько фамилий, как пояснил Сергей Янович, сотрудников института, и две или три фамилии, ничего ему не говорящие. Героцкий, правда, заверил меня, что, на его взгляд, эти бумажки — не что иное, как распределение Неточкиным гонораров за публикации научных трудов в зарубежных изданиях, поскольку суммы в листочках — не астрономические — были проставлены в долларах. Но поразмыслив, я решила забрать их с собой, отдать Лешке и переложить на него ответственность решать, что с ними делать дальше.

Честно говоря, я уже сидела как на иголках, поскольку у меня горело подписание протокола ознакомления с делом в изоляторе. Дождавшись оперативников, которые приступили к опросу сотрудников института, я наконец получила возможность отбыть в прокуратуру.

В конторе я доложила шефу о результатах, отдала Лешке написанные мною протоколы и несколько объяснений, а также изъятые из портфеля Неточкина бумажки, и по дороге в следственный изолятор отчетливо поняла, что если я хочу раскопать что-нибудь касающееся исчезнувшего трупа, надо идти на поклон в милицию и просить людей. Нам с Лешкой не разорваться; сейчас он окунется в свеженький «глухарь», а общеизвестно, что каждое следующее убийство автоматически приостанавливает работу по предыдущему. У меня куча своих дел, и даже если наш новый сотрудник Филонов заберет у меня пару-тройку заморочек, мы не справимся.

Может, сделать ход конем: Лешке-то наверняка выделят человек пять из уголовного розыска, хотя бы на первое время; пусть четверо работают по убийству, а одного мы втихаря припашем к морговским проблемам? А что — и не особо стыдно будет, там медицина, и здесь в каком-то смысле медицина. А сапоги у меня опять промокли; все-таки придется занимать деньги и покупать новые.

9

Выходные у меня начались с того, что в ночь на субботу позвонила Регина: «Я к тебе сейчас приеду». В комнате спал и видел страшные сны мой Хрюндичек, обняв подушку; он мне признался, что не боится ночных кошмаров, потому что изобрел средство, как проснуться. «Когда становится уже совсем страшно, — серьезно объяснил он мне, — надо изо всех сил сжаться в комочек. И все».

Регина приехала с коробкой, в которой лежали итальянские сапоги. Бросив их на тумбочку в прихожей, она сказала, что деньги я ей могу отдать позднее, у нее сердце разрывается смотреть на опорки, в которых я хожу. Самое интересное, что она говорит и делает все это от чистого сердца. Если я у нее сейчас, в полпервого ночи, попрошу пять тысяч долларов, она всерьез начнет решать, где их до утра раздобыть.

Выглядела она сногсшибательно и пребывала в дурнейшем настроении. До ее приезда я предвкушала, как славно я высплюсь, а потом спокойно проведу выходные с ребенком. Взглянув на Регину, я засомневалась, удастся ли мне выспаться и не придется ли мне все выходные решать ее проблемы.

Расшвыряв по кухне предметы своей одежды, сумочку и зонтик, Регина наконец уселась и сообщила мне, что родители Арсения добились-таки эксгумации, которая и состоялась сегодня.

— А чего ж ты мне не сказала? Я же тебе обещала поехать туда.

— Я до тебя не дозвонилась. Они молчали до последнего, а утром я стала тебе звонить, хотела за тобой заехать, у тебя телефон не отвечал. На работе сказали, что ты на происшествии, я уже и не стала тебя домогаться. В общем, все: взяли ДНК, экспертиза будет готова через три недели. Но ты знаешь, что произошло? — Регина даже привстала. — Ты никогда не догадаешься! Это в голове не укладывается! Непостижимо! Ты даже представить себе не можешь, что было! Даже и не пытайся! Ну вот как ты думаешь?!

Не в силах отвлечься от своих мыслей, я ляпнула:

— Думаю, что в гробу с Арсением оказался еще один труп!

— А ты что, уже слышала? Тебе, наверное, на работе сказали?

Регина явно была разочарована; хотя если она желала произвести на меня впечатление, то ей это удалось.

— Регина, ты издеваешься надо мной? — спросила я, почему-то подумав, что ей откуда-то стало известно о моей недавней эксгумации и теперь она меня разыгрывает.

— Это ты надо мной издеваешься, — обиделась Регина. — Ты представляешь, в Сенькином гробу — еще один труп, причем женский! Что я должна думать?!

Конечно, смешного тут ничего не было, но она так надулась, что у меня мелькнула мысль спросить, не подозревает ли она, что Арсений все это время в могиле ей изменял.

— Ты мне скажи лучше, куда его дели?

— Кого, Арсения?

— Женский труп.

— Ты бы видела, что там началось, — оживилась Регина. — Эксперты чуть с ума не сошли. На Лебедевых было жалко смотреть: это ведь они тогда похороны организовывали, меня не подпускали. В общем, эксперты вызвали милицию, кажется, восемьдесят девятое отделение, — я кивнула, — те приехали, написали какой-то протокол, мы все его подписали, после чего Арсения переложили в другой гроб и снова закопали.

— А другой труп куда дели?

— Слушай, а я даже не знаю! Я же после этого уехала с кладбища. Нет, но вообще это неслыханно! Откуда он взялся? Лебедевы собираются предъявлять иск моргу, лишний труп ведь могли подсунуть только там. Я не представляю, как ты работаешь: смотреть на все эти гадости — да тут крыша поедет в шесть секунд!

Да, могла ли я предполагать, что Регинины проблемы так тесно переплетутся с моими!

Горчакову звонить, конечно, было уже поздно. Но мне-то что предпринять? Позвонить, что ли, завтра Юрию Юрьевичу домой? Съездить в морг? Ну надо же что-то делать!

Я не сразу заметила, что говорю одновременно с Региной. И она горячо согласилась с моей последней фразой:

— Конечно, надо что-то делать! Наверное, гробов не хватает, подсовывают трупы в чужие гробы, но кто-то же должен за это ответить!

— Регина, а кто из экспертов с вами ездил?

— Ой, можно подумать, я помню! Но, наверное, это легко на экспертизе узнать. Правда, только после праздников…

После Регининого ухода я заметалась по квартире. Что делать? У меня не было никаких сомнений в том, что этот труп я не увижу. После выходных в морге его точно не будет. Но может, он хоть до завтра там полежит? Кончилось тем, что я заснула прямо на кухне, где меня и обнаружил рано вставший ребенок, который порадовал меня сообщением, что он хочет блинов с икрой. Если мое дитятко по собственной инициативе проявляет желание поесть чего-нибудь, кроме чипсов, для меня это событие вселенского масштаба. А хочет он, как правило, экзотических блюд: индейки в кляре, авокадо или, например, клубники со взбитыми сливками. Приучила на свою голову к изысканной кухне! Вот так и тают кучки денежек, разложенные в день зарплаты…

Пришлось печь блины, а по ходу дела обдумывать проблему нового подкидыша в чужом гробу. Какая удача, думала я, переворачивая на сковородке блин, что труп оказался в гробу Регининого мужа! Если бы не это, я могла бы и не узнать про него, вернее, про нее — труп-то женский, и от этого еще интереснее.

Когда блины были готовы, я обнаружила, что икры нет. Сказав Хрюндику, что сбегаю в магазин и скоро вернусь, я полезла за кошельком в сумку и совершила еще одно неприятное открытие: я забыла получить зарплату, не успев вернуться в прокуратуру из тюрьмы. Но отменить ребенку блины с икрой я не могла. Пришлось импровизировать на ходу: слава Богу, в моем холодильнике почти всегда имеется селедочка; теперь отварить морковину, вместе с селедкой ее — через мясорубку, добавить сливочного масла, и если теперь завернуть это в блины, за икру сойдет. Может быть, когда-нибудь я придумаю, как из подручных средств изготовить клубнику со сливками…

От нетерпения у меня кусок в горло не лез, да и зуб еще слегка побаливал. Гошка тоже не проявил аппетита и ограничился тремя блинами.

— Гоша! — негодующе сказала я. — А куда всю эту гору девать? Почему ты так мало съел?

— Ма, да я наелся!

— Но это же смешно — три блина! Твой рекорд — семь.

— Мама! — укорил меня Гоша. — Не семь, а девять, в прошлые выходные я съел девять! Ну как же ты не запомнила, я же после этого еще два часа в туалете сидел!

— Ладно, я тебя прощаю, но за это тебе придется немножко посидеть одному.

— Не привыкать, — хладнокровно ответствовал мой сыночек, уже погрузившийся в чтение детской энциклопедии.