Планета под контролем - Илья Новак

– Ты спрячешься там! – рявкнул Бет-Зана, топая ногой и нависая над съежившейся реншей. – И будешь сидеть, пока я не вернусь! Ты поняла меня?! – Его глаза засверкали, губы растянулись, обнажая острые зубы. – Ты будешь сидеть там! – заорал он, в ярости тряся головой. – Я хочу, чтобы ты была жива! Ты глупая, ты не понимаешь! Дикие пришли сюда, они могут убить тебя!

Когда он замолчал, ренша уже свернулась в клубок под платформой, обняв себя за колени и спрятав лицо в мох. До этого только раз в своей жизни она слышала крики: Мастер Гора рассердился из-за того, что они перевернули корзину с клубнями и раздавили один.

Бет-Зана присел и коснулся ее волос. Глата вздрогнула.

– Подожди меня здесь, – мягко попросил он. – Не вставай и не уходи никуда. Я вернусь быстро. Что находится наверху?

Она взглянула на него полными слез глазами.

– На этой горе, что там? – повторил пиччули.

– Там живет Мастер Гора.

– Туда вы поднимаете урожай своего кренча?

– Да.

– Не уходи никуда, – повторил он, развернулся и побежал к трехэтажному зданию.

Внутри, возле двери, стоял глифан – дикий. Там было темнее, чем снаружи, но все же пиччули разглядел, что в руках у него какое-то оружие. Пригнувшись на противоположной стороне улицы, Бет-Зана некоторое время наблюдал за глифаном. Приняв решение, побежал в обход дома.

С другой стороны обнаружилось узкое, наполненное мусором и сгнившими ветвями пространство между глухой стеной и почти отвесным склоном. Он присмотрелся к крыше. Дождь шел здесь регулярно, дом оснастили системой водостоков. По периметру крыши крепились наклонные желоба, вдоль угла здания тянулась сточная труба из темного пластика. Пиччули подергал ее. Трубу удерживали толстые скобы – и под нескончаемым теплым дождем Бет-Зана быстро полез вверх.

Он вскарабкался на узкий желоб, размял длинные пальцы с крупными бугристыми суставами, оттолкнувшись, на четвереньках взбежал к гребню. Там уселся верхом и окинул взглядом поселок кренчиков.

Трехэтажное общежитие стояло на краю небольшой долины, между горами. С точки зрения пиччули, горы эти были невелики, хотя он не мог вспомнить, когда и где видел другие, более высокие. Слева и справа просматривались распадки, один вел к полям, по которым они шли с реншей, другой – в соседнюю долину, тоже засеянную окультуренным кренчем. Возле дома – круглая площадка утрамбованной земли, в ее центре помост вроде того, под которым осталась Глата, только повыше, с короткой лесенкой и низким ограждением. Позади, между зарослями и чахлыми кронами, поблескивала полоска монорельса, она тянулась до самой вершины, где смутно виднелось какое-то строение. Вся эта затерянная среди бескрайних болот и небольших гор кукольная долина была, словно влажным покрывалом, накрыта теплой пеленой дождя.

Перекинув ногу через конек крыши, Бет-Зана посмотрел на квадратную будку со слуховым окошком и приоткрытой дверцей. Все правильно: крыша, хотя ее треугольная черепица и была сделана из «вечного пластика», изредка нуждалась в ремонте. Бет-Зана толкнул дверцу коленом, наклонился и заглянул внутрь.

Винтовая лесенка, под ней площадка с еще одной дверью. Он бесшумно сбежал вниз, приоткрыл вторую дверь, снова выглянул, зацепившись горбом за дверной косяк. Бет-Зана медленно повернул голову и скосил глаза на свой горб. Тот мешал. Рефлексы пиччули, обычные повседневные движения и походка – все то, что живое существо совершает без обдумывания, – не учитывали горб на спине.

Теперь стал виден широкий коридор с еще одной лестницей и рядом дверей. Здесь было пусто, но снизу доносились приглушенные голоса. Пиччули двумя прыжками преодолел коридор, присел и глянул между балясинами.

Внизу отдельных помещений не было: весь первый этаж занимал зал, уставленный длинными скамейками и столами. Вдоль стен тянулись стеллажи с посудой, в углу виднелась дровяная плита.

Здесь собрались, наверное, все кренчики Парника. Старики среди них отсутствовали, мужчины, женщины и дети одеты были одинаково – в длинные балахоны из тусклой синтетической ткани. Они сидели на скамейках, так что ног Бет-Зана разглядеть не мог, но не сомневался, что все, как и Глата, босы.

Четверо пиратов стояли под стеной с одной стороны помещения, еще трое на противоположной стороне. Их одежда состояла из ткани местного производства, если, конечно, плетение высушенных стеблей можно назвать тканью. Пираты носили штаны и широкие рубахи.

И все были вооружены. Пиччули засопел, улегся, прижавшись подбородком к полу, вглядываясь.

Покатое деревянное ложе, пружинный рычаг взвода, короткая стрела с тройным зазубренным наконечником и тетива, скорее всего, синтетическая… Со дна наполненной черной грязью ямы, в которую превратили его память, медленно всплыл пузырь, набух на застоявшейся осклизлой поверхности и лопнул словоформой…

Арбалет.

Словоформа была компактной, функциональной и опасной.

Завороженный процессом, когда к случайно увиденному предмету само собой прилепливается, казалось бы, до сих пор незнакомое сочетание звуков, пиччули проглядел, как внизу один из кренчиков, статный для жителя Глифа красавец с длинными светлыми волосами, поднялся и неуверенно пошел к двери.

Бет-Зана отпрянул, услышал окрик. Кричал, наверное, атаман пиратов, невероятно толстый для постоянно голодающей расы, похожий на белый кожаный пузырь с уродливым наростом головы, короткими кривыми ручками и ножками. Полнота его была, скорее всего, следствием целого букета наследственных болезней и гормональных расстройств, которые глифаны получили в результате газовых атак халган.

Один из стоящих под стеной глифанов сделал шаг, преграждая путь кренчику. Тот послушно остановился и стал говорить что-то примирительное, но пират с размаху ударил его в лицо прикладом арбалета. Даже до второго этажа донесся хруст челюсти. Кренчик с громким возгласом упал навзничь и, скорее всего, тут же потерял сознание от болевого шока.

Вряд ли кто-то из половинок сталкивался с подобным раньше. В зале послышались крики, несколько избранных попытались встать, чтобы подойти к раненому, но жирный пират вновь заорал, хрипло и угрожающе, и замахал арбалетом.

Все, и взрослые, и маленькие кренчики, вели себя как привыкшие к послушанию, не понимающие, что происходит, дети. Они тут же уселись, сложив руки на коленях, испуганно глядя друг на друга. Большинство детей тихо плакало, многие взрослые тоже. Атаман произнес несколько коротких фраз.

«Ищите других, – услышал пиччули. – Кто-то мог остаться на полях». Двое глифанов развернулись и вышли наружу.

Бет-Зана отполз, перевернулся на спину и тихо засопел. Золотые глаза, не мигая, глядели в низкий потолок, выложенный пластиковыми плитками.

Из сведений, которые он успел получить от ренши, из своих наблюдений, клочков воспоминаний и обрывков разговоров, которые слышал до того, как опустился на Глиф, он пытался сложить мозаику этого мира и решить, каким образом ему лучше всего обеспечить безопасность и здоровье своей новой доминанты.

Глата оглянулась. От зарослей колючек шел слабый поток холодного воздуха. Она пошевелила затекшими ногами, выпрямила их. Под навесом было темно, а из того, что находилось снаружи, ренша могла разглядеть лишь низ склона и край площади.

Однообразная, понятная, хорошая жизнь, которую она вела с самого рождения, нарушена. По привычке она продолжала думать, что стоит лишь Мастеру Горе спуститься с вершины и поговорить с дикими… спокойно, но в то же время твердо и непреклонно, именно так, как он всегда говорил с ней и остальными избранными, – и дикие поймут, как плохо поступали, ломая «Стену» и проникая в Долину. Но новый друг Бет-Зана не был диким, кажется, она уже успела полюбить его… Мастер Гора говорил, что они должны любить всех, даже диких, которых Глата раньше никогда не видела, и она любила их тоже, до тех пор, пока они не появились.

А Бет-Зана стал кричать и заставил ее влезть сюда.

Из темных зарослей тянуло холодом, и это было неправильно, хотя она и не могла понять, что именно здесь неправильного. Глата перевернулась на другой бок, спиной к тусклому, рассеянному свету, царапая руку, раздвинула колючки и всмотрелась.

Она была уверена в том, что ни один избранный никогда не залезал под этот помост. Никому бы в голову не могло прийти подобное, это совсем не вписывалось в ту жизнь, которую они вели. Для них казалось невероятным сделать хотя бы шаг в сторону от расписания, которому из года в год подчинялись их жизни: подъем в определенное время, молитва, завтрак, затем большинство идет на поля, забрав с собой детей, а некоторые остаются, чтобы убрать дом и приготовить пищу – эту пищу им давал Мастер Гора, в свою очередь, получавший ее от Властных. Работа, неторопливая и тщательная, ухаживание за клубнями, прополка, воткнутые в рыхлую землю тонкие палочки, к которым привязывались еще не окрепшие молодые стебли. Возвращение в дом, ужин и вечерняя молитва, и ночь, проведенная в общих комнатах, если тебе еще нет пятнадцати циклов, или с каким-нибудь кренчиком, тем, что тебе назначил Мастер Гора…