Избранное - Асадов Эдуард Аркадьевич

Разговор с другом

Знакомя, друг сказал мне сокровенно:– Рекомендую: Коля. Пианист.Прекрасный парень и душою чист,И ты его полюбишь непременно!«Прекрасный парень» в меру был живой,Сел за рояль, Прокофьева сыграл,Смеялся шуткам, подымал бокал,Потом простился и ушел домой.Ушел и канул в темноту и снег…И я спросил у друга своего:– Вот ты прекрасным называл его.А чем прекрасен этот человек?С минуту друг растерянно молчал.Ходил, курил и молвил наконец:– Он никому вреда не причинял,Не лицемер, не склочник, не подлец…И вновь спросил я друга своего:– А доброго он людям сделал много? –Мой друг вздохнул: – Да вроде ничего.И все-таки он неплохой, ей-богу!И тут мелькнуло: а не так ли яХвалю порой того, кто не подлец?Но сколько рядом истинных сердец?И все ль друзья действительно друзья?Не прямодушен – ладно, ничего!Не сделал зла – приветствуем его.Мог утащить, а он не утащилИ чуть ли уж не подвиг совершил.Иль, скажем, парень в девушку влюбился,Жениться обещал. И под конецНе оскорбил, не бросил, а женился –И вот уже герой и молодец!А то вдруг вам как на голову снегСвалилось горе. Друг о том проведал.Он мог добить, предать, но он не предал.Нет, не помог ничем, а лишь не предал –И вот уж он «прекрасный человек».Смешно, но факт: мы, будто с ценной ношей,Со странной меркой носимся порой:«Прекрасный» – лишь за то, что не плохой,А не за то, что истинно хороший!Так не пора ль действительно начатьС других позиций доблести считать?1963

Трусиха

Шар луны под звездным абажуромОзарял уснувший городок.Шли, смеясь, по набережной хмуройПарень со спортивною фигуройИ девчонка – хрупкий стебелек.Видно, распалясь от разговора,Парень между прочим рассказал,Как однажды в бурю ради спораОн морской залив переплывал.Как боролся с дьявольским теченьем,Как швыряла молнии гроза.И она смотрела с восхищеньемВ смелые горячие глаза…А потом, вздохнув, сказала тихо:– Я бы там от страха умерла.Знаешь, я ужасная трусиха,Ни за что б в грозу не поплыла!Парень улыбнулся снисходительно,Притянул девчонку не спешаИ сказал: – Ты просто восхитительна,Ах ты, воробьиная душа!Подбородок пальцем ей приподнялИ поцеловал. Качался мост,Ветер пел… И для нее сегодняМир был сплошь из музыки и звезд!Так в ночи по набережной хмуройШли вдвоем сквозь спящий городокПарень со спортивною фигуройИ девчонка – хрупкий стебелек.А когда, пройдя полоску света,В тень акаций дремлющих вошли,Два плечистых темных силуэтаВыросли вдруг как из-под земли.Первый хрипло буркнул: – Стоп, цыпленки!Путь закрыт, и никаких гвоздей!Кольца, серьги, часики, деньжонки –Все, что есть, на бочку, и живей!А второй, пуская дым в усы,Наблюдал, как, от волненья бурый,Парень со спортивною фигуройСтал, спеша, отстегивать часы.И, довольный, видимо, успехом,Рыжеусый хмыкнул: – Эй, коза!Что надулась?! – И берет со смехомНатянул девчонке на глаза.Дальше было все, как взрыв гранаты:Девушка беретик сорвалаИ словами: – Мразь! Фашист проклятый! –Как огнем, детину обожгла.– Наглостью пугаешь? Врешь, подонок!Ты же враг! Ты жизнь людскую пьешь! –Голос рвется, яростен и звонок:– Нож в кармане? Мне плевать на нож!За убийство «стенка» ожидает.Ну а коль от раны упаду,То запомни: выживу, узнаю!Где б ты ни был – все равно найду!И глаза в глаза взглянула твердо.Тот смешался: – Ладно… Тише, гром… –А второй промямлил: – Ну их к черту! –И фигуры скрылись за углом.Лунный диск, на млечную дорогуВыбравшись, шагал наискосокИ смотрел задумчиво и строгоСверху вниз на спящий городок.Где без слов по набережной хмуройШли, чуть слышно гравием шурша,Парень со спортивною фигуройИ девчонка – «слабая натура»,«Трус» и «воробьиная душа».1963

Таежный родник

Мчится родник среди гула таежного,Бойкий, серебряный и тугой.Бежит возле лагеря молодежногоИ все, что услышит, несет с собой.А слышит он всякое, разное слышит:И мошек, и травы, и птиц, и людей,И кто что поет, чем живет и чем дышит, –И все это пишет, и все это пишетНа тонких бороздках струи своей.Эх, если б хоть час мне в моей судьбеВолшебный! Такой, чтоб родник этот звонкийСкатать бы в рулон, как магнитную пленку,И бандеролью послать тебе.Послать, ничего не сказав заранее.И вот, когда в доме твоем – никого,Будешь ты слушать мое послание,Еще не ведая ничего.И вдруг – будто разом спадет завеса:Послышится шишки упавшей звук,Трещанье кузнечика, говор лесаДа дятла-трудяги веселый стук.Вот шутки и громкие чьи-то споры,Вот грохот ведерка и треск костра,Вот звук поцелуя, вот песни хором,Вот посвист иволги до утра.Кружатся диски, бегут года.Но вот, где-то в самом конце рулона,Возникнут два голоса окрыленных,Где каждая фраза – то «нет», то «да».Ты встала, поправила нервно волосы,О дрогнувший стул оперлась рукой,Да, ты узнала два этих голоса,Два радостных голоса: твой и мой!Вот они рядом, звенят и льются,Они заполняют собой весь дом!И так они славно сейчас смеются,Как нам не смеяться уже потом…Но слушай, такого же не забудешь,Сейчас, после паузы, голос мойВдруг шепотом спросит: – Скажи, ты любишь?А твой засмеется: – Пусти, задушишь!Да я, хоть гони, навсегда с тобой!Где вы – хорошие те слова?И где таежная та дорожка?Я вижу сейчас, как твоя головаТихо прижалась к стеклу окошка.И стало в уютной твоей квартиреВдруг зябко и пусто, как никогда.А голоса, сквозь ветра и года,Звенят, как укор, все светлей и шире…Прости, если нынче в душе твоейВызвал я отзвук поры тревожной.Не плачь! Это только гремит ручейИз дальней-предальней глуши таежной.А юность, она и на полчаса –Зови не зови – не вернется снова.Лишь вечно звенят и звенят голосаВ немолчной воде родника лесного.1963