Обрести любимого - Бертрис Смолл

— Никто, — солгала Валентина. — Это не важно, милорд.

— Это хорошо! — сказал он. — Я не позволю ничему отвлекать тебя от исполнения обязанностей жены, мадам.

— Каких обязанностей, милорд? В качестве вашей жены у меня много обязанностей, — сказала она лукаво.

— Твоих обязанностей в постели, голубка, — пробормотал он, ласково смотря на нее. Наклонив свою темную голову, он прижался к ней носом.

— Ах, Вал, как ты хорошо пахнешь!

Его губы зарылись у нее на шее, а ее руки обхватили его. Он начал нетерпеливо расстегивать маленькие жемчужные пуговички ее рубашки, а когда раскрыл ее до середины, стал жадно целовать ее груди. Секундой позже он спустил рубашку ей на бедра, позволив ей с шелковым шуршанием свалиться на пол.

— Патрик! — Она сама услышала, как сорвался ее голос. Он подхватил ее и ласково опустил на кровать. Ничего не говоря, он стоял, глядя на нее сверху вниз. Потом он сбросил халат, и отблески огня заиграли на его большом обнаженном теле, отчего при слабом свете комнаты оно казалось литым. Он склонился к ней, и в эту секунду Валентину охватил беспричинный страх. Тихо вскрикнув, она стала отползать от него по кровати.

Последовала минута потрясенной тишины. Патрик взял ее за плечо и притянул к себе.

— В чем дело, голубка? — Ее испуганные глаза рвали ему сердце. — Вал, в чем дело? — Он нежно заключил ее в свои теплые объятия.

— Я не могу! — прошептала она так тихо, что он почти не услышал ее. — Я не могу быть твоей женой в полном смысле этого слова, Патрик. О Господи! Прости меня! Прости меня! Мне не нужно было выходить за тебя замуж, Патрик, но я так тебя люблю! — Она заплакала, задыхаясь в рыданиях.

— Голубка, голубка! Если ты действительно любишь меня, нет ничего, чего бы мы не могли преодолеть вместе, — спокойно сказал он. Его большая рука гладила ее волосы. — Что бы Чикала-заде-паша ни сделал с тобой, Вал, он сделал это просто от похоти.

Он дал ей немного поплакать, потом продолжил.

— Существует много способов, с помощью которых мужчина может заниматься любовью с женщиной. Я подозреваю, что визирь испробовал на тебе все эти способы. Я буду любить тебя многими способами, милая, но я буду любить тебя, а не оскорблять. Ты можешь поверить мне. Вал, что я доставлю тебе удовольствие?

Она вздрогнула.

— Мне так страшно, Патрик, и я знаю, что так не должно быть. Я не неопытная девушка, чтобы плакать и жаловаться в брачной постели.

— Я только дважды любил тебя, Вал, — напомнил он ей мягко. — В первый раз в этом доме. Ты помнишь?

— Конечно, помню! Был бы ужасный скандал, если бы нас поймали. — Она улыбнулась.

— Второй раз я любил тебя в юрте Борте Хатун, после того как ты испытала ужасные страдания.

— Да, — сказала она тихо, — но дело совсем не в том, Патрик.

— Скажи мне, в чем, голубка, — начал он уговаривать ее. Она глубоко вздохнула.

— Когда Тимур-хан и его люди мучили меня, это было ужасно. Страшно! И все же через несколько часов ты освободил меня. Я изо всех сил боролась с Тимур-ханом и его людьми, и хотя то, что они сделали со мной, было невыносимо, я не подверглась истинному насилию. С Чикала-заде-пашой все было по-другому. Твоя мать говорит, что тело женщины, умело возбуждаемое, может откликнуться даже на мужчину, которого она презирает. Сейчас я понимаю это, но у меня остался ужас от того, что мне придется покориться какому-то мужчине. Даже мужчине, которого я люблю. О… — простонала она беспомощно. — Разве ты можешь понять?

— Займись любовью со мной, — тихо сказал он.

— Что? — выдохнула она. Разве он не слышал сказанного ею? Неужели он такой бесчувственный?

— Твой страх преувеличен. — сказал он прозаично — Я понимаю. Я действительно понимаю. Я хочу уменьшить твои страхи, пока мы вместе не изгоним их. Я хочу тебя. Но я не буду заниматься любовью с тобой, пока ты сама не сделаешь первый шаг. Именно ли будешь возбуждать пашу страсть, а не я. Именно ты будешь управлять страстью, а не я. Командовать будешь ты, а не я. — Он влез с ногами на кровать и откинулся на спину, положив ее на себя.

Она была в недоумении. Потом внезапно поняла его замысел. Победа мужчины над женщиной подразумевалась, когда женщина оказывалась распластанной под мужчиной, подавленной, сломленной его силой. Именно так обстояло дело с Чикала-заде-пашой. Он сокрушил ее, подавил своей волей.

Валентина, покраснев, с усилием заняла сидячее положение, сев верхом на мужа. Она пристально смотрела на Патрика сверху вниз.

Он сделал усилие, чтобы не улыбнуться. Сидя на нем, со слегка удивленным выражением на своем порозовевшем лице, она понятия не имела, как совершенно по сумасшедшему она действовала на него. Она была совершенно восхитительной. Невероятно красивой. Ему страшно хотелось взять дело в собственные руки, но с изумительной стойкостью он сдержался. Это было не просто, потому что ее восхитительные груди парили над ним, как спелые фрукты, созревшие для сбора.

— Что… что я должна делать? — громко спросила она и прикусила нижнюю губу.

Ухмылка расплылась на его лице.

— А что бы тебе хотелось делать?

— Ах, ты, неумеха! — яростно бросила она, слегка качнув своими круглыми ягодицами. Глаза ее стали озорными. Опершись на руки, она наклонилась вперед и слегка поводила сосками по его груди. Нагнувшись еще ниже, она медленно провела кончиком языка по его губам.

— Может быть, вот так? — решила ома. — Или вот так? — Она откинулась назад и осторожно повращала бедрами, прижимаясь к нему. Снова выпрямившись, она начала гладить его грудь нежными медленными кругами. Потом, снова наклонившись вперед, начала чувственно лизать его соски теплым, дразнящим языком.

Патрик застонал, выражая явное, мучительное желание, но она сурово предупредила его:

— Ты мой раб, Патрик! Ты не прикоснешься ко мне, если я не позволю, даже если твое желание будет безумным. Когда я овладею тобой, тогда и только тогда ты будешь любить меня. Я накажу тебя, если ты не подчинишься мне! Ты понял меня?

Не дожидаясь ответа, она соскочила с него. Встав на колени на кровати рядом с ним, она снова начала ласкать его, руки ее скользили по его телу, находя чувствительные к прикосновениям точки, о которых раньше он даже не знал. Она сопровождала свои ласки страстными поцелуями до тех пор, пока он не загорелся желанием, и только его глубокая любовь к ней заставляла его сдерживаться.

Она издавала тихие гортанные звуки, похожие на ворчание какого-то дикого животного, и снова начала ласкать его на этот раз языком, пощипывая его за соски, возбудив его так, что его член окаменел от желания. Но пока еще он управлял своими чувствами.

Валентина села на корточки и взяла его член в руку. Она искусно ласкала его твердую длину движениями, которым, как ему было понятно, ее не мог научить ни Эдвард Бэрроуз, ни он сам. Наклонившись над ним, она поцеловала его горячий конец, потерлась об него щекой, тихо мурлыча.