Первый закон: Кровь и железо. Прежде чем их повесят. Последний довод королей - Джо Аберкромби

– Возьмите его живым! – заорал Тридуба.

Тул пустился бежать по одному берегу, но двигался медленно, скользя и зарываясь ногами в грязь, развороченную повозкой.

– Возьмите его живым!

Доу тоже бросился в погоню, шлепая по воде и ругаясь. Дело-Дрянь был уже близко. Ищейка слышал, как он всхлипывает от страха, пробираясь вниз по руслу ручья.

– А‐а! – взвыл Дело-Дрянь, когда стрела Ищейки ужалила его в ногу, как раз под нижним краем кольчуги. Он завалился на бок, кровь из раны окрасила мутную воду. Потом он попытался выползти на влажный дерн.

– Так его, Ищейка! – воскликнул Тридуба. – Живым!

Ищейка выскользнул из-за деревьев на берег и бросился в воду. Он держал нож наготове. Тул и Доу по-прежнему немного отставали, но спешили к нему. Дело-Дрянь катался в грязи, его лицо было перекошено от боли, стрела торчала в ноге. Он поднял вверх руки:

– Хорошо, хорошо, я гргл…

– Что? – спросил Ищейка, глядя на него сверху вниз.

– Гргл… – повторил тот с изумленным выражением лица, схватившись рукой за шею.

Кровь лилась потоком между его пальцами, заливая грудь мокрой кольчуги.

Доу наконец добрался до них, встал рядом и посмотрел вниз.

– Ну что ж, вот и конец им всем, – произнес он.

– На кой черт ты это сделал? – проорал Тридуба, подбегая к ним.

– А? – переспросил Ищейка. Потом опустил взгляд на свой нож. Тот был весь в крови. – А‐а.

Только теперь он понял, что сам перерезал глотку Делу-Дрянь.

– Мы бы расспросили его! – сказал Тридуба. – Он мог отнести послание Кальдеру, рассказать ему, кто это сделал и почему!

– Проснись, вождь, – буркнул Тул Дуру, уже вытиравший свой меч. – Никто больше дерьма не даст за эти старые обычаи. Да они и так вот-вот начнут на нас охоту. Нет смысла давать им узнать больше, чем они уже знают.

Доу хлопнул Ищейку по плечу:

– Ты правильно сделал. Для послания вполне сгодится и голова этого ублюдка.

Ищейка сомневался, что одобрение Доу – именно то, чего ему не хватало, но было уже поздновато. Доу в два удара отделил голову Дела-Дрянь от тела и понес, держа за волосы и помахивая ею так небрежно и беззаботно, словно это был мешок с репой. По пути он прихватил из ручья копье и принялся выбирать место себе по вкусу.

– Все нынче не так, как раньше, – пробормотал Тридуба и зашагал по берегу к Молчуну. Тот уже осматривал трупы.

Ищейка последовал за ним. Доу тем временем насадил голову Дела-Дрянь на копье, воткнул тупой конец в землю, подбоченился и отступил назад, чтобы полюбоваться своей работой. Он слегка наклонил древко вправо, потом снова влево, пока оно не встало строго вертикально. Доу ухмыльнулся Ищейке.

– То что надо, – сказал он.

– Что теперь, вождь? – спросил Тул. – Что теперь?

Тридуба нагнулся над ручьем и мыл окровавленные руки.

– Что будем делать дальше? – произнес Доу.

Командир медленно выпрямился и вытер руки о куртку, выдерживая свою минуту на размышление.

– Пойдем на Юг, – ответил он. – Похороним Форли по дороге. Возьмем этих лошадей – они все равно пойдут за нами – и двинемся на Юг. Тул, распряги-ка тяжеловоза, он единственный сможет тебя выдержать.

– На Юг? – в недоумении переспросил Грозовая Туча. – Куда на Юг?

– В Инглию.

– В Инглию? – повторил Ищейка, и он знал, что они все думают одно и то же. – Но зачем? Разве там сейчас не воюют?

– Конечно, воюют. Именно поэтому я и собираюсь туда идти.

Доу нахмурился:

– А мы? Что мы имеем против Союза?

– Да нет же, дурень, – отозвался Тридуба. – Я собираюсь драться вместе с ними.

– Вместе с Союзом? – удивился Тул, кривя губу. – С этими девчонками? Будь я проклят! Это не наша драка, вождь!

– Отныне любая драка с Бетодом – моя драка. Я намерен своими глазами увидеть, как с ним будет покончено.

Если подумать, Ищейка еще ни разу не видел, чтобы Тридуба изменил принятое решение. Ни разу.

– Кто со мной? – спросил Тридуба.

Они все были с ним. Как же иначе?

Шел дождь. Мелкий дождь, пропитавший сыростью весь мир. «Мягкий, как девичий поцелуй» – так говорили, хотя Ищейка едва ли мог вспомнить, что это такое. Дождь… Почему-то казалось, что для этого дела погода подходящая. Доу уже набросал холмик и теперь, шмыгая носом, зарывал лопату в землю рядом с могилой. Она была далеко от дороги, очень далеко. Они не хотели, чтобы кто-нибудь нашел ее и откопал Форли. Пятеро бойцов – теперь лишь пятеро – собрались вокруг могилы, глядя вниз. Много времени прошло с тех пор, когда они в последний раз хоронили кого-то из своих. Конечно, шанка добрались до Логена, это случилось не так давно, но они не нашли тело. Сейчас в их команде стало меньше лишь на одного, но Ищейка чувствовал, что не хватает очень многого.

Тридуба насупился и молча обдумывал, что сказать. Хорошо, что именно он стал вождем и должен сейчас подбирать слова. Ищейка сомневался, что сумел бы выудить из себя хоть одно. Наконец Тридуба заговорил – так медленно, как свет угасает на закате.

– Он был слабым – тот, кто лежит здесь. Слабейший, это точно. Так его и звали. Шутка ли, называть человека Слабейшим? Самый плохой боец, какого смогли найти, чтобы сдаться Девятипалому. Слабый боец, здесь не поспоришь, но я скажу: сильное сердце!

– Точно, – кивнул Молчун.

– Сильное сердце, – повторил Тул Дуру.

– Сильнейшее, – пробормотал Ищейка, чувствуя комок в горле.

Тридуба кивнул и продолжил:

– Нужно иметь крепкий костяк, чтобы встретить смерть так, как он ее встретил. Встать и пойти ей навстречу, не жалуясь. Самому просить о ней. И не ради себя – ради других, ради тех, кого он даже не знал. – Тридуба стиснул зубы и немного помолчал, глядя в землю. Они все молчали. – Вот и все, что я хочу сказать. Возвращайся в грязь, Форли. Мы стали беднее, а земля богаче с тобой.

Доу встал на колени и положил руку на свеженасыпанный холмик.

– Возвращайся в грязь, – проговорил он.

Ищейке на миг показалось, что с носа Доу капнула слеза. Нет, должно быть, просто дождь – это ведь Черный Доу. Он встал и пошел прочь с опущенной головой, и остальные последовали за ним. Один за другим они направились к своим лошадям.

– Прощай, Форли, – произнес Ищейка. – Больше нет страха.

Ему подумалось, что теперь он будет главным трусом в отряде.

Несчастный

Джезаль хмурился. Арди опаздывала. Она никогда не опаздывала прежде. Когда он приходил, она всегда была на месте, какое бы