Советская фантастика 80-х годов. Книга 2 (антология) - Владимир Михайлов

Он снова сел за стол и, положив ладонь на руку профессора, продолжал:

— Вы расскажете с трибуны конгресса о нашей встрече. Все, от начала до конца. Об эстафете разума, пришедшей из космических глубин на вашу планету. О редких огнях жизни, разбросанных по бесконечным просторам Вселенной, о глубокой и сложной взаимосвязи между ними. О том, что эти огни, пылающие среди слепых стихий, есть величайшая загадка для самих себя. Загадка, которая не решается в одиночку и только ресурсами мышления. Нужно действие, движение в космос для постижения тайны. Потребность самопознания— вот то общее, что объединяет разные цивилизации мироздания, незримый, но мощный вектор, толкающий их на соединение с себе подобными… Это не приказ и даже не просьба, а всего лишь предложение. Выступить с таким заявлением или нет — дело вашей совести. Я никоим образом вас не принуждаю. Решайте сами… — Он убрал руку.

Анатолий Николаевич сидел, не видя и не слыша ничего вокруг.

— Я теперь не могу не выступить, — хрипло проговорил он, шаря в карманах носовой платок. — Как же я теперь могу не выступить? Но… простите, либо вы не все сказали, либо я несколько оглупел от всех этих неожиданностей. Какие факты я представлю в подтверждение своих слов?

Он промокнул платком вспотевший лоб и, подняв глаза на «актера», увидел в них ответ раньше, чем тот начал говорить.

— Никаких, — сказал он, почти в точности повторяя фразу из вчерашнего разговора. — Факты предъявлены только вам. Абсолютно неопровержимые факты, а вы можете только подробно рассказать о них.

Стараясь унять дрожь в пальцах, профессор сложил платок и сунул его в карман. Такого поворота дел он не мог предвидеть, хотя был, кажется, готов ко всему…

— Наверное, я все-таки утратил способность соображать, — сказал он потерянно. — Но я никак не могу понять, какой смысл в подобном заявлении? В лучшем случае его примут как оригинальную гипотезу, высказанную в несколько своеобразной форме, а в худшем — сочтут, что я сошел с ума.

— Вашу вменяемость смогут подтвердить врачи.

— Но тогда мне просто не поверят!

— Это вам-то, с вашим научным авторитетом, с известной всем осторожностью в выводах? — сказал «актер», опять повторяя мысль из вчерашнего разговора. — Кроме того, — добавил он, — с подобным заявлением завтра же выступят, точнее, могут с большой долей вероятности выступить еще несколько других ученых, в других частях мира.

У Анатолия Николаевича немного отлегло от сердца.

— Ну, это несколько меняет дело. Кто эти ученые, я их знаю?

— Безусловно. Все они, как и вы, до сегодняшнего дня были ярыми противниками космической интерпретации природы разума.

— Кто же они?

На лице «актера» обозначилось что-то вроде усмешки. Он молчал.

Не дождавшись ответа, медленно опустил голову.

— Понимаю. Начнутся переговоры, переписка. Все обратится в фарс. Скажут: ученые договорились.

«Актер» продолжал хранить молчание. Анатолий Николаевич тоже замолчал, пытаясь осмыслить странное условие, явно не объяснимое с позиций нормальной человеческой логики. Непокорный его дух начал роптать против очевидной нелепости поступка, на который его толкали.

— Я, конечно, понимаю всю бесперспективность спора с таким существом, как вы, — начал он сдержанно, — но, простите, в вашем предложении отсутствует нормальная человеческая логика, а ведь обращаетесь вы к человеку. Вы решили сообщить нам, людям, информацию огромного научного значения. Кажется, куда проще и естественнее, не прибегая к хитростям, прямо…

Он осекся на полуслове; актер сидел, закинув голову, с широко открытыми глазами, которые ничего не выражали. Рука с бокалом висела вдоль тела, и на пол, переливаясь через край, лилась тоненькая струйка лимонада.

ГЛАВА 8

Удивительное дело, теперь, когда так внезапно кончился контакт (а в этом можно было не сомневаться), вместо вполне естественной нервной реакции Анатолий Николаевич испытал прилив глубокого целительного спокойствия. Пропала дрожь в пальцах, утихло сердце, и, несмотря на все переживания, голова обрела ясность, а мысль — твердость.

Зато собеседник, как и следовало ожидать, изменился в другую сторону. Он очнулся с видом пассажира метро, разбуженного репродуктором, объявившим его остановку. Выпрямился в кресле, тревожно всматриваясь в профессора, и, видимо кое-что поняв, спросил, как выронил:

— Все?

— Не знаю, — сказал Анатолий Николаевич больше по привычке к точности, чем потому, что в самом деле сомневался.

Они сидели и смотрели друг на друга, два совершенно незнакомых человека. Лицо актера смягчилось. Он облегченно вздохнул, словно сбрасывая с плеч тяжелую ношу, и поставил на стол бокал.

— Кажется, в самом деле все.

Оба засмеялись, потому что подумали одновременно об одном и том же: а вдруг еще не все?

— Как вас зовут? — спросил профессор, разглядывая с симпатией молодого человека.

— Андрей Мохов, актер. А вас я уже знаю. Он мне вас представил.

— Занятная ситуация, — подытожил профессор. — Встреча двух марионеток. Спектакль сыгран, можно обменяться впечатлениями.

Он вынул из нагрудного кармана салфетку с решениями.

— Ваш почерк? Вот эти цифры?

— Мой. А что это?

— Так, одна задачка. У вас какие были оценки в школе по математике?

— Еле на тройки тянул.

— Ну что ж, совсем неплохой результат для троечника.

Настроение у профессора улучшалось. Теперь их было двое, а это уже легче.

— Интересно, какие факты он предъявил вам?

Вопрос произвел неожиданное действие на молодого человека. Он нахмурился, посерьезнел.

— Что значит «предъявил»?.. Ах да. Вы же ученый, обязаны все подвергать сомнению, даже самые очевидные вещи. Вот. — Он вынул из кармана старенький томик с золотым обрезом. — Это редчайшее издание из библиотеки одного моего знакомого, который живет в другом городе и никогда никому не дает своих книг.

— Да… эффектный номер, — сказал профессор, перелистывая твердые белые листки, которые не смогло тронуть даже время. — Подобным образом он мне тут устроил телефонный разговор. Кстати, а где телефон?»

Анатолий Николаевич только сейчас заметил, что телефонный аппарат исчез. Он вернул томик Андрею.

— Представляю, как вы были потрясены… особенно когда узнали, с кем имеете дело.

— Не представляете, — проговорил Андрей, глядя на профессора с пронизывающей серьезностью, — потому что особенно потрясен я не был. Я давно догадывался (да и не только я): что-нибудь такое обязательно должно произойти в мире.