Русская фантастика 2014 - Василий Головачёв

Спал он плохо, часто просыпался, смотрел на часы — утро приближалось медленно, рывками. Подушка пропиталась потом, ее дважды пришлось переворачивать в поисках сухих мест. К утру Артур перегорел — вырубился на пару часов. Около семи открыл глаза — показалось, что стучат в дверь. Полежал, ожидая продолжения. Стук не повторился. Но и заснуть больше не удалось.

Дотерпел до восьми. Встал. Долго плескался в душе, потом пил крепкий чай. Голова была совершенно пустой. В девять он подошел к зеркалу в прихожей. Черные круги под глазами, стиснутые до ломоты в зубах челюсти. Он вздохнул. Пора будить остальных.

Звонок прозвенел без четверти десять — когда вся семья умылась и уже даже позавтракала. Эдик битых полчаса ерзал на стульчике, маясь в ожидании «Мал Мороза»…

Открывать пошел Артур. На пороге стоял вчерашний инспектор. Гладко выбритый, благоухающий туалетной водой. Острым взглядом он зацепился за рюкзак в прихожей, похвалил:

— Готовы? Молодцы!

Затем внимательно посмотрел на Артура:

— Плохо спали? Понимаю… Ну, где наш герой?

Луиза подвела к нему сына, подала сумку с вещами.

Инспектор взял Эдика за руку, в другой зажал рюкзачок.

— Папа, пока! Мама, пока! — Эдик, вырвав у «Мал Мороза» ладошку, весело помахал ей родителям и побежал вниз, считая ступеньки: — Один, два, три, семь, восемь, тринадцать…

Инспектор с той мерзкой улыбкой, что в дамских романах иногда именуют «лукавой», взглянул на Артура:

— Когда сообразили?

— Что, простите? — не понял Артур.

— Говорю, когда догадались, что «Крысолов» — наш человек?

Артур тупо посмотрел на инспектора. Тот взял его под локоть, вывел на лестничную площадку, прощаясь, махнул головой Луизе в закрывающуюся дверь, двинулся вниз.

— Удивлены? Я ж говорил, инновации… Но вы поступили совершенно правильно… Пускай не сразу, но главное, что сами… Мальчика все равно отправили бы в Центр развития личности, оставив вас в ложной уверенности его «чудесного спасения». А вы не получили бы морального удовлетворения от осознания правильности своего поступка. Мучились бы неизвестностью — как там сынок, где скитается? И при этом считали бы свой поступок антиобщественным, непатриотичным и так далее…

Они стояли уже на улице перед подъездом — здесь инспектора ждал служебный УАЗ. Эдик с восторгом разглядывал большие колеса, осторожно щупая протекторы.

— Вы на работу сейчас? Вас подвезти? — спросил инспектор у Артура.

— Не стоит.

— Ну что ж, вы молодец! Еще раз спасибо. — Инспектор снова подал руку мужчине.

— Не за что. Я как все. — Артур вяло пожал протянутую ладонь, махнул сыну на прощание и двинулся в сторону автобусной остановки, не оглядываясь и слегка сутулясь.

Андрей Фролов

АВТОРСКАЯ КОРРЕКТУРА 45-ГО КАЛИБРА

Еще до пробуждения Эдвард Роу знал, что новый день станет по-настоящему знаменательным. За несколько минут до того, как домашний секретарь начал тревожить хозяина нарастающими музыкальными ритмами, тот распахнул карие глаза. И сразу понял — когда такие дни приходят, нужно быть готовым. Ко всему. И ни в коем случае не упустить шанса на нечто глобальное, если таковой представится.

Повторно ощущение знаменательности пришло в ванной комнате, где Тед промывал рот новой маркой стоматологического геля, придававшего зубам оттенок отборного океанского жемчуга. Чувство нахлынуло, приятно перехватило контроль над дыханием, приподняло волосы на загривке.

Тед улыбнулся собственному отражению, растянул губы в акульей улыбке. Зарычал, продолжая скалиться до боли в скулах, и удовлетворенно подмигнул крепкому парню в зеркале. Это придавало сил, это заряжало энергией. Завершая ритуал сутгестического программирования, Роу прочел короткую агрессивную мантру офисных менеджеров высшего звена.

Предчувствия не обманули Эдварда. День действительно стал знаменательным. Вошел в историю, налип на зубах членов правления фирмы так, что те еще не скоро избавились от послевкусия. Однако в эту утреннюю минуту до момента, когда началась стрельба, было еще довольно далеко…

Предельно собранный, заряженный позитивом и готовый к пожиранию любой рыбешки, осмелившейся заплыть в опасные воды «Саймон, Шустер и Усманов», Роу покинул дорогие апартаменты. Спустился с предпоследнего этажа кондоминиума в прохладный подвальный гараж.

Еще из машины подтвердил выход на рабочую линию, устраиваясь на заднем сиденье и застегивая на левом запястье браслет сенсокомма. Рабочие очки (новейшая модель от «Самсунг-Лотте», шесть дисплеев неслыханной четкости и разрешения, работа без подзарядки в течение 72 часов, чудовищной производительности процессор) положил рядом так, чтобы была видна вся поступающая на линзы информация.

Почта, почта… Отчеты отделов маркетинга, несколько личных писем романтического характера, официальные ответы юридического цеха касательно актуальных тяжб с авторами, жалкие пресс-релизы конкурентов, а также мольбы и несколько угроз…

Закапав глаза специальным средством, смягчающим последствия многочасового контакта с киберглассом, Роу проморгался и надел главный рабочий инструмент офисной акулы XXI века. Очки плотно угнездились на лице, и Тед приступил к разбору утренней корреспонденции.

Закончить не успел — через восемнадцать минут приземистый «Мерседес Галлей» припарковался у центрального входа в громаду «Миллениум Плазы», где кровожадные представители делового океана сосуществовали на десятках просторных ультрасовременных этажей.

Запрограммировав машину на парковочную операцию, Тед выбрался под бледные лучи сентябрьского Солнца. Вдохнул запах бетонной вселенной, в которой не без оснований считал себя далеко не последним звеном пищевой цепочки.

Крутанувшись на шарообразных колесах, умный «Мерседес» укатил за угол. Вклинился в автоматизированную систему парковочного лифта, занимавшего восточную стену массивного небоскреба. Уплыл в поднебесье.

Пробежавшись пальцами правой руки по едва выпуклому диску сенсокомма, Роу сгреб рабочие окна в правый верхний угол очков. До максимума увеличил прозрачность кибергласса, по-хозяйски оглядев проспект.

За его спиной к «Плазе» продолжали беспрерывно подкатывать блестящие, выполненные из лучшего армированного пластика машины. Выплевывали хозяев, как один обряженных в лучшие деловые упаковки, и покорно удалялись на отдых. Процесс был настолько прекрасен в своей монотонности и четкости, что Тед разрешил себе несколько лишних секунд созерцания.