Враг мой (Авторский сборник) - Барри Лонгиер

Что ж, правы оказались все трое.

У меня в руке нож. Дверь распахивается, и я вижу живого человека, мужчину, привязанного к столбу посреди маленькой бойцовской арены. Над ареной сидят джетах Декабан Ло и сортировщик Чой Лех.

Никаких инструкций я не получаю. Считается, что я и так знаю, как поступить.

Человек смотрит на меня и тихо, умоляюще произносит: «Нет. Пожалуйста. Нет. Пожалуйста…»

Я поднимаю нож и подхожу к человеку. В голове у меня каша. В школе нас знакомили с голограммами. Вдруг передо мной не настоящий человек?

Нас тренировали на механических людях, использовавшихся армией землян на начальной стадии войны. Говорят, несколько таких автоматов еще остаются во Фронте. Может быть, этот — один из них?

У него серые глаза, на лбу пот, в горле пересохло от страха.

«Пожалуйста! Боже, нет! Пожалуйста, Боже, нет!»

Это всего лишь проверка. Ло и сортировщик хотят проверить, хватит ли у меня закалки, чтобы убить. Никто всерьез не использует пленных для таких целей. Мне кажется, что у человека на шее, над самым воротом потной рубахи трещина. Это автомат, хватит колебаться.

Я чиркаю острым как бритва ножом по человеческому горлу и только в этот момент понимаю, что полоска на шее — не трещина, а всего лишь нитка от воротника. Меня окатывает человечьей кровью, зато Декабан Ло и Чой Лех довольны.

Я бреду прочь, утирая с лица кровь, и слышу, как к столбу подтаскивают следующего смертника. «Нет! — кричит он. — Пожалуйста, нет!»

Меня ведут в другое место, где я вижу своих забрызганных кровью товарищей, стоящих и сидящих у вездехода. Они избегают моего взгляда, я — их. К концу дня все мы становимся выпускниками и собираемся вместе, чтобы залезть в вездеход. За нами закрывают дверцы, мотор ревет. Нас везут в Окори Сиков в Южной Шорде.

«Нас дюжина», — с горечью произносит чей-то голос в темноте.

«Фронтовая дюжина, — шепчем все мы в ответ. — Маведах».

Перемирие… Решить то, что поддается решению, и установить мир.

«Всякий раз, когда удается прекратить огонь, — начинаю я, — неконтролируемые группировки и отдельные личности с обеих сторон устраивают провокации и творят зверства, из-за которых война вспыхивает с прежней силой. Раньше перемирия длились неделями и даже месяцами, а теперь не превышают считанных дней, даже часов. Стороны конфликта не в силах обуздать свои неконтролируемые группировки, поскольку политическое руководство не способно преследовать своих за преступления, сводящиеся к убийству противника…»

Приз предлагает задачу «гнезду».

Дакиз призывает проверить мое решение.

Приз раскидывает мясистые руки, делает шаг в мою сторону.

«Сейчас я тебя раздавлю!»

«Сделаешь еще один шаг, — отвечаю я, — и я переломаю тебе все кости».

Начало новой тиманской притчи…

Словно с огромного расстояния до меня доносится крик:

— Ро! Ро! Ро!

В голове у меня звучит детская песенка, мой собственный голос присоединяется к хору: «Греби, греби, плыви, лодочка, по речке вниз…» Я захлебываюсь, кашляю, корчусь, задыхаясь.

Приступ проходит. Я лежу слабый и неподвижный, как мокрая тряпка. В животе страшная боль, в ноздри бьет отвратительный запах. Я с трудом открываю глаза и вижу склонившуюся надо мной Киту.

— Давно он здесь лежит? — спрашивает Кита.

— Без малого три стандартные недели, — отвечает Жнец.

— Почему ты не позвал меня раньше? Еще немного — и Язи Ро помер бы от обезвоживания! Боже, ну и вонь!

— Дракам не требуется много воды. И потом, он сам твердил, что Мистаан медитировал целых шесть лет, — объясняет Жнец как ни в чем не бывало.

— Это притча, Жнец! Даже если бы это было правдой, то тот лежал на открытом воздухе, и ученики каждый день приносили ему еду.

Рядом с лицом Киты появляется лицо Жнеца с трепещущими от отвращения ноздрями.

— К тому же скалу время от времени поливало благодатным дождиком… — Он улыбается мне. — Эй, Ро, ты жив?

Я киваю и утвердительно хриплю.

— Когда в следующий раз задумаешь марафонскую медитацию, сперва предупреди о своем намерении кого-нибудь, кто разбирается в таких вещах.

— Наверное, ты права…

Кита приподнимает мне голову и просовывает в рот горлышко бутылки.

— Соси, это сок.

Сладкая жидкость вливается в мой пересохший рот. Никогда еще не чувствовал такого упоительного вкуса! Три глотка — и я благодарно киваю. Кита убирает бутылку и опускает мне голову.

— Жнец, тащи Ро под душ, а я найду чистый халат.

— Погоди-ка… — Жнец наклоняется ниже. — Ну что, придумал ответ?

Я трясу головой.

— Придумал, только не тот, что искал. Зато этот сработает.

Жнец поворачивается к Ките:

— Запах невыносимый, зато ясный взгляд.

32

Проглотив через силу немного съестного, я сижу на кухне, завернутый в одеяло, и поглядываю на остальных, собравшихся вокруг стола. Справа от меня Кита, слева Жнец. Мрабет, Дэвидж, Мосс и Бенерес — напротив.

— Будет новая попытка заключить перемирие между Маведах и Фронтом Амадина, — говорю я. — Такие попытки следуют одна за другой.

Дэвидж, слушая меня, качает головой.

— Какая-нибудь мелкая группировка, либо людская, либо дракская, обязательно торпедирует мирный процесс…

— И опять все взорвется, — заключает Йора Бенерес.

— Нет, — возражаю я. — Мелкая группировка обязательно попытается навредить мирному процессу, но мы выясним, кто этим занимается, и ударим их по рукам или накажем, если они будут упорствовать.

Капитан Мосс неуверенно хмурится, оглядывает собравшихся.

— Мы? Кто это «мы»?

— Для начала — мы всемером. — Шестеро моих слушателей, как по команде, удивленно вскидывают брови, но меня трудно сбить с толку. — Но мы попробуем умножить наши ряды, познакомив с нашей талмой Зенака Аби, его последователей и вообще всех, кто уклоняется от участия в военных действиях. Когда распространится весть, что за соблюдением мира следит нейтральная сила, к нам потянутся со всех сторон. Нам потребуются и бойцы, и штатские. — Я перевожу взгляд на Жнеца. — Очень полезны будут те, кто сможет собирать сведения на дракской и на людской территории, а также те, кто согласится вручить клинок Айдана нарушителям. За любое нарушение мира как те, кто отдал приказ его нарушить, так и исполнители приказа будут расплачиваться собственной жизнью. Мы заявим о себе и внушим всем, что нарушение мира равносильно смерти. Смерть станем сеять мы, а не противоположная сторона.

Гази Мрабет постукивает пальцем по столу.