Ратные подвиги древней Руси - Владимир Волков

В начале XVII в. в Англии также было составлено несколько проектов покорения России. Первый из них, не позднее 1603 г. предложил анонимный автор, несомненно бывавший на русском Севере и сумевший оценить богатство и слабую военную защиту приморского края. Составитель проекта предлагал захватить Соловецкий монастырь, скрупулезно подсчитав, что для успешного осуществления операции необходимо не менее 5 тыс. солдат, снабженных осадной артиллерией и провиантом на 6 месяцев.

Еще один проект разработал знаменитый Жак Маржерет. В 1612 г. он предложил английскому королю Якову I Стюарту захватить весь русский Север, установив над этой территорией британский протекторат. Проект вызвал определенный интерес английского правительства. Как полагала И. И. Любименко, речь шла о подчинении «суверенитету или протекторату английской короны» всей северной России: Поморья и Вологодщины, «а также по возможности и Поволжья», то есть той части Московского государства, которая представляла исключительный интерес для английских торговых интересов. Все же, проанализировав возможные негативные последствия военной интервенции на русском Севере, правительство Якова I не решилось пожертвовать добрыми отношениями с Москвой. Кроме того, демонстрируя свою дружбу, оно взяло на себя роль посредника в начавшихся нелегких переговорах России с захватившей Новгород Швецией. Главным аргументом отказа от завоевательных планов стал трезвый расчет: для России единственным резоном торговать с Европой через удаленные северные города являлась их принадлежность Московскому государству. Оккупация русского севера Англией или другой страной привела бы к прекращению торговли через Архангельск. Потеряв северные территории, русское правительство вынуждено было бы налаживать торговые связи с Западом через территорию шведской Лифляндии, что сулило английским купцам большие убытки.

События Смутного времени до крайности подорвали военную организацию Московского государства. Правительство вынуждено было концентрировать скудные боевые ресурсы страны на наиболее опасных направлениях — западном (польском) и южном (крымском). Военное прикрытие северных рубежей ослабло. Этим обстоятельством пытались воспользоваться жаждавшие легкой добычи европейские авантюристы, действовавшие либо на свой собственный риск, либо при молчаливом одобрении своих правительств. Известно несколько случаев агрессивных действий в этом районе в первой половине XVII в.

В 1619 г. несколько датских купцов направили на Печору для скупки пушнины торговую экспедицию. Платить за приобретенные меха негоцианты собирались деньгами, начеканенными по образцу русских монет из низкопробного сплава серебра с медью. Изначально этой мошеннической операции покровительствовал датский король Христиан IV. Руководить предприятием было поручено Клименту Блуму («Климу Юрьеву»). Без уведомления русских властей, датчане ходили «на Печору, в Пустоозеро», но 2 сентября 1619 г. на обратном пути их корабль зашел на зимовку в Кольскую губу. Появление торговых людей, самовольно ходивших на Печору, вызвало подозрение местного воеводы, задержавшего датчан. К. Блума доставили в Архангельск, но после допроса освободили — русское правительство не хотело обострять отношения с Данией из-за небольшого торгового инцидента.

Датский король, наоборот, попытался извлечь из сложившейся ситуации максимум выгод для себя. Воспользовавшись как предлогом законными действиями русских властей, он направил на русский Север военный флот и сделал попытку овладеть морскими путями в Баренцево и Белое моря. В июле 1621 г. в русские воды у Кильдин-острова вошли два датских военных корабля, захватившие торговое судно из «Амбурха» (Гамбурга) и несколько русских промысловых и рыбацких лодей и лодок. Цель этих нападений скоро прояснилась: датчане собирались не только воспрепятствовать английской и голландской торговле с Россией, но и взять в свои руки скупку всей рыбы, добываемой в русских водах. Нападения продолжились и в следующем году. Кольскую гавань блокировали пять датских кораблей, под командованием «началного человека Ондрея Ондреева». Нападающие захватили три голландских судна. Высадившиеся на берег «воинские люди» требовали от русских рыбаков продажи рыбных уловов лишь датским купцам. В 1623 г. к русским берегам подошли шесть датских «воинских кораблей». Командовавший эскадрой «воевода Миколай» получил приказ о захвате и грабеже русских судов и поселений с целью возмещения убытков, понесенных К. Блумом.

Исполняя его, датчане опустошили побережье Кольского полуострова. Одной из неприятельских яхт удалось обнаружить направлявшийся в Кольский острог царский караван, состоявший из 6 лодей, на которых везли хлебные и другие припасы. Не имея возможности сражаться с врагом на море, сопровождавшие караван стрельцы высадились на берег в устье реки Териберки, построили небольшой «острожек» (блокгауз) и приняли бой. Скоро положение русских ухудшилось — на помощь обнаружившей караван яхте пришли два других датских корабля. Блокгауз был разбит пушечными ядрами, а оборонявшиеся в нем стрельцы прекратили бой и отступили в горы. Противник не преследовал их, а ограничился захватом припасов и уничтожением трофейных лодей.

Из царской грамоты, направленной 5 августа 1623 г. в Соловецкий монастырь игумену Иринарху «с братьею» известно, что летом «пришли к Колскому острогу датского короля воинские люди на четырех кораблях и наших людей грабят и на корабли к себе емлют». Единственное, что сделали московские власти, это посоветовали соловчанам жить «с великим береженьем, чтоб немцы, пришед к Соловецкому монастырю, над монастырем и над Сумским острогом какова дурна не учинили». Лишь в самом крайнем случае они могли прийти на помощь местам, подвергшимся нападению: «будет мочно, и вы б, смотря по вестем, и Колскому острогу помогали, чтоб его от немецких людей уберечь и волостей бы поморских извоевать не дать; а о всем бы есте ссылались с двинскими воеводы». Процитированная грамота констатировала ситуацию, в которой жители русского Севера в военном отношении были полностью предоставлены самим себе. Двинские воеводы в данных обстоятельствах не координировали действия земских сил, ограничиваясь пересылкой в Москву поступающих к ним сообщений.

Спустя 10 лет ситуация в Поморье несколько изменилась. 14 июля 1635 г. приехавшие в Кольский острог лопари сообщили о приходе к Егорскому становищу иноземного корабля, с которого «на берег приезжали немцы». Местные жители предусмотрительно покинули становище, а по возвращении нашли свои жилища разоренными. Более точные сведения о неприятельском корабле и его команде доставили кольские стрельцы Ивашко Иевлев и Ивашко Ковдя «с товарыщи», отлучавшиеся на рыбный промысел на Кильдин остров. Находясь там, они увидели, что «по морскую де сторону Килдина острова шол корабль и с того де корабля в становище приезжали к ним на берег немецких людей десять человек». Вид этих мореплавателей насторожил стрельцов. Были они «худоваты и платье на них худо ж, не как у торговых людей». Каждый «немец» имел «по два пистолета, да по палашу». Еще больше встревожили Иевлева и его товарищей расспросы нежданных гостей о Кольском остроге, его артиллерии, количестве стрельцов, прибывших кораблях. Стрельцы многократно преувеличили число находившихся в Кольском остроге воинских людей, поведав «немцам» о 2 тыс. стрельцов и таком же количестве «посадцких и прихожих людей», о том, что «у Колского же острогу стоят два корабли торговых немецких людей. А на них людей и наряду много». Разочарованные известиями «немцы», через толмача пытались найти среди стрельцов лоцмана, способного проводить их до Архангельска, но никто из русских людей не вызвался идти на подозрительный корабль.

Позднее кольскому воеводе Дементию Кафтыреву стало ясно, что речь шла о «воровском» (пиратском) корабле. Подтвердил это стрелецкий голова Захарий Матюшкин, ездивший «на море в судах для проведыванья воровских кораблей». На побережье около Печенгского монастыря он встретил каргопольских торговых людей, старшим из которых был Мартынка Тонин, поведавший стрелецкому голове, что «немецкие» люди с корабля, стоявшего у Кильдин острова, разграбили двинскую и каргопольскую лодьи, «а он де, Мартынко с товарыщи, у тех немец ушли с лодьи в карбасе, а иных де людей на лодьях оне поимали и привезли х кораблю». В погоню за бежавшими каргопольцами «немцы» выслали на лодке («в шняку») 10 человек, которые «стреляли по ним из мушкетов».

В ответной государевой грамоте двинскому воеводе Григорию Андреевичу Плещееву и дьяку Тимофею Пеелину предписывалось, чтобы они «на море и в становища для вестей посылали сотника стрелецкого, а с ним стрелцов человек по сороку и по пятдесят». Помимо сторожевой службы этот отряд должен был бороться с теми «воровскими людьми», которые «от корабля ездят в шняках».