Цитадель (Тамплиеры - 3) - Октавиан Стампас

Все кому было велено следить за повозкой монаха, докладывали одно и то же. Что он едет молча, ни с кем не пытается заговорить, и сам уклоняется от разговора, если к нему обращаются с вопросом. Никаких попыток исчезнуть, раствориться. Чем дальше продолжалось это примерное поведение, тем большее оно вызывало у де Труа и у графа де Ридфора подозрение. Наученный горьким опытом великий магистр не мог поверить, что в поведении монаха нет второго дна. Де Труа не пытался развеять эту подозрительность, он не доверяя обычным соглядатаям, следил за братом Гийомом сам. Чтобы не выдать себя, он надел облачение рыцаря ордена св. Лазаря. Облачение это было таково, что позволяло никогда не обнажать лица не вызывая при этом, подозрений. Но даже в этом облачении он не рисковал приближаться к повозке брата Гийома слишком близко. Пусть монах никогда не оборачивается и не проверяет следят ли за ним, может быть у него есть глаза на затылке. Кроме того, нельзя было с уверенностью сказать что среди множества рыцарей, оруженосцев, обозных нет людей монаха, до поры до времени скрывающихся в толпе.

В полусотню, выделенную для охраны обоза, граф отбирал людей лично, тех кто поглупее, прибывших в Палестину недавно и из стран экзотических, из Ирландии или Галиции. Он пытался снизить вероятность того, что рядом с повозкой брата Гийома окажутся люди, чем-то монаху обязанные или лично знакомые. Де Труа, не доверяя не только этим рыцарям из конвоя, но и переодетым шпионам де Ридфора, все время находился в страшном напряжении, ожидая того момента, когда брат Гийом соскользнет с облучка и затеряется в утреннем тумане, пропитавшем ближайшую фриановую рощу. Мучительнее же всего была мысль о том, что монах, неподвижно сидя в своей повозке, ни с кем не разговаривая, не проявляя никакого интереса к окружающему, тем не менее руководит ходом развивающихся событий. Ведь смог же он, не выходя из замка Агумон, помешать пленению Саладина. Иногда у Реми де Труа появлялось острейшее желание подъехать к нему сзади и рубануть боевым топором по беззащитной голове. Разрубить узлы всех подозрений и всех проблем. Но де Труа лучше, чем кто-либо другой понимал, что делать этого нельзя. Он был убежден и сумел убедить в этом графа де Ридфора, что брат Гийом отправился с армией не просто так. Есть у него какой-то замысел, не может не быть. Де Труа размышлял следующим образом: да, механизм столкновения Иерусалимского королевства с Саладином запущен, и, казалось бы, ничто не может помешать чудовищному кровопролитию. Казалось бы. Но, видимо, что-то все-таки может. И это что-то знает только брат Гийом. Когда течение событий подойдет к поворотному моменту, он должен находиться в непосредственной близости от центра событий, чтобы вовремя подсыпать щепотку горючей соли в костер, если тот вознамерится погаснуть. В чем выразится это решающее участие, сказать заранее было невозможно. Оставалось следить за каждым шагом, в надежде перехватить руку, которая однажды все-таки потянется к метафизическому кинжалу.

Великий магистр внимательно слушал рассуждения де Труа, ему даже чем-то нравилась их запутанность и глубокомыслие. В глубине души он был настолько уверен в непобедимости брата Гийома, что не нужно было его особенно уговаривать не нападать на монаха. Все сложные обоснования этой медлительности, изобретаемые де Труа, он пытался внутренне высмеивать, но это был трагический смех, ибо питался он страхом. Имея под своим командованием пять тысяч вооруженных людей, заманив своего врага в самую гущу этой железной толпы, он боялся прикоснуться к нему, боялся отдать приказ. Он был уверен, что рать его мгновенно провалится под землю и останется он один на один с этим голубоглазым тихоней и тогда начнется самое страшное.

Шатер великого магистра был большим сложным сооружением. Внутри он полотнищами плотной, белой ткани был разбит на несколько отделений. В одном стояла походная кровать графа, в другом походный же стол, за которым граф де Ридфор трапезничал и, если было нужно, вел бумажные дела. В третьем отделении постоянно находилось несколько телохранителей, в четвертом слуги. Но и этим возможности шатра не исчерпывались, имелся в задней его части небольшой карман, войти в него можно было минуя основной вход. Он был устроен на тот случай, если великому магистру понадобится принять человека не желающего, чтобы его видели посторонние. Надо ли говорить, что основным посетителем сего тайного кармана был некий рыцарь, принадлежащий по одежде к ордену св. Лазаря. И на каждом привале, во время путешествия, де Труа пробирался под покровом ночи в тылы бело-красного шатра, чтобы поделиться с великим магистром последними наблюдениями и мыслями.

- Он по-прежнему не отходит от своей повозки, только по нужде, да и то делает это так редко, что у меня создается впечатление, что он ест не каждый день, - шептал де Труа. Шептал, потому что более громкие звуки матерчатые стены не задерживали.

- Он всегда отличался умеренностью в еде. Он говорил и не раз, и не только мне, что если человек будет правильно питаться, он будет жить вечно.

- В наши времена это умение недорого стоит, мессир. Прежде, чем человек проживет вечность его могут убить бесконечное число раз.

Де Ридфор раздраженно оттянул воротник своей кольчужной рубахи, она натирала ему кадык.

- Вы пришли сюда, чтобы порассуждать как работает его желудок?

- Нет, разумеется, мессир. У меня есть конкретное предложение.

- Чем раньше вы его изложите, тем скорее король сможет со мною встретиться.

- Есть короли, призвание которых, ждать.

Граф усмехнулся.

- Вы испытываете мое презрение к нему, сударь. Может это и забавно, но слишком самонадеянно.

- Прошу прощения, мессир, я стану презирать того, кого мне положено по чину, но сейчас о другом. За последнюю неделю я убедился, что монах - они договорились не произносить имя брата Гийома вслух, - ничего не предпринимает такого, что могло бы вызвать подозрение. Ни с кем не уединяется, никого не подсаживает к себе в повозку. Сам управляет лошадьми. Долго не разговаривает ни с кем.

- Может быть мы зря к нему привязались? - сардонически хмыкнул граф. Де Труа сделал вид, что не расслышал этого замечания.

- Но было бы слишком наивно предполагать, что он отправился в этот поход только затем, чтобы прогуляться. Если мы не видим действия его коварства, это не значит, что он не коварен.

- Я уже не раз просил вас, сударь, не погружать меня в бездну вашего хитроумия и проницательности. Говорите просто, что вы считаете нужным сделать.

- Я прошу у вас права арестовывать и допрашивать тех, кто покажется мне подозрительным, тех кто будет похож на человека, выполняющего приказания брата Гийома.